Дмитрий Кузьмин - Лис. Сказания Приграничья (СИ)
Я остановился на середине пригорка, с которого спускался к лагерю. Нашел широкий проулок между зарослями. Нужно передвигаться тише — если пойду дальше также, напролом, то наверняка заметят. Особенно те двое, что стояли у дороги и напряженно вглядывались в даль. Часовые.
Моросящий дождь прекратился. Я вдохнул свежий воздух, кожа порадовалась мурашками холодному воздуху. Рукоять сабли, деревянная, но обмотанная мягкой кожей, была влажной. Я стряхнул осевшие на нее капли в траву, вытер руку о штаны. Главное — не подвести, справиться. Сколько уже на моем счету? Десяток есть? С этими двумя наверняка будет.
Я проводил одного из часовых взглядом — степняк отошел от товарища к ручью, вертя в руках здоровенную флягу. Лучше момента было не выбрать!
Кустарник обиженно отозвался на прыжок. Я сжался в воздухе, приземлился на влажную мягкую землю, сделал кувырок к широкой просеке, замеченной раньше. Тело перестало реагировать на усталость, мышцы были напряжены, готовы к бою.
Сломав несколько веток, я подкатился к часовому, который, вытаращив глаза, смотрел на мой кульбит и непослушной рукой пытался снять саблю с пояса. Я кубарем выкатился из кустарника, подлетел к его ногам.
Кочевник выругался на своем каркающем наречии, поднял ногу, чтобы сделать шаг вперед, но не успел. Я сделал выпад раньше — не вставая, дернул рукой с заранее приготовленной саблей. Острие вонзилось в ступню кочевника. Тот взвыл, схватился за поврежденную ногу, запрыгал на здоровой. Я усмехнулся — хоть и не знал их языка, но ругательства кочевника мне были понятны.
Вскочив, я бросился ко второму часовому, который швырнул флягу и устремился мне навстречу, держа саблю над головой. По дороге, походя, я успел ударить раненого — нога врезалась ему в живот, он согнулся. Я добавил тыльной стороной ладони по голове. Кочевник рухнул, но я успел выхватить из его ослабевшей руки саблю.
Так-то лучше. Вооружившись двумя клинками сразу, я почувствовал себя увереннее.
— Б'аааРК! — выкрикнул второй часовой и рубанул мечом. Девиз это был, или ругательство — неважно. Я разгадал нехитрый план степняка. Кочевник, ожидая, что от мощного удара я отшатнусь назад или хотя бы догадаюсь поставить блок, не стал тормозить, а вложил в меч все силу и скорость. Но его план провалился.
Я сделал шаг в сторону, пропустил несущегося сломя голову степняка и мазнул саблей по его голой спине. Тот по инерции сделал еще пару шагов, споткнулся, рухнул в грязь, но тут же вскочил. С моего автографа потекла кровь, смешиваясь с мягкой черной землей.
— Возвращайся! — предложил я, помахивая саблей. Кочевник, уже осторожнее ступая, двинулся в мою сторону. Замахнулся, но тут же вздрогнул.
— За Донгеллов! — донесся знакомый рев Айрина. А вот и рыцари — вовремя. Я воспользовался заминкой часового, рубанул справа, наотмашь. Вскрик — и кочевник лежит на земле, уткнувшись затылком в лужу. Из рассеченной груди хлынула кровь. Я удовлетворенно кивнул — больше он не боец.
Рядом, в десятке шагов, зазвенели клинки. Я обернулся — Эдгар и Айрин отсекли спешащих на помощь к часовым кочевников, завязался бой. Рыцари умело обращались с оружием и хорошо сидели в седле. На секунду я залюбовался их смертельном танцем. Эдгара окружили четверо степняков, но до сих пор они не успели нанести ни одного удара. Скакун, словно чувствуя приказы хозяина, вертелся, как юла, предлагая всаднику то одну, то другую цель для удара. Хмурый рыцарь возможностей не упускал — его меч опускался на головы без перерыва. Не прошло и тридцати секунд боя, как лицо одного из степняков окрасилось красным, и он без чувств повалился на землю.
