Тимур Рымжанов - Пророчество льда
Снов не видел или просто не помнил их. Как в какую-то яму провалился.
Когда проснулся, то первое, что услышал, это дождь за окном. Капли стучали по железным карнизам, по стеклу. Ветер трепал тяжелую атласную штору. Было еще темно. Ядовито-зеленые цифры на часах показывали пять утра. В углу светил прищуренный красный глазок самостоятельно отключившегося телевизора. Оранжевый свет уличных фонарей подсвечивал забрызганное дождем окно, кусочек которого я видел в щель между шторами. Дверь на балкон тихонько поскрипывала. Сквозняк гулял по комнате, шелестя плохо закрепленным календарем на стене и какими-то сухими цветами в хрустальной вазе. Никак не могу вспомнить, откуда они у меня взялись.
Я натянул на себя пуховое одеяло, укутался, но сон испарился, как и последствия вчерашней одиночной пьянки. Голова была светлой, и признаков похмелья совершенно не наблюдалось. Еще бы, так обильно закусывать чудесную водку, да и выпил я совсем немного. Как же я хотел пить в тот момент. Я и сейчас бы не отказался от холодненькой минералки или горячего кофе. Но вставать было лень. Так было уютно и свежо, что отказать себе в роскоши поваляться еще часок я был не в силах. Может, еще удастся уснуть?
По улице пронеслась машина, хлюпая жесткими покрышками по мокрому асфальту. Где-то далеко, на грани слышимости, скрипнул на повороте трамвай. Это в такую-то рань. Затрещал на кухне холодильник. Сотни звуков доносились отовсюду, но их словно бы и не было. Мне казалось, что вокруг тихо. Но нет, вот упала капля из протекающего крана в гору грязной посуды, оставшуюся в раковине со вчерашнего вечера. Внизу, в подъезде, хлопнула дверь. Звуки! Их сотни вокруг, но мы перестали их различать. Наш мозг отсеивает те, которые не важны или не опасны. Нет сомнений, что то же самое происходит и со зрением, и со всеми остальными органами чувств. Как мы огрубели! Мы просто ходячие крепости, танки, нас не прошибешь утонченной мелодией, нежным цветом, тонким ароматом. Нам подавай чего попроще, звук – так такой, чтоб пары децибел не хватало до болевого порога. Цвет – так чтоб аж в глазах рябило. Запах – устойчивый и сильный настолько, что неделю не избавишься. Такое мы еще как-то понимаем, можем заметить, но, похоже, что не все. Звуки становятся громче, цвета ярче, запахи резче. А мы все наращиваем на себя броню. Сотни непрошибаемых слоев, выстраиваем тысячи систем безопасности. А что в конечном итоге? Где брать силы, чтобы таскать всю эту амуницию? Энергию для наших сердец, превратившихся просто в насосы, и мышц, мало чем отличающихся от тракторной гидравлики. Посмотрите на нас, как мы ходим? Бронепоезд движется по рельсам изящней, чем мы по тротуарам города. Маневрирующий бульдозер грациозней бухгалтера с десятилетним стажем, вталкивающего себя в переполненный вагон метро. Мы машины. Биороботы, потребляющие синтетику и производящие дерьмо и хаос. Бьемся за существование, не оглядываясь на методы.
Нет, это все-таки у меня похмелье. Кофе мне просто необходим. Варить не буду, сойдет и растворимый. Обернув одеяло вокруг себя, я поплелся на кухню, стараясь шуметь как можно меньше. Нет, не потому, что я боялся кого-то побеспокоить или разбудить, просто самому хотелось побыть немного в тишине. Окно я вчера оставил открытым, зря, теперь размокшую створку трудно будет вогнать на место. Да и черт с ней. Какими холодными стали ночи. Чувствуется, что скоро осень. Последние недели уходящего лета, это всегда так грустно. Отпуск еще не скоро. Так что от этой осени мне не отвертеться. Может, выклянчить у шефа командировку? Куда-нибудь в Самарканд, ну или в Астрахань. Там тоже есть наши филиалы.
