Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин
– Подлецы мы с тобой, тан,- сказал наконец Кларенс,- Это же его страна, его город.
Ольг устало кивнул. Согласился, в кои-то веки.
– Что же делать, тогда?
– Ты у меня спрашиваешь? – в голосе Ольга кроме усталости прозвучала ядовитая усмешка.
– Ты – Старший.
– А сам ты, друг бродяга, как думаешь?
Кларенс посмотрел на спящего Элиа, на щеках которого все еще блестели невысохшие слезы, потом взглянул в сероглазое серьезное лицо Ольга. Пожал плечами.
– Мы не имеем права уйти – теперь. Слишком много всего пройдено, и бросать на полдороги начатое дело… неправильно, тан.
– А что правильно – заставлять неуравновешенного мальчишку делать не свой выбор? Я буду идти до конца, потому что я – тан. Ты пойдешь до конца, потому что для тебя все это – очередное приключение, занятная игра, которую ты хочешь пройти до победы. А он? Для него дойти до Неара было целью жизни весь последний год, он выжил благодаря тому, что должен был найти этого окаянного кузнеца! Что ему сейчас делать?
Кларенс глотнул из чашки крепкого травяного настоя и посмотрел в огонь. Язычки пламени были похожи на огненные пряди Элиа.
Ответа он не знал. И Ольг не знал тоже.
– Надо…надо попробовать вытащить этого Колина, – сказал он вдруг и тотчас же осознал всю бредовость этой идеи, – нет, забудь, тан, это глупо.
– Глупо?
– А что, по твоему, нет? Ольг, я же сказал, забудь. Нам троим даже рядом с городской тюрьмой проходить нельзя, помнишь, сколько за нас золота обещано из королевской казны? Между прочим, за живых или мертвых – там не уточнялось.
– Боишься? – в голосе тана послышался вызов, – Чего? Смерти?
Кларенс со стуком поставил свою чашку на стол. В воцарившейся тишине было слышно как стонет во сне Элиа.
– Я УЖЕ умирал. Не единожды. Я – не воин. И не принц. Я – вор с келонских улиц. Или ты забыл об этом, тан? Я – не боюсь.
Их взгляды скрестились, и Ольг внезапно подумал, что такого Кларенса он еще не знал.
А ты взрослеешь, бродяга…Я так много думал о себе, что и не заметил как вырос ты. А ведь ты прав, вор с келонских улиц, великий лекарь Кларенс, вытащить бы этого Колина… Только вот как? Ну да ладно, КАК это мы придумаем, главное, чтобы теперь Элиа поверил в то, что это возможно, что все было не зря… Да, взрослеешь…
Серые, вечно хмурые глаза говорили о том, о чем Ольг сейчас думал, так ясно, что Кларенс только усмехнулся.
Что, съел? Думал, ты один у нас такой бесстрашный? Эх, тан, если бы только все было так легко как порой решают отважные воины и юные книжники… ну как,скажи на милость ты собираешься освободить оружейника? Совершишь налет на городскую темницу? Один, надо полагать, или еще и меня потащишь за компанию, мало мне от стражников в Келоне доставалось… Да и Элиа – нужно ли это все ему, он ведь, похоже, совсем опустил руки.
– Ивэн. – сказал Ольг.
– А что "Ивэн"?
– Нам нужен Колин и те пятьсот человек, что сейчас там, в темнице. Втроем нам не справиться. Нам нужны воины и человек, которому мы могли бы доверять. Это Ивэн и его Лесные Братья.
– Ольг, за каждого из них назначена цена не меньше, чем за нас. Их убьют раньше, чем они выйдут на Новый Тракт! Даже еще раньше, как только из леса выйдут.
Тан посмотрел на него изучающе. Долго так смотрел. Рассуждения Кларенса имели свой смысл, но если уж совсем по правде, то Кларенс-таки ошибался. Шанс освободить оружейника Колина и при этом самим остаться в живых и на свободе был. Пусть небольшой, но был. И не воспользоваться им был бы грех.
Ради Элиа.
Нет, не ради него. Ради них самих.
* * *
Праздник Урожая выпадал на начало осени, аккурат в канун тринадцатилетия Элиа.
Тринадцать лет – возраст особый. Время первой влюбленности, первых разочарований, первых битв. Время взросления. Ты – вроде бы еще ребенок, но на деле уже знаком со всеми переживаниями старших. Юноша познает не только тайны собственного, вдруг начавшего меняться со страшной скоростью тела, он все больше узнает о той вселенной, в которой ему предстоит жить. Тринадцать – возраст перемен.
Хотя, Элиа некоторые свои перемены пережил еще год назад.
Он вдруг начал расти, вытягиваться, становиться шире в плечах, становясь таким же нескладным как Кларенс, руки и ноги словно сговорились мешаться ему при ходьбе, а зрение напротив, ухудшилось. Волосы похоже тоже составили договор с остальным телом и решили завиваться так сильно, как еще никогда в жизни. Лишь лицо оставалось прежним – чересчур белая кожа, чересчур большие карие глаза, резко контрастирующие с огненными локонами. Самое странное, что если раньше Элиа даже и не заметил бы ни одно из этих изменений, то теперь они бросались в глаза настолько ярко, что становилось одновременно и смешно и больно. Когда Ольг начал с ним душевный разговор о всех этих изменениях, Элиа не смутился, что непременно произошло бы раньше, а вдруг громко расхохотался, а потом сбежал от опешившего тана.
Но все это касалось лишь тела, решившего вдруг резко измениться. Душа, напротив, была в том же смятении, что и весь прошлый год.
На все попытки Ольга и Кларенса завести разговор на эти темы он отвечал уже не хохотом, а презрительным молчанием, заставляя первого возводить очи к небу, а второго – шипеть многоэтажные витиеватые ругательства, от которых некоторые окружающие шарахались в сторонку, а некоторые прислушивались и самим тщательнейшим образом запоминали.
Тем не менее, совершенно идиотский, по мнению Кларенса, план, работал. Ивэн совершенно неожиданно согласился на то, чтобы помочь освободить мечника по имени Колин из неарской тюрьмы.
Не так уж это было и сложно, как думали Ольг и Кларенс. Король Лэрион, жестоко подавив восстание на западе, был уверен, что теперь уж никто точно не поднимет никакой смуты, да еще и перед самым его дворцом. Трое мальчишек, поднявших край против тана Радиона как в воду канули, то ли погибнув от рук разбойников в тамошних лесах, то ли решили, что теперь высовываться – себе дороже, и солдаты перестали вглядываться в лица всех живущих в стране подростков в поисках лекаря, воина и того, третьего, с запоминающимися медными волосами…самого младшего из них…
Никому и невдомек было, что эти трое находятся сейчас в Неаре, да еще и собираются освободить оружейника по имени Колин, заговорщика и друга прежнего короля Торинода, рано и странно погибшего Эвана.
Тюрьма охранялась хорошо. Снаружи ее караулили воины из королевской гвардии, изнутри – стражники. А ключи от темниц, в которых содержали мятежников, держал при себе неотрывно сам держатель городской стражи господин Вар. Можно отвлечь воинов, споить стражников, но могучие двери сломать было невозможно. Подобрать отмычку – тоже. Как успел узнать вездесущий келонец, никто еще не подобрал. А кто пытался, оказывался в темнице по соседству.
