Екатерина Фёдорова - Под сенью проклятия
Там, где не было росписей, камень прикрывали ковры. В предпоследней горнице я увидела кровать — и сразу вспомнила рассказ Глерды о том, что здесь случилось. На покрывале из громадной, белой клокастой шкуры, снятой с неизвестного зверя, лежала ветвь. Прямо поперек кровати. Большая, березовая, со свежей, чуть привядшей листвой.
Я вздохнула. Березовые ветви приносят на могилы родные, чтобы священное дерево осеняло прах близких так же, как осеняет святой оберег живых. Ветку, ясное дело, принесли сюда ради Граденя — но она заодно стала и приношением моему отцу. Я наклонилась, погладила черешок, прошептала:
— Батюшка. пусть Кириметь-кормилица не оставит тебя своей милостью в Наднебесье. И тебя тоже, королевич Градень.
Не знаю, сколько я простояла, глядя на кровать. Потом повернулась и увидела игрушки, расставленные на сундуке у стены. Деревянные раскрашенные ратники на конях и пехом, птицы, медведи с топориками, лошадки. Сколько ж лет было Граденю? Зоряна, к примеру, чуть старше меня. Если мне двадцать весен, то ей двадцать три или больше. Понятно, что Градень старше сестры по годам. Но вот на сколько старше?
В груди что-то ворохнулось, и глаза стали заплывать слезой. Я сделала несколько шагов, встала у кровати, большой, как у взрослого мужика. Огляделась. Может, как раз на этом месте стояла моя матушка в ту ночь. А рядом с ней — мой батюшка.
Тут от входа что-то заскрипело. Я хлюпнула носом, рывком утерла слезы ладонью — и рванулась назад.
Приоткрыв дверь, в покои заглядывал Ерша, тревожно морща лоб и вскинув светлые, выгоревшие до белизны брови.
— Госпожа Триша? Ты как, жива?
— Да чо со мной станется? — Я отодвинула его здоровой рукой, сама вышла, дверку за собой плотно прикрыла. — А ты что тут стоишь, господин Ерша? Ступай давай, я до своего пятого поверха и сама доберусь.
Он все встревожено моргал. Тут растворилась дверь, что вела в покои Досвета. На пороге возник жилец, крупный мужик с коротко стриженной бородкой.
— Ерша Нетужевич? А я думаю, что за шум, что за разговоры под дверью у короля-батюшки? — Он быстро перевел взгляд на меня, бросил: — Подобру тебе, девица. А что тут.
— Мимо шли. — Поспешно ответил Ерша.
Но мне-то другое требовалось. Я и рубанула:
— А я в покои убиенного королевича заходила. Чтобы память его почтить. Поздорову вам, господа хорошие.
И рванула по лестнице вверх, оставляя мужиков одних.
В горницу свою я не зашла. Вместо этого прошагала весь пятый поверх, и по малой лестнице, что пряталась в конце прохода, спустилась вниз. Дверку, через которую можно было выйти, охраняли двое жильцов. Но ни один из них не был Ершей, так что я выскочила, не опуская глаз и не чувствуя стеснения в груди. Спешно прошагала по мелким дорожкам и вышла напрямую к кремлевским воротам.
Солнце лишь самую малость не дотягивало до окоёма. Запоздала я со своими делами, лишь бы Рогор не ушел.
Выскальзывая из ворот, что были втиснуты в простенок между двумя башнями, я глянула на жильцов, стоявших у громадных створок. Потом промерила взглядом одну из башен, островерхую, с оторочкой из стрельчатых зубцов по краю крыши. Охраняют ли ведьмы те ворота вместе с жильцами? И где запрятаны сторожевые горницы, о которых говорила Глерда?
За воротами лежала большая площадь, окруженная высокими каменными палатами — у каждого дома крыльцо шло до второго поверха. И с тремя святыми березами на краю. Землю, на которой росли деревья, окружало кольцо камней. На нижних ветвях полоскались густо увязанные шелковые ленты. Щедро горожане испрашивали милости у Киримети, не жалились. У нас-то в Шатроке к святому дереву одни лоскуты привязывали.
Народу на площади оказалось немного. В двух местах на сходах торговали калачами. Мальчишки-разносчики то вразнобой, то хором надсадно кричали:
— А кому калачи? Горячи, из печи! Подходи, не гляди, сразу в рот мечи!
Прохожий люд — большей частью прислужники, уходившие из кремля под вечер — останавливались, раскупая товар.
Я оглянулась и сразу увидела Рогора. Норвин выступил из-за полога лент, падавших с берез, заспешил ко мне. На поясе у него висел длинный тесак, как тогда, когда мы ехали из Неверовки в Чистоград. И одет он был в тутешскую рубаху, а не в норвинскую, с широкими рукавами.
Подойдя, Рогор обшарил взглядом просвет кремлевских ворот.
— Добрый тебе вечер, госпожа Триша. А где Аранслейг?
— И тебе подобру, Рогор. — Отозвалась я. — Ты уж извиняй, но Аранию к себе королевишна потребовала. Сам понимаешь, она теперь тоже в услужении, что ей велят, то и делает. Меня вот попросила к тебе на встречу вместо неё сходить.
— Как? — Рогор надвинулся на меня, пригнув голову. Глаза его зло блеснули. — Может, она просто передумала и уже не хочет платить легед? И потому прячется от меня? Так не поступают с сыновьями норвинов, что носят в крови лед.
— Ты, Рогор, не в себе. — Оборвала я его. — Арания, конечно, глупости делает — но от своего слова не откажется. Сказала, заплатит, значит, заплатит. А ещё она велела тебе передать — если ты уже знаешь того злодея, выбирай подходящий день. Она у королевишны загодя на тот день отпроситься. Только знай, что после Свадьбосева королевишна уедет в летний дворец под Чистоградом. И мы вместе с ней. Так что день нужно назначить до праздника.
Он отступил, глянул чуть поспокойнее.
— А ты стала другой, госпожа Триша. Обтесалась, говоришь как госпожа.
Я вздохнула. Дело нехитрое — научиться говорить как Арания. Рогору, однако, ответила по-другому:
— Тут, во дворце, всему быстро учат. Так какие у тебя новости?
Он кинул ладонь на рукоять тесака, снова придвинулся ко мне:
— Мы с Сокугом нашли убийцу.
Раз нашли, значит, убьют, подумала я. Мне вдруг стало не по себе. Сначала убил тот человек, теперь убьют его.
И все вроде правильно, не сидеть же Морислане на небесах, у своей норвинской Трарин, неотомщенной. Но уж больно много крови льется.
Да только мне ли на других пенять? Сама ведь стараюсь, чтобы ведьмы нашли колдуна, что проклятье наслал. Нашли и убили. Иначе мне лицом не выправится — а им свои дела не справить.
— Это я передам. — Отозвалась я. — Ещё вести есть?
Рогор глянул на меня пристально, помедлил, ответил:
— Скажешь Аранслейг — дознание, что провели во дворце, ни к чему не привело. С поварни пропал один подавальщик. Все думают, что это он подсунул Морислане угощение с отравой.
Я нахмурилась.
— А ты как думаешь? И откуда ты все знаешь?
Рогор наклонил голову ещё ниже, сказал ещё тише:
— Прислужники, госпожа Триша, знают многое. А мне не трудно налить лишнюю чарку поваренному служке. Что же до того, что я думаю. пропавший прислужник — концы в воду, вот что я думаю. Передай госпоже Аранслейг — те, кто ведет королевское дознание, на том человеке закончили. А я с него начал.
