Вероника Иванова - Право быть
Рыжий слушал, не перебивая, хотя уверенность, что он поймет все сказанное, разрушали тени, беспорядочно мечущиеся в глубине карих глаз. Знаю, для всего нужно время — и для осознания радости, и для принятия горя. Я очень хотел бы помочь тебе, только свою голову на чужие плечи не прирастишь, свое сердце в чужую грудь не вложишь, как бы ни старался. Все в твоих руках, Борги. Только в твоих. Захочешь быть счастливым — будешь.
— Ты опять лжешь?
Он спросил очень тихо, почти одними губами.
— Может быть. Я рассказал, что видится мне, но я далеко от гущи событий и многого могу не заметить.
— Если хоть часть твоих слов правдива…
Сомнения и надежда не прекращают борьбу между собой, пока между ними не вклинивается вера. Не волнуйся, Борги, первое же ничтожнейшее событие, которое можно будет истолковать в защиту моих объяснений, поможет тебе. Нужно только немного подождать.
— Она не готова к выбору, который ты ей предлагаешь. Пока не готова. И если будешь настаивать, попросту сломаешь девушку. Тебе это нужно?
Рыжая голова мотнулась из стороны в сторону.
— Тогда придется успокоиться и потерпеть.
— Долго?
— Не думаю. Роллена — умная девочка, ей нужен только подходящий случай. Не горюй, все случится быстрее, чем может показаться. К тому же… Посмотри на пример герцога: если бы он не торопил события, у него были бы все шансы жить счаcтливо.
Борг поднял на меня странно напряженный взгляд:
— Кстати о герцоге. Он просил тебе кое-что передать.
Пальцы рыжего скользнули за отворот рукава, достали оттуда сложенный и запечатанный воском листок бумаги и протянули мне.
Герб Магайона на неповрежденном оттиске. Никто не пытался узнать содержимое записки? Чудеса, да и только!
«Завтрашний рассвет в сестрином саду будет дивно хорош».
Хм. Он все же не забыл нанесенную обиду… Жаль, но ничего не поделаешь.
— Это то, о чем я думаю? — уточнил Борг.
Можно было бы соврать, придумать какую-нибудь небылицу, но уж кому, как не рыжему, знать слово в слово, чем закончилась моя беседа с герцогом?
— Да.
— Пойдешь?
— Не прийти было бы… неуважением к противнику.
— Тебе не обязательно это делать. Ты был при исполнении и…
— А что сделал бы ты на моем месте?
Рыжий помолчал, сплетая и расплетая пальцы, потом хмыкнул:
— Все будут рвать и метать.
— Пусть. О записке знает кто-нибудь, кроме тебя?
Движение подбородка, не требующее разъяснения.
— Хорошо. Тогда и тебе лучше забыть.
Карие глаза сердито сощурились.
— Ну, если не хочешь забывать… Поможешь разжиться шпагой?
Роса была повсюду — на камнях мостовой, на траве, на листьях розовых кустов, в ажуре кованых прутьев, даже калитка была покрыта крохотными капельками, тускло мерцающими в свете наступившего, но пока не проснувшегося утра.
— Сколько тебе понадобится времени?
— Смотря для чего.
— Для того чтобы победить, конечно же!
Я посмотрел на Борга и честно сказал:
— Не знаю. А что, есть опасность не успеть?
— Она есть всегда, — слегка поучающе буркнул рыжий. — Кто знает, может быть, герцог что-то подстроил, и, как только ты вынешь шпагу из ножен, набежит стража и… Всякое бывает.
— Но пока все тихо?
Он шумно втянул носом сырой воздух, как будто мог не хуже сыскной собаки унюхать присутствие чужаков.
— Пока да.
— Тогда давай исходить из существующих обстоятельств. Сейчас рядом с садом и на улицах поблизости никого нет. Как быстро стража сможет добраться до места поединка?
— Четверть часа, если поторопится.
— А она будет торопиться с утра пораньше?
Борг ухмыльнулся и покачал головой:
— Нашел дураков!
— Тогда уж четверть часа у меня точно в запасе. Думаю, этого хватит при любом раскладе.
— Пожалуй.
— Будешь ждать?
— Если ты не против.
— Здесь?
— Да. Заодно присмотрю за подходными путями. И учти: не позже, чем через полчаса, хочешь или нет, но я пойду тебя искать.
— Договорились.
Я толкнул калитку, разумеется, не запертую на засов, а рыжий остался на улице, предусмотрительно заняв укромное место в объятиях розовых кустов, пробивающихся сквозь решетку ограды.
За всю жизнь я провел так мало дуэлей, что их можно было бы сосчитать по пальцам. Сначала панически боялся покалечиться или умереть, а потом, когда понял, что могу быть неуязвимым для стальной угрозы, желание драться отпало вовсе. И действительно, какой смысл защищать мнимую честь, если заведомо уверен в победе? Рано или поздно попросту перестаешь замечать чужие нападки. Но наступившее утро сдавливало сердце тревожными тисками.
Собственно, я не рассчитывал, что Магайон после всего случившегося вспомнит о нашей перебранке, а тем паче окажется настолько легкомысленным, что пришлет приглашение на поединок. Даже более того: еще задираясь в герцогском доме, я искренне верил, что никакой дуэли не будет, ведь человек, находящийся под влиянием чужой воли, обычно, освобождаясь, начинает вести себя иначе, перечеркивая прошлое. Он не должен был так поступить, у него не было ни малейшего повода… Но все же на бумаге появились несколько слов, решающих нашу общую судьбу. Почему?
Сад маркизы, если принимать во внимание узость кривых дорожек и скользкость мокрых каменных плит, которыми они были вымощены, не слишком-то подходил для честной драки, но, может быть, именно поэтому и был выбран. А еще потому, что вряд ли кто-то мог предположить подобную услугу cо стороны заявительницы по делу крови, всерьез обеспокоенной действиями брата, а то и оскорбленной ими. Оправданы ли страхи Борга, вот самый главный вопрос повести дня. Герцог ведь вполне мог бы потешить себя сестриным гневом, устроив подобную ловушку, да и сама сестра, притворившись, что проявляет добросердечие, легко могла бы замыслить маленькую месть, сообщив о дуэли. Но вокруг и в самом деле на удивление тихо, можно даже сказать, покойно, как будто наступает обычный мирный летний день, не сулящий никому неприятностей.
Далеко идти не пришлось: Магайон ждал меня на уже знакомой полянке, только стола и кресла на сей раз поблизости не наблюдалось, а трава была предусмотрительно пострижена покороче и уже немного примята подошвами герцогских сапог. Давно здесь топчемся? Возможно. В записке ведь не было указано точное время, а рассвет — понятие растяжимое.
— Простите, если сильно припозднился.
На меня посмотрели взглядом, который обычно называется «невидящим», а если использовать более понятное определение, равнодушным.
— Вы могли и вовсе не прийти.
