Александр Чернобровкин - Слово о граде Путивле
– Плыви один, князь, – сказал Овлур, который не умел плавать. – Все равно я до того берега не дотяну.
– Дотянем, – уверенно произнес князь. – Будешь держаться за мои плечи и бултыхать ногами, чтобы не цеплялся ими за мои. Только за шею не хватайся, иначе оба утонем.
Они зашли в воду. Широкая прибережная полоса, затапливая во время разливов реки, была белесого цвета, из-за мела, который Донец вымывал из меловых скал, мимо которых протекал. Игорь Святославич отметил, что на белесой полосе остались их отчетливые следы. плыл и толкал перед собой плотик из веток, к которому было прикреплено оружие и припасы. Князь и Овлур зашли в воду. Игорь Святославич поплыл, медленно и без резких движений, а Овлур забултыхал ногами что есть силы, судорожно держась за его плечи. Река в этом месте была широкая и течение не быстрое. До противоположного берега добрались без потерь, хотя течение сильно снесло их. Даже когда князь встал в воде на ноги, Овлур не сразу отпустил его плечи, потому что боялся разжать руки.
– Хочешь, чтобы я и по земле носил тебя на закорках?! – шутливо произнес князь Игорь.
Овлур с трудом разжал пальцы и стремительно побежал к берегу.
– Ты куда?! – остановил его князь. – На берегу они нас сразу схватят. До вечера будем сидеть в камышах.
Князь Игорь выбрал в камышах место, где ему было по шею, срезал ножом две камышовых стебля, вырезал в верхней их части отверстия и прочистил внутри ствол, чтобы воздух доходил до нижней части. Только Игорь Святославович показал Овлуру старый способ русичей прятаться под водой с помощью камышового стебля, как неподалеку тревожно закрякал гоголь.
– Без моего разрешения не выныривай, – предупредил князь. – Если будет совсем невмоготу, медленно поднимай над водой только нос и рот и сразу погружайся снова.
Половцы нашли на правом берегу следы беглецов и разбились на четыре отряда. Один поскакал по правому берегу вверх по течению, второй – вниз, а третий и четвертый переправились на левый берег и тоже разошлись верх по течению и вниз. Первые два отряда исследовали свой берег быстро, поскольку спрятаться там было негде, и переправились на противоположный. Они неспешно скакали по следам третьего и четвертого отрядов, внимательно всматривались в заросли камышей, наблюдали за утками и чайками. Потом собрались напротив того места, где беглецы вошли в реку и принялись совещаться. Решили, что беглецы, скорее всего, сплавились вниз по течению, держась за ствол упавшего дерева. Половцы разделились и поскакали вниз по течению: одна половина по левому берегу, а другая – по правому.
Князь Игорь разрешил Овлуру выйти из воды только, когда начало темнеть. На берегу они разделись, принялись выкручивать одежду. Игорь Святославич с трудом оторвал от своего тела двух пиявок и кинул в воду. В тех местах, где они присасывались, продолжала течь кровь.
– И у тебя пиявка, – показал князь на левое плечо Овлура.
Пиявка была толстая, насосавшаяся крови. Овлур, никогда раньше не имевший с ними дела, испуганно взвизгнул и задергался, надеясь, что пиявка сама отпадет. Дотронуться до нее Овлур боялся.
Игорь Святославич засмеялся, глядя на него, потом схватил Овлура за руку, чтобы не дергался и оторвал пиявку.
– Они полезные, дурную кровь забирают, – успокоил князь Овлура.
Они оделись в мокрую одежду и быстро, чтобы согреться, пошли вверх по течению.
34
После ухода поганых Путивль зажил обычной жизнью. Вернулись в свои дома те, кто прятался в лесу и не попался половцам. Среди них и Никита Голопуз. Мать первым делом, позабыв все свои обещания, рассказала ему о неверности жены. Никита избил Дуню до полусмерти. Два дня она не вставала с лавки. Пришлось Никите самому ухаживать за матерью. Ему это быстро надоело. Как только жена пошла на поправку, он сразу вернулся в Кукушкино доделывать тамошнюю церковь. Тогда пришел черед Дуни воздать по заслугам. Чтобы меньше было возни со свекровью и неприятностей от нее, невестка перестала кормить и поить Анфису. А пожаловаться той было некому, потому что Дуня отвадила от дома всех бывших кумушек свекрови.
Проснулся Касьян Кривой, узнал, что опять стал бездомным, вырыл кубышку и продал корову и заплатил за новую избу. Наученные горьким опытом плотники взяли все сумму вперед. А наученный горьким опытом Кривой проследил, чтобы они не заложили приворот для кикиморы.
Обжился на новом месте Матвей Сорока. Он взял на себя все хлопоты по торговому делу. Сразу после ухода половцев пришел обоз купцов, которые ходили за товаром в Кафу, и отдали Ваньке Сороке причитающуюся ему долю. Матвей снял лавку на рынке, и сам продавал товар, не желая отдавать часть прибыли другим купцам. Дела шли неважно, потому что предложение было большое, а спрос маленький.
– Давай отвезем товар в Псков, – предложил Матвей младшему брату. – Там на него спрос будет, и деньги у людей имеются. Варяжские купцы сразу всё заберут, если цену не заламывать. На вырученные деньги возьмем их товары и привезем сюда. Здесь таких нет. Будем с таким барышом!
– Не хочу, – отказывался Ванька. – И здесь потихоньку продадим. Пусть меньше прибыли, зато и хлопот меньше.
Старший брат догадался, что Ванька не хочет уезжать из Путивля из-за жены. Не нравилась она Матвею. Что-то в ней было не так, а что – он никак не мог понять. Особенно его смущала ее походка. Можно было подумать, что у Анютки нет пяток. Как он ни пытался проверить это, ничего не получалось. Он хотел ночью потихоньку потрогать ее ноги, но каждый раз засыпал мгновенно, едва забирался на печь, хотя раньше частенько мучился бессонницей. Что-то в этом всем был нечистое.
Однажды ночью Матвей лег спать, когда Анютки не было в избе. Спал он на печи, а на лавке рядом с ней – Ванька с женой. Перед тем, как лечь, Матвей обвел вокруг себя ножом и нарисовал в середине очерченного пространства крест, на который и лег, накрывшись тулупом. Он слышал, как легли Ванька и Анютка, как они горячо ласкали друг друга. Потом Ванька быстро заснул, а Анютка поднялась, подошла к печи, убрала заслонку. Возле печи захлопала крыльями птица, которая залетела в топку и по трубе выбралась из избы. Удивленный Матвей долго еще лежал неподвижно, пытаясь осознать услышанное. Потом он слез с печи, обошел избу и даже выглянул во двор, но Анютки нигде не было. Матвей вернулся в избу, закрыл печь заслонкой, на которой нарисовал крест ножом и воткнул его в перекрестие. Теперь никакая нечисть не сможет сдвинуть заслонку с места. Матвей вышел из избы. Другим ножом он так же перекрестил входную дверь. Теперь попасть в избу сможет только обычный человек. Матвей притащил на крыльцо старую борону, уже много лет валявшуюся без дела в сарае. Борону он прислонил к стене зубьями наружу, залез под нее и снял с шеи нательный крестик. Под бороной он был незаметен нечистой силе, а сам мог увидеть ее.