Чайник забурлил и, не дожидаясь нерасторопного хозяина, отключился. Люди привыкли думать, что умная техника облегчает жизнь человеку, я же считаю, что она просто заботится о себе. Современная техника так же эгоистична, как и ее создатели. Кружку я выбрал побольше. Чтоб не бегать на кухню десять раз. Растворимый кофе, не самый паршивый, но и не дорогой. На полке с крупами обнаружились две карамельки и полплитки шоколада. Очень кстати. Карамельки оставил на видном месте, захвачу с собой, когда буду уходить, а шоколадку уволок в кровать.
Теперь все было в полном порядке. Я снова на своем диване, у меня есть кофе, шоколад, пульт от телевизора, пепельница и сигареты. В любое другое время – все что угодно, но сейчас этого мне было вполне достаточно, чтобы почувствовать настоящее удовлетворение.
Я лежал и слушал голоса дома. Этого бетонного монстра, этой рукотворной пещеры. Люди просыпались. Вот сосед этажом выше. Проскрипел рассохшимся фанерным паркетом в сторону ванной комнаты. Зашумели трубы, спрятанные за тонкими перегородками. Уже год, как ему пора сменить прокладки в кранах, но он этого не делает. Ему все равно, наверное. На нем столько брони, что подобные мелочи, как тарахтящие трубы, его не беспокоят.
Этажом ниже включили на кухне свет. У них очень яркая лампа и штор нет. Желтый блик упал на увядающую листву чахлого клена, который рос в садике под нашими балконами. Дом просыпался медленно, неохотно. Начиналась обычная суета, быстрый завтрак, кофе, утренняя сигарета, и не одна. И вот уже по пыльным коробам вентиляции ползут запахи подгоревшей яичницы, сбежавшей кофейной пенки, сигаретный дым. Дети капризничают, родители настаивают, ворчат старики.
Быстрый взгляд на улицу, мысленный экскурс по содержимому гардероба. Запах ваксы в узких прихожих. Ароматы духов и одеколонов, взгляд в зеркало, несколько капель в глаза, чтоб не пугать прохожих покрасневшими белками, забрало опустить, вперед!
И так каждый день. Чтобы вечером не было ворчания, надо захватить пакет с мусором, не забыть бы. Быстрые шаги по лестнице, писк открывающегося магнитного замка: «Есть отрыв!» И понеслось. Тот же самый маршрут, те же люди на остановках, все точно так же, как было вчера. Изо дня в день, и выходные проглатываются, как пирожное с суфле, вкусно, но мало…
Я отрешенно и в то же время как-то сосредоточенно изучал трещинку на потолке. Сигарета в пальцах догорела до самого фильтра и стала невыносимо смердеть. Сам-то я чем лучше остальных? Мне точно так же, как и соседям, предстоит все-таки запихнуть в себя какую-нибудь еду, привести себя в порядок и, так же опустив забрало, отправиться на работу. Толкаться в душном метро, в громыхающем трамвае. А значит, я часть всего этого монстра, который называется город. Я его маленькая клетка. Я кровь в его жилах. И нет у меня ни сил, ни возможности это изменить. Правильно говорят, мир под себя не изменишь.
Я заставил себя встать и навести порядок в квартире. Бардак я вчера устроил знатный, заляпал весь пол, перепачкал всю посуду. Грязные вещи собрал и затолкал в корзину возле стиральной машинки. Поковырялся в гардеробе, извлек чистый комплект, слегка мятый, но свежий. Логично предположил, что от мелких капель дождя все складки сами разгладятся, и утруждать себя поисками утюга не стал. Как все, перед уходом выставил в прихожую пакет с мусором, поковырялся в хламе, который вытащил из своих карманов, отбросил все лишнее, распихал необходимое в новую одежду и вышел, захлопнув за собой дверь.
