Елена Асеева - Путь Святозара
— Это Нук, направил руку Эриха против меня, — тихо заметил Святозар.
— Мы так и подумали с Храбром, когда в ночь нападения правитель отправил нас на розыски Ну-ка. Во дворце его не было. А я взял Беляна и Богдана, и мы поскакали на его поиски, мы скакали все утро и весь день, заезжали в деревни, которые стояли у дороги, но нигде его не видели. Мне даже показалось, что Нук выехал за пределы престольного города и пропал, словно испарился, а лошадь Эриха, через день вернулась одна. Странно…,- потянув, добавил наставник.
— Ничего странного Дубыня. Просто Нук вурколак.
— Вурколак, — изумленно переспросил Дубыня, — Ну, тогда, ясно почему, его след потерялся. Тогда, все понятно. Доскакал он до ближайшего леса, отпустил коня, а сам кувыркнулся через пень, превратился в волка и пропал. Попробуй, отыщи его теперь.
— Верно, отыскать мы его и не сможем. Но, я думаю, он еще объявится, ведь не зря он все это затеял, не зря натравил Эриха на меня, ведь это ему зачем-то надо было. А, скажи, Дубыня, а Эрих не говорил, зачем его Нук подговаривал на меня напасть, — негромко спросил Святозар, и поправил висящую на лоскуте ткани левую руку, и, почувствовав резкую боль в груди, по-морщился.
Дубыня беспокойно осмотрел наследника и ответил:
— Это было на третий день после нападения на тебя, правитель пришел в гридницу, куда вызвали нас и привели Эриха. И спросил его, почему он напал на тебя, и может его руку направил Нук, но Эрих ничего не ответил, низко склонил голову и заплакал. Правитель хотел было, что-то сказать, но прибежал Борщ, и закричал с порога, что тебе плохо и ты его зовешь…, отец твой так поблед-нел, что мы даже испугались за него, он поднялся, и, велев нам отвести Эриха в темницу, поспе-шил к тебе. Я, было, хотел, сам спросить Эриха, но он так рыдал, так бил себя по груди кулаками, что я решил, смолчать и больше его не о чем не спрашивать. Правитель еще несколько раз пытался с ним поговорить, но каждый раз все повторялось, он только рыдал и колотил себя кулаком по груди…, далась, же ему — эта грудь, словно другого места нет на теле.
— Дубыня, а вот ты мне ответь на такой вопрос…,- начал было Святозар, но внезапно услышал сзади тяжелое, прерывистое дыхание и обернулся.
Прямо за спиной Святозара и Дубыни стоял Борщ, с разинутым ртом, полными слез глазами, и, показывая руки наследнику, сбивчиво заговорил:
— Ваша милость, нет в чаше то никакого снадобья, нет, ваша милость, чаша та пуста.
Святозару вдруг стало так стыдно, что даже лицо его покрылось красными пятнами, потому что никакого снадобья в чаше то и не было, просто ему хотелось отделаться от назойливой заботы слуги.
— Ну, — протянул Святозар, — Я просто хотел отослать тебя, и поговорить с наставником. Поэтому ты пойди, пойди, да займись чем-нибудь.
— А, как же, наказ правителя? Он мне строго настрого велел вас одного не оставлять. Как же я правителя ослушаюсь? — с тревогой в голосе спросил Борщ, и несоглашаясь замотал головой.
Но на выручку Святозару пришел Дубыня:
— Ты, пойди, пойди, Борщ, тебе наследник говорит, займись чем-нибудь, а я Святозара сам прово-жу куда надо.
— Правда, и не на минуточку не оставите его одного, потому что тогда правитель будет очень сер-дится, если его милость останется без присмотра, — строго добавил Борщ и посмотрел на настав-ника.
— Да, ты, что Борщ, очумел, что ли, я же тебе говорю, сам его, приведу, нешто я не понимаю…, как за него тревожиться правитель, — повышая голос, гневно сказал Дубыня.
Услышав в ответе Дубыни гневные нотки, Борщ сразу присмирел, поклонился, и, бросив на на-следника заботливый взгляд, повернулся и пошел во дворец.
— Словно с маленьким, — с обидой в голосе заметил Святозар, посмотрев вслед слуге.
— Эх, Святозар, ты уж потерпи, столько- то отец твой пережил, дай время ему и его беспокойство уляжется, пройдет, — негромко сказал наставник.
— Да, я Дубыня, отца понимаю, но вот ты скажи, коли я вернулся и такое пережил, значит, Боги так хотят, а значит, нечего по пустикам тревожиться…. Ведь я отца уже пять дней уговариваю на двор меня отпустить, а он словно не слышит моих уговоров, нет говорит, ты еще слаб, ты еще не оправился, а я может Дубыня, небо хочу увидить, воздух морозный хочу вдохнуть, это же тоже надо понимать… И вот взял этого Борща приставил ко мне, он мне уже и так за эти дни надоел, все время трещит без остановки, и не встать, ни сесть нельзя. Ух, тяжко- то, как болеть, — выдохнув, добавил Святозар.
— Так, что ты хотел у меня спросить, Святозар, перед тем как наш разговор прервал Борщ, — усмех-нувшись словам наследника, спросил наставник.
— Спросить…, - потянул Святозар, вспоминая, что хотел спросить у наставника, а затем, припомнив, сказал, — Скажи, Дубыня, а как вы с Храбром добрались до страны Беловодья?
Дубыня тяжело вздохнул, осмотрел наследника каким-то тревожно-нежным взглядом и ответил:
— Так и думал, что ты меня о ней спросишь, — наставник, немного помолчал, и проведя рукой по лицу и бороде, пояснил, — Когда твой отец сказал, что на этом свете нет людей, которые смогут тебя вылечить. Мы с Храбром предложили, так как мы уже там бывали отправиться в страну Беловодья и добыть там для тебя воды из молочной реки. Но правитель только покачал головой, он сказал, что ты ведун, а значит, сможешь излечиться водой из молочной реки, только если сам в ней искупаешься. Это он в книги прочитал.
Святозар посмотрел в светло- серые глаза наставника и тихо заметил:
— Но, я Дубыня, спросил тебя об этой стране совсем не потому, что хотел кого-то отправить за водой. Я спросил тебя, потому что хотел знать как туда, добраться и смогу ли я это сделать. Когда я лежал в бреду, мне все время виделась какая-то прекрасная страна, виделась мне белая корова со светлым пятнышком во лбу, она смотрела на меня добрыми, небесно-голубыми глазами и говорила мне: " Святозар, найди меня, Святозар, прийди ко мне, окунись в воды мои, сын мой, и я мать твоя сниму все боли и невзгоды, и я позволю познать тебе свою душу". И когда я окончательно очнулся, я подумал, что я наверно видел страну Беловодья, а та корова это небесная корова Земун, прародительница восурского народа. Поэтому она называла меня сыном, а себя моей матерью.
— Что ж, Святозар, — ответил Дубыня, — Может оно и так, но поверь мне, тебе туда такому больному не добраться. Может потом, туда дальше, когда тебе станет легче…
Но Святозар вдруг как-то странно всхлипнул, словно сдерживая рвущиеся слезы, и дрожащим голосом добавил:
— Дубыня, ты, что не понял, мне не станет легче, не станет. Рана, наставник не рубцуется, что мы только с отцом не перепробывали, ничего, никакого рубца, лишь только тонкая прозрачная кожа, -
