Вероника Иванова - Раскрыть ладони
— Верно! Но зато и ты, и я можем делать что-то, недоступное для них. Никогда об этом не задумывался?
И что толку в моих умениях? Разбирать заклинания на кусочки? А зачем это нужно и кому? Убирать наскучившие иллюзии? С этим справится любой маг, но они предпочитают не тратить время попусту, если есть такое ничтожество, как я, живущее объедками с чужого стола. Помогать ворам, снимая охранные заклинания? Можно. Но мерзко и противно. Поправлять больную плоть? Мне никогда не разрешат это делать свободно и открыто. Да я и сам не всегда и не на все решусь, а учиться не у кого. Мы все владеем несметными сокровищами, так выходит по словам господина Амиели? Может быть. Но содержимое моего сундука давно затерялось в густой паутине.
— И что можете сделать вы?
— Оставить с носом весь Анклав.
И я даже знаю, каким образом. Без подробностей, конечно, лишь в общих чертах… Но мне нельзя показывать своей осведомленности, верно?
— Весь? Это как же?
— А так, — он довольно потер руки. — Мой род уже несколько столетий служит Анклаву. И я бы много крепких слов сказал тому из своих предков, который заключил Договор крови.
Так вот в чем дело… Дядя рассказал мне кучу интересностей, но о главном умолчал. Договор крови, значит? Подписывающая его сторона обрекает весь свой род на вечное служение нанимателю. Вечное и беспрекословное. Те члены семьи, которые захотят избежать исполнения обязанностей, быстро и просто уйдут за Порог, причем без вмешательства кого-то стороннего. Попросту наложат на себя руки. Древняя магия, страшная и непреодолимая, растворенная в живой крови: давным-давно эти чары были запрещены, и если верить легенде, запрет исходил от драконов, в те времена свободно разгуливающих по земле. И ослушников предавали жуткой смерти, потому желающих нарушать запрет не находилось… Пока не начала тускнеть память об ужасе наказаний за означенные проступки.
Значит, именно так Анклав добился подчинения от рода Амиели? А я было удивился, как же за столько лет договоренность ни разу не нарушалась!
— И вы…
— Я нашел способ разорвать договор.
— Вы хотите…
Глаза Райта, ясные и блестящие, вспыхнули еще ярче.
— Умереть. Разумеется, не сегодня и не завтра, хотя мой час не так уж далек… Но оставлять наследников моей крови я не хочу. Хватит рабства! И как бы Келли не злилась, от меня она ребенка не получит. Никогда.
И когда ему стал виден выход из тупика? Наверняка, довольно давно. Многие годы последний из рода Амиели следил за тем, чтобы оставаться таковым. Именно последним. На это требовалось много душевных и телесных сил. Я бы не смог. Я бы продал будущее своих детей, если бы мне пообещали, что они будут одарены в полной мере.
— Вы очень сильный человек.
Седая голова качнулась:
— Вовсе нет. Слабый и трусливый. Заперся от всего света в этом доме, отказался от борьбы.
— Но вы же сами сказали, что хотите уберечь своих наследников от незавидной участи.
— Да. Тем, что не позволю им родиться. А что скажут мне их души, когда я сам отправлюсь за Порог? Будут благодарить или проклянут?
И кто ответит? Я не слишком-то верю, что где-то там, в Серых Землях рука об руку бродят нерожденные и уже закончившие свой путь. Но Райт верит. Будет верить, несмотря на все возражения. И я ему завидую. До шипастого комка в горле. Потому что сам не верю ни во что, а только делаю вид.
— Они поймут.
— Думаешь?
— Им не останется ничего другого.
— И то верно… Хотя, у меня еще есть одна надежда. Появилась намедни. Крохотная такая… Но о ней слишком рано говорить.
Дверь распахнулась. Могу поклясться, стражник, вошедший в комнату, был вовсе не тем, что оставался на посту, охраняя покой своего хозяина, а поднялся снизу, но приближающихся шагов слышно не было. Или местные наемники умеют ходить бесшумно, или среди заклинаний, опутывающих дом, имеются и чары, влияющие на звуки. Не удивлюсь, если ночью все происходит наоборот: малейший шорох звучит громче небесного грома.
— Господин, вас ожидают внизу.
— Кто?
— Посыльный Анклава.
— Как интересно… — Райт подозрительно сощурился. — И зачем понадобился я? Если он доставил послание, почему не уберется восвояси?
— Он желает передать его лично в руки.
— Сколько лишних церемоний… — Хозяин Виноградного дома крякнул, поднимаясь из кресла. — Придется ублажить господина посыльного. А ты пока побудь здесь, мы ведь больше чесали языками, чем занимались делом, а платить за сотрясание воздуха я не стану.
Кто бы усомнился! Есть у старика, кому передать наследство, или нет, но лишней монетки он все равно из рук не выпустит. До самой смерти.
Меня снова не удостоили и взглядом, а когда дверь закрылась за Райтом и его охранником, в комнате стало тихо и совсем безжизненно. Ой, ноги-то я отсидел! Теперь главное, не торопиться их выпрямлять, чтобы не натрудить растянутые связки ненужным усилием, а то могут и порваться. Так, осторожненько, медленно, затаив дыхание… Есть! Еще пара минут, и кровь вернет своему бегу привычный ритм, а я пока осмотрюсь. Мне же надо исполнить поручение?
Надо. Но… Получается, и Анклав, и Амиели правы в своих притязаниях и решениях. Но один из них определенно правее. Вот только, кто?
А хотя, зачем мне это знать? Мое дело маленькое, всего лишь попортить заклинание, и то ненадолго. Нет, правильно говорят, чем больше знаешь, тем неспокойнее спишь! Еще сегодня утром я с легким сердцем отомстил бы старику за вчерашние унижения, а сейчас стою и, растерянно проводя пальцами по горячему шелку охранных чар, думаю, а стоит ли действовать против хозяина Виноградного дома.
Почему я принял сторону Анклава? Причислял себя к магам. Наивно и глупо, но мне хотелось и хочется стать одним из них полноправно, а не с горой оговорок. И если меня оставят в покое, а господин старший распорядитель вполне может это устроить, я рано или поздно найду способ научиться плести заклинания, ни в чем не уступая своим соперникам. Ну, почти ни в чем, потому что мне все равно понадобятся чужие объедки.
Значит, Райт был прав: я так и останусь посередине. Чуть ближе к одной из сторон, чем к другой, но все же недостаточно близко. И никакие жертвы, никакие услуги не помогут стать «одним из». Мне нужно что-то решать, и быстрее, потому что время только и знает, что уходить прочь. И я решу. Но сначала… Попробую в последний раз убедиться в своей невезучести. Уберу «охранку». И если после всего этого дядя не исполнит свое слово, выбор будет ясен.
Как же туго натянуты невидимые струны! Нехорошо. Чем больше натяжение, тем меньше свободы, а свобода необходима для главной вещи на свете — жизни. Ослабим узелки, подвинем налево, направо, вверх и вниз, позволим нитям вольготно колыхаться на ветру, раздвинем занавеси… Готово. Не знаю, кто и как будет пытаться сюда залезть, но проход открыт. И останется таковым еще в течение двух-трех часов, а потом… Потом не моя печаль. Сказано — сделано. Теперь ход за вами, господин старший распорядитель! Вернее, за вашим наемным вором.