Рядом послышался стон. Я обернулся, двинул раненному в ногу кочевнику коленом в подбородок. Тот перевернулся, брякнулся на спину и затих.
Айрину приходилось тяжелее. На рыцаря наседали сразу шесть кочевников, еще двое пытались достать его копьями издали. Руки тяжеловеса, одетые в стальные доспехи, толщиной, казалось, были больше, чем все мое тело, работали безостановочно. Как лопасти мельницы в ураган, они опускались и опускались на окруживших его кочевников. Казалось, что рыцарь не разбирает, куда лупит — просто бьет, будучи уверен, что клинок все равно найдет цель. Судя по крикам степняком, Айрину везло.
— Калли! — крикнул Эдгар, на секунду отвлекаясь от драки. За что и поплатился — один из степняков воспользовался тем, что хмурый рыцарь попытался осмотреться, и заехал ему саблей под колено. Эдгар охнул и опустил меч на дерзкого кочевника, навсегда лишая его уха.
Я тряхнул головой, отгоняя желания броситься товарищам на помощь. Кровь бурлила, требовала, чтобы враги оказались повержены. Но пока что не время. Я ринулся к ручью, на ходу раздумывая над только что пришедшей в голову мыслью. А ведь между Эдгаром и Калли что-то есть? Айрин тоже предан графу, и бьется, словно лев за свой прайд, но не теряет голову. Да еще и обвинения в мой адрес.
Эдгар все больше напоминал мне человека, который не просто сражается за своего сюзерена, но и пытается спасти близкого человека. Я помотал головой, отгоняя мысли — мне то пытаться строить догадки? Может, у них так принято?
Разогнавшись, я запрыгнул в телегу, на которой стоял не участвующий в битве кочевник. Степняк испуганно смотрел на меня, но меч с пояса снял и выставил в мою сторону. Догадка оказалась верной — на дне повозке, в куче соломы, лежала крепко связанная девушка. Калли!
— Вали, и я не трону, — постаравшись добавить в голос металла, сказал я. Вышло не очень — кочевник, буркнув что-то, сделал шаг в мою сторону, успев при этом пнуть Калли в бок. Девушка застонала.
Я, наплевав на приемы, рубанул саблей сверху, целя кочевнику в плечо. Тот чуть присел, поставил блок, сабли взвизгнули. Степняк откинул клинок от себя, провел контратаку. Неплохую — один из трех боковых ударов почти достал меня. Пришлось дважды на полшага отступить, третий блокировать резким ударом сабли. Клинки сошлись, я поднажал, но совсем позабыл о том, что длина телеги была совсем небольшой. Пятка соскользнула с края, вместо того, чтобы ударить кочевника, я смог лишь отбросить его меч. Зашатавшись, я присел, схватился за бортик телеги одной рукой, надеясь восстановить равновесие.
Кочевник захохотал, подпрыгнул и рубанул, опусти клинок острием вниз. Еще секунда — и он пригвоздит меня к телеге. Меч приближался, шел чуть дальше головы — острие целило в шею, в верхние позвонки.
Я ушел в кувырок вперед, дернув рукой бортик телеги. Та зашаталась, кочевник поскользнулся.
— Калли, бей! — крикнул я и ринулся вперед, моля про себя, чтобы графиня Донгеллов не сплоховала и помогла. Девушка не подвела. Извернувшись, она даже не ударила, скорее толкнула кочевника в щиколотку. Но хватило и этого — степняк, потерявшийся равновесие от моего трюка, повалился рядом с пленницей. Я продолжил движение, отбил выставленный вперед клинок. Подпрыгнул, приземлился на грудь кочевника коленом. Тот выдохнул, выпучив глаза.
