Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА
Меня встретили поклонами.
Кроме Элара Тудора были: Крейг с женой Корнелией, новый глава цеха оружейников — брат Тудора — Гарольд, вновь избранный городской судья — Джон Патрик.
К моей радости и облегчению за столом был приехавший накануне Бертольд Тудор и смугловатый незнакомец с густыми черными вьющимися волосами и серьгами в ушах.
Бертольд представил его мне
— Милорд, честь имею представить Мессира Джулиано Маздини, искуснейшего из инженеров запроливья.
Мессир Мадзини раскланялся с величайшей почтительностью.
— Мессир владеет нашим языком?
— Я счастлив, что могу выразить свое почтение милорду именно на его родном языке!
Говорил он хорошо с едва уловимым певучим акцентом.
— Я рад приветствовать мессира Мадзини в нашем северном крае и прошу его после завтрака посетить меня для определения сторон его возможной деятельности.
Тудор пригласил нас всех к столу. Я занял место во главе стола.
Всеобщее внимание присутствующих притянул мессир Мадзини.
Он весьма быстро болтал, рассыпая лесть и похвалы всем присутствовавшим. Его темно–карие глаза сверкали, он непривычно бурно жестикулировал и громко смеялся своим же шуткам.
— Мадзини — его имя что‑то говорит вам, сьер Тудор? — вполголоса спросил я хозяина дома.
— Милорд Грегори, мой сын все подробно вам сообщит, но в двух словах — Мадзини в запроливье достаточно громко известен, причем не только как инженер, но и как живописец.
— О–о! Это интересно!
Мысль заказать Мадзини портрет Сью и детей сразу же пришла мне в голову. С трудом я дождался окончания завтрака и вместе с Бертольдом и Мадзини поднялся в свои комнаты.
Я пригласил их сесть и распорядился принести вина.
— Говорят, что мессир искусный живописец?
— Сделайте заказ, милорд, и вы увидите сами! Хвалить себя не люблю, но вот для короля Филиппа я исполнил два портрета одной особы. На одном она в пышном наряде, на другом в сиянии нагой красоты… — Мадзини понизил голос — король, говорят, спрятал их в личных покоях и никому не показывает!
Мадзини шлепнул себя по ляжке и залился смехом.
— Ваш портрет я могу начать сегодня же!
— Надеюсь, не в сиянии нагой красоты? — засмеялся я.
Мадзини странным взглядом посмотрел на меня.
— У вас хорошо развитая фигура, милорд, и в образе бога войны вполне могли бы позировать.
— О моем портрете поговорим позднее. Вы знакомы с инженерным делом? А именно с постройкой осадных машин?
— О, милорд! Осадные машины устарели! В прошлом году при осаде Пьермонта герцог Шамбуаз применил бомбарды!
— Что такое бомбарды?
Мадзини потребовал перо и чернила и на листе бумаги быстрыми четкими штрихами нарисовал длинный толстый цилиндр с многочисленными обручами, прикрепленный к деревянной колоде. Ниже изобразил это сооружение как бы распиленное надвое. Рука его была точна и быстра. Рисовать он явно умел.
— Здесь, милорд в задней части помещается вещество сыпучее — порох, потом забивается прокладка из шерсти или тряпок, потом круглое каменное ядро. В задней части сверху просверлен канал, который также заполнен сыпучим порохом.
Затем через это канал производится воспламенение основного заряда. Мощная вспышка выталкивает ядро прямо с гигантской силой! На расстояния в 2000 футов ядро пробивает насквозь стену из камня толщиной в 2 фута или разносит в щепки ворота!
— А каковы размеры этого орудия?
Мадзини быстренько изобразил фигуру человека — бомбарда была высотой ему до пояса.
— Из какого материала сделан этот цилиндр? И сколько выстрелов может сделать?
— Бронза, милорд, самое лучшее для этого орудия! А число выстрелов зависит от частоты использования бомбарды. Она нагревается, и если ее периодически остужать — прослужит очень долго.
— Вы сможете изготовить такое для меня, и за какое время? И что нужно для изготовления пороха?
— Главное не время, а деньги, милорд.
— Какое жалование вы хотите, мессир Мадзини?
— О! Не хотел бы быть очень жадным, но здесь такие высокие цены на фрукты и южное вино! Думаю, десять дублонов в месяц будет достаточно?
— Отдельный дом, слуги, верховые кони за мой счет и пять дублонов в месяц.
— Семь?!
— Хорошо! — я засмеялся — Торговаться я не люблю — С сегодняшнего дня вы мой инженер, мессир Мадзини.
Мы выпили вина, и мессир раскланялся.
— Бертольд, он действительно такой замечательный инженер, живописец?
— Милорд не пожалеет о потраченных дублонах! Мадзини не только отменный живописец, инженер, но он большой знаток анатомии, горного дела, алхимии! Он также большой любитель мастерить из металлов и дерева различные механизмы.
— Если он такой талант — то как ты его заманил к нам?
— Его преследует в Конфландии церковный суд за содомию… Ему грозит подземная церковная тюрьма. Я вытащил его из этой неприятности.
— Содомия? Он что — любитель мужчин?!
— Мальчиков, милорд! Женщины его совершенно не волнуют, но мальчики — его страсть.
Паж герцога Шамбуаза стал его любовником и не он один — скандал изрядный! Мадзини спасал свой зад, и на его счастье я оказался рядом. Церковные ищейки шли за ним по пятам. Последний месяц Мадзини прятался в портовых трущобах Галле. Он уже был на грани ареста.
— Вот, черт! — Я поежился, вспомнив оценивающий взгляд мессира. Нет — позировать для него в образе нагого бога войны рискованно!
— Зато теперь он весь ваш, с потрохами, милорд!
— Отлично, Бертольд, посмотрим каков он в деле, а не с мальчиками в будуаре!
— Здесь мой отчет о расходах, милорд
— Оставь — я просмотрю позднее.
Я прошелся по комнате.
— Бертольд, я хочу предложить тебе пост моего финансиста — мне нужен знающий и верный человек. Пять дублонов в месяц?
— Это большая честь для меня, милорд. Я согласен. Но в чем моя работа будет состоять?
— Тратить мое золото и собирать счета!
На военный совет я созвал всех своих офицеров в замок.
В доме бургомистра было слишком много случайных людей — прислуга, подмастерья и мастера из цехов разного рода просители.
Когда я вышел, чтобы сесть на коня, улыбающийся Гвен подвел ко мне крестьянина в домотканой одежде и с курчавой бородой. Рядом жалась его женщина в длинном до земли темном платье, непонятного цвета. Оба были в деревянных башмаках, что носят самые бедняки…
— В чем дело, Гвен?
— Милорд, так это же Говард! Ваш слуга!
Я с трудом узнал его. Изможденное лицо, ввалившиеся глаза. Он упал на колени прямо, на мостовую.
