Морис Делез - Слуги паука 3. Время полной луны
Вскоре Харагу начало казаться, что стены просто состоят из них, но единственным, что он, к удивлению своему, успел заметить, было почти полное отсутствие пауков. Лишь змеи наполняли это помещение. Каменные и бронзовые. Но были здесь и необычные змеи, каких ему прежде никогда не приходилось видеть. Они держали в пасти свой хвост, и тело при этом было причудливо изогнуто. Хараг даже остановился, чтобы получше рассмотреть одну из таких фигур, но Рогаза недовольно одернула его, и он заторопился дальше. И еще его поразило отсутствие стражи в этом странном месте.
Рогаза, шагавшая впереди, на ходу достала ключ и отперла одну из низких дверей, которыми изобиловал коридор. На двери этой жрец заметил бронзовый барельеф: два змея, переплетенных в некоем призрачном танце.
Следом за Рогазой, Xapaг шагнул внутрь освещенной мягким светом масляных ламп комнаты и замер от неожиданности. Чего здесь только не было! Чучела, статуэтки, бюсты и изваяния всевозможных форм и размеров лежали и стояли на бесчисленных полках, стеллажах и в нишах.
— Я никогда не бывал здесь,— потрясенный увиденным, высказал он отнюдь не самую умную из своих мыслей.
Ведьма противно захихикала:
— Хе-хе-хе! Только я могу войти сюда!— радостно сообщила она и тут же пристально посмотрела ему в глаза.— Мне кажется, ты очень не любишь варвара, жрец.
Не выдержав ее взгляда, он невольно опустил глаза, и ему показалось, что две кровавые капли в глазницах крысиного черепа на посохе колдуньи зловеще сверкнули.
— Я его ненавижу! — с удивлением услышал он собственный голос.
— Наверное, ты был бы рад своими руками разделаться с ним? — запела ведьма, явно наслаждаясь игрой, смысл которой был ясен пока лишь ей одной.
«Не-ет!»— хотелось крикнуть ему, но вместо этого он вновь услышал собственный голос, говоривший совсем иное, и волосы у него на голове от страха зашевелились.
— Я хотел бы разорвать его в клочья и сожрать его сердце! — услышал он и с ужасом понял, что так оно и есть.— Дозволь мне расправиться с ним!
— Тебе повезло, жрец,— вновь рассмеялась она.— Я подарю тебе эту восхитительную возможность. Возьми статуэтку!
И она указала на маленькую фигурку в сером жреческом одеянии, которая удивительно походила на крысу, вставшую на задние лапы. Откуда-то он знал, что ни в коем случае не должен касаться ее, и, тем не менее, почувствовал, как рука сама собой поднимается и тянется к зловещему идолу. Он ощутил ее холодную тяжесть, и тут же тело его словно налилось свинцом, а холод принялся терзать плоть. Сам же уродец будто врос в ладонь, став с ней единым целым. Это ощущение длилось лишь краткий миг, а потом он увидел вдруг, как статуэтка начала стремительно уменьшаться. Она становилась все меньше и меньше, и он хотел тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения, но не смог.
Омерзительно хихикая, ведьма ходила вокруг, заглядывала ему в глаза, причмокивала беззубым ртом, восхищенно качала головой, трогала костлявой рукой, вслух удивляясь каменной твердости его тела.
В это мгновение его настиг первый приступ боли. Он почувствовал, как кто-то невидимый, но безжалостный вырывает ногти из пальцев его рук и ног. Крик ужаса застрял у него в горле. Он скосил глаза вниз и увидел, как быстро затягиваются кровавые ранки на пальцах, с которых в пыль под ногами успело упасть лишь несколько рубиновых капель, и тут же новый приступ боли заставил его зайтись в беззвучном вопле, когда из кончиков пальцев, раздирая плоть, полезли наружу когти.
Подвывая от восторга, Рогаза смеялась и топала ногами, крутилась волчком, заходилась в безумном смехе, а фигурка, стоявшая на ладони замершего человека, все уменьшалась и уменьшалась. Вот она стала уже размером с ноготь мизинца, и в Хараге не осталось ничего человеческого. Но это было только началом. Два первых приступа боли прошли сравнительно быстро, уступив место третьему. «Последний!» — выкрикнула со смехом Рогаза, умолчав о том, что этот последний будет бесконечным. Сперва понемногу, почти незаметно, а потом все стремительнее челюсти человека начали вытягиваться вперед, в то время как глаза стали смещаться к ушам. Переносица поднялась, уши поползли вверх и заострились.
— Красавец, красавец,— ворковала старая ведьма.
Хараг почувствовал, как костяк его начал ломаться внутри тела, с отвратительным хрустом плечи сузились и опустились вниз, позвоночник, треща, изогнулся покатым горбом, руки стали тоньше и гораздо длиннее. И боль… Море, океан боли!
«Как же так — хотел крикнуть он.— Этого не может быть!» Но ни звука не вырвалось из его крысиной пасти. И вдруг боль начала стихать, уступив место ощущению несокрушимой мощи, влившейся в тело. Он с удивлением обнаружил, что все еще жив.
— Всё,— неожиданно услышал он скрипучий голос старухи,— теперь ты сможешь исполнить свою мечту! Тебе нечего бояться! Ни одно оружие не причинит тебе вреда! Но помни: чтобы стать прежним, ты должен убить киммерийца и до рассвета вернуться назад или навсегда обратишься в камень! — Она заковыляла наружу и на пороге обернулась:— Идем же!
Ни ярости, ни злости, ни страха, ни даже только что терзавшей его боли — ничего этого он больше не чувствовал. Одно лишь желание убивать — иных чувств у него не осталось.
— Ты ведь мечтал убить киммерийца?— услышал он из-за двери голос старухи, о существовании которой уже забыл.— Теперь ты сможешь сделать это даже голыми руками. Вперед же, мой воин!
Они пошли назад. Хараг стал похож на огромную крысу, облаченную в жреческий хитон. Капюшон, откинутый на спину, открывал уродливую голову огромного хищника, особенно отвратительную оттого, что в ней явно угадывались человеческие черты.
— Накинь капюшон на голову,— проскрипела старуха,— люди еще не готовы видеть тебя.
Не замедляя шага, он просто махнул необыкновенно длинной рукой, и ткань, затрещав, накрыла голову, укутав уродливое лицо густой, непроницаемой для взгляда тенью.
Старуха семенила впереди, бодро отстукивая шаги копытцем посоха, и стражник, повстречавшийся ей только у парадного входа, молча отворил дверь и посторонился. Они вышли из цитадели, прошли по двору, на три четверти занятому вновь упокоившейся на своем месте пирамидой, и остановились лишь между двумя огромными башнями возле поднятого моста.
Ведьма не сказала ни слова, лишь взмахнула рукой. Глубоко в недрах скалы зарокотал механизм подъемника, и мост начал медленно опускаться. Одновременно стражник, стоявший на верхней площадке левой башни, подал сигнал, и вторая половинка моста тоже пришла в движение. Наконец половинки со скрежетом сомкнулись.
