Глеб Борисенков - Возвращение Урмана-1
– Как пожелаете… Эй, вы, слышали? Это место проклято! Всё сжечь!
Миа вспоминала лица подруг и глаза наполнились слезами. Она беззвучно рыдала, сотрясаясь телом. Девушка боялась покинуть надежное укрытие и лишь ночью, когда пожар в селе пошёл на убыль, осмелилась спуститься к берегу и спрятаться в брошенном сарае с поломанными снастями.
Помощь пришла только на следующий день. Она увидела знакомые лица, но почти ничего не могла сказать.
– Кто это сделал?
– Что произошло?
Не сразу, постепенно, оцепенение спадало. И тогда только два слова сорвались с холодных губ:
– Красный Дракон.
Слухи об уничтожении апостола Тьмы разлетелись по Луцернии. Одни плевались и облегчённо молились, другие – тревожились за судьбу восстания. Мария только потирал руки от удовольствия. Его имя впервые прозвучало на Рюгене! Он приплатил нескольким бродягам, чтобы они разносили небылицы о его подвигах. В них уже не Марий, а Красный Дракон стоял на страже порядка и справедливости.
Бузина был более сдержан в оценке событий.
– Радоваться рано. У нас по-прежнему, даже с учетом пополнений, мало людей и для Томаса наше убийство станет делом чести.
Хомут часто пропадал из лагеря по каким-то делам. Проследить за ним не представлялось возможности. Едва он пересекал некую условную черту, как просто растворялся в воздухе. Только однажды Марий смог заметить, что слуга беседует с каким-то воином в капюшоне. У воина был странный кривой клинок! В памяти разом встали слова о необычном госте Вильяма, после которого тот разом стал сговорчивей.
Либо Максимус мне не доверяет, либо это Хомут сам затеял интригу. Надеюсь, я и в правду буду нужен хозяину после заключения сделки. Не хотелось бы, чтобы меня бросили здесь одного, против этих мятежников. Кольцо не успокоится, дойдёт и до Старых Туб!
– Что теперь? – спросил Марий. Бузина поигрывал ножиком. – Кернау по-прежнему осаждён.
Хомут вразвалочку подошёл к костру и сел напротив. Он жевал конец зубочистки.
– Тамошняя семья имеет для вас какую-то ценность? – спросил Бузина, не отрываясь от игры. Лезвие сверкало на солнце.
– Разве что их земли, до которых так же сложно дотянуться, как рукой до солнца. Или… – озарило Мария. – Защитник сирот. Вот именно, что сирот. И я как раз неженат.
– Думаю, что Максимус не будет против, – просиял Бузина. Он будто демон из сказки, что выполняет чужие желания. Обычно такие сказки заканчиваются плохо. Ничего не бывает даром. Мне пора возвращаться. Но оставить за спиной бурлящий Рюген это одно, а уйти с доброй славой и личными землями – совсем другое. Я не буду зависим от отца, от вождя. Даже если проиграю, всегда можно будет вернуться в Кернау и начать сначала.
– Осталось дело за малым, – выдавил из себя Холст, будто выплюнул. – Оставить беззащитную крошку богатой сироткой.
Бузина распорядился солдатам готовиться к походу. Теперь, после сожжения Пагорок, их было уже два десятка. Одни нанимались в отряд из ненависти к луцернам, другие – были отправлены хозяевами на смерть. Но о Марии начала ходить добрая слава, как о щедром хозяине. Он разрешал грабить, но только тех, кого можно. Был строг к дисциплине, но только на время похода. В остальное время солдаты предавались безделью и играм. Марий видел, как они на кон ставят кольца, срезанные с пальцев, и его передёрнуло. Это было стадо недолюдей. Но это было его и только его стадо, в отличие от витязей Максимуса.
Хомут изложил план: не мешать луцернам брать замок, но тревожить налетами. Перехватывать гонцов, отбивать возы с продовольствием. «Такая орда, – говорил воин. – Не сможет долго стоять на одном месте. Они не боятся потерять жизнь, но не пожелают испытать лишение».
Они прятались почти у них под носом, в зелёной лощине. На ночь никто не разводил костров. Солдаты Мария ворчали, но боялись ослушаться. Ведь внизу, в долине стоял огромный лагерь луцернов. Почти тысяча человек! Тягаться с ними напрямую было бы безумием. Пока прошло два дня, но отряд себя не обнаружил. Они лишь однажды напали на каких-то чудаков в рясах, как у монахов. Бузина шепнул, что пленники культисты и судьба их была предрешена. Золотые цепи и перстни временно утолили алчность солдат.
Хомут почти всё время пропадал на вылазках. Возвращался он, устало улыбаясь, с кольцами на цепочке.
– Внизу меня уже прозвали Вдоводелом. Лагерь бурлит – власть Томаса подходит к концу.
– Надо дать им взять замок, помнишь? – повторил Марий. – Уверен, с головы Беаты не спадет даже волос. Чего не скажешь про остальных.
– Теперь уже дело не этом, – хмыкнул Хомут. – Кольцо слишком прославился. Я выпью его жизнь и заберу славу!
– Не понял? – опешил Марий. Он первый раз столкнулся с сопротивлением.
– Выпью! – Хомут поднялся на ноги, вызывающе смерил рыцаря взглядом и вышел прочь. Марий только и слышал стук осыпающихся камней.
– Он имеет право, – пояснил Бузина. – В клане Акада средство к достижению цели есть убийство прославленных воинов.
– А что за цель?
– Теперь уже просто умереть с честью. Раньше мы собирались забрать всю мощь и объединить Пустоши. А потом нас рассеяла черная сила, и мы стали потерянными. Не понимаешь? Нас лишили опоры. Осталась только жажда и пустота.
– Так вы из Диких кланов? Знаменитые чудовища, тени в ночи, непревзойдённые витязи, чьим именем пугают детей. Я видел вас в деле: десяток разгромил две сотни на мосту. Я едва остался жив, потому что спрятался в лесу.
– Кланов много. Но такой, как Акада был один. Грустно всё это. Не будем ворошить прошлое. Можно и обжечься! – неожиданно предостерег Бузина. Глаза его сверкнули. Марий едва удержался, чтобы не отшатнуться в ужасе. Перед ним сидело настоящее чудовище в человеческом облике. Эти витязи могли невозможное. Максимус никогда не отпускал последователя. И не он был главный в их отряде. Нет, это был отряд не Мария, а Бузины и Хомута.
Стены Кернау должны были пасть: защитники под градом камней и дротиков покинули стены. Парапет усеяли истыканные трупы воинов. Ингрид выгнала наверх даже прислугу, не смотря на их необученность.
Антоний, задрав голову, смотрел на опалённые ворота. Они почернели от поднимающегося пламени от вязанок с хворостом. Томас приказал обложить ворота, чтобы прорваться. Он был словно безумный, потный, порывистый, с резкими движениями, бегал от одного места к другому и везде успевал. На дальней стороне группа бойцов тащила обитую кожей лестницу. Кольцо не клал все яйца в одну корзину.
Антоний не хотел на войну, но не мог не возбудиться от всего этого. Шум, крики солдат, дым от ворот – всё это манило, звало к… подвигам. Кольцо не хотел сидеть на одном месте, мятежная душа рвалась в гущу.
