Александра Лисина - Танцы во льдах
Конечно, я верю Ширре, но учитывать такую возможность тоже надо, потому что я слишком хорошо помню, каким он был при нашей первой встрече. А также и то, что до сих пор никто из людей не знал об их существовании, и это, к слову сказать, скорров весьма устраивало. Много-много лет. Но если судить по тогдашнему поведении одного моего знакомого тигра и исходить из предположения, что большинство его сородичей относятся к чужакам с подобным пренебрежением и заносчивостью... м-да, не хотела бы я столкнуться с целой стаей таких вот, взбешенных и совершенно неуправляемых Шииров, готовых на все ради сохранения тайны своего существования. Мне и одного Ширры вполне хватило - следы на плечах еще долго будут напоминать о себе в дурную погоду.
Ширра, кстати, мою просьбу выполнил, но отчего-то старался больше не встречаться глазами и излишне поспешно ушел, что тоже не развеяло моих сомнений. Я пыталась уверять себя, что вблизи родных мест его подобные вещи тоже беспокоят, но все равно не могла отделаться от мысли, что тут кроется нечто другое. Да еще Рум добавлял масла в огонь, наотрез отказываясь со мной разговаривать после того, как узнал, что я все-таки нашла способ побеседовать с тигром с глазу на глаз. Точнее, первые полчаса он вообще не мог сказать ничего вразумительного. Только метался от одного дерева к другому, бешено светился и потрясал призрачными кулачками так яростно, что я боялась - врежется на полном ходу. Потом завис у меня перед лицом, прорычал что-то непереводимое, где я с трудом смогла различить лишь "дура", "овца на заклание" и "предатель". А потом со стуком сомкнул челюсти, где успел отрастить внушительного размера клыки, горестно застонал, всплеснул руками и, зло сверкнув глазищами, умчался куда-то вверх. И теперь поглядывал оттуда, ни на мгновение не отлетая дальше, чем на двести шагов и неизменно преследуя мохнатого проводника везде, куда бы он не отправился.
В общем, полагаю, теперь вы понимаете, почему я с таким облегчением вздохнула, завидев за одним из каменных выступов первый намек на легендарный город демонов - огромную, иссиня черную скалу, надвое разделенную узким проходом, который, казалось, был сделан великанским мечом поистине немыслимого размера. Такое впечатление, что некий неведомый колосс вдруг задумал разрубить древнюю гору на два острых пика. Бестрепетно рассек ее на ровные половины, а внизу оставил крохотную щелочку, на фоне которой даже заманчиво поблескивала белоснежная (или серебристая?) искорка.
Когда мы сумели приблизиться настолько, что глаза стали различать детали, оказалось, что посреди ущелья, прямо на горной тропе, ведущей в тот темный проход, возвышались массивные, разрушенные ветрами и временем ворота, некогда отделявшие царство Иира от остальных гор и надежно перегораживающие единственную дорогу туда от края до края. Много веков назад это был красивый рубеж, черно-белая граница, гордая память, говорящая знающему путнику, что дальше начинаются владения мудрых и величественных созданий Двуединого. Благословенная земля. Ухоженная долина. Чудесный край, славящийся плодородными землями и красотой живущих в нем жителей. Божественный знак, мимо которого ни один смертный не проходил без благоговейного трепета. Когда-то очень и очень давно.
Тогда как сейчас... рассмотрев, наконец, детали, я почувствовала, как болезненно сжалось сердце: высокие колонны, в большинстве своем валяющиеся на земле; изящные руны, вписанные в крохотные каменные ниши; безупречно гладкие обводы двух гигантских столбов, поражающие грубыми щербинами и забившейся в щели пылью; обилие битого щебня и груды мусора, скопившиеся за века в этом мертвом проходе. Крах и запустение царят на древней дороге королей. Мертвые надписи на забытом языке. Скорбный шорох сухих листьев под ногами. Холодный ветер на склонах. И тишина... неприятная тишина заброшенного склепа, в которой по коже сами по себе начинают вырастать огромные мурашки.
Сама дорога, начинающаяся от разрушенных ворот, была почти так же стара, как этот мир. Когда-то оживленная и переполненная, со временем она стала безжизненна и угнетающе пуста. Прекрасные барельефы по краям плит давно раскололись, старые надписи стерлись или были старательно вымараны. Безупречная чистота камня сменилась грязными земляными разводами и потеками ржавчины, а золотистые прожилки между ними вовсе оказались грубо выдранными чьими-то жадными пальцами. Но проход на ту сторону до сих пор существовал. Как прятался за массивными скалами древний, затерянный город.
- Врата Иира... выходит, он действительно существует? - шепотом спросил Рес, настороженно разглядывая пустые ворота.
Ширра, не ответив, бестрепетно прошел мимо, не удостоив древний памятник даже взглядом, и устремился вперед, будто и не было в этой ветхой древности никакой загадки, не было жутких тайн. Будто не веяло от развалин неведомой мощью и не замирало сердце при виде наглядного свидетельства бурного прошлого нашего немолодого, в сущности, мира. Хотя, возможно, он просто привык?
Вздохнув и окинув упавшие колонны долгим взглядом, я вошла за скорром в узкий проход, откуда-то зная, что не стоит задерживаться на пороге чужого дома слишком долго. Как не стоит здороваться, стоя в открытых дверях, или отказываться от предложенного радушной хозяйкой горячего хлеба. Коли не веришь в добрые намерения хозяев, разворачивайся и постарайся не отставлять открытой спину. Но никогда не терзайся сомнениями посередине - говорят, сквозь порог порой проступает другая сущность, изнанка, обратная сторона. Мир Теней, куда уходят свободные души. А порог - этакая крохотная щелочка в потустороннее, способная в определенное время дня и ночи превращаться в самую настоящую дверь. Но горе тому, что рискнет соприкоснуться с ней дольше положенного - спящие духи-охранники не любят, когда их тревожат, и нередко забирают к себе мятущегося разумом, не спрашивая на то его согласия. Поэтому не стой на пороге. Не тревожь спящие души. И не стремись прикоснуться к тому, чего никогда не сумеешь познать.
Тряхнув головой, я поспешила отогнать гнетущие мысли и торопливо нагнала Ширру.
Мы в гнетущем молчании миновали узкий коридор, тесно зажатый между двух отвесных стен. Стараясь не шуметь, ступали след в след, будто подозревали поблизости дремлющие ловушки. Опасливо косились на далекие темные вершины, недоброжелательно стиснувшие проход до узкой тропки, и страстно надеялись, что оттуда не свалится вдруг какой-нибудь особо непрочный валун. Окружающая тишина ощутимо давила на голову, заставляла пугливо вздрагивать от вкрадчивого шороха шагов и ощущения чужого недоброго взгляда. Густая, как кисель, вязкая, недобрая, тишина была тягостной, почти невыносимой. Но разговаривать никто не осмеливался - мрачное величие этого места словно само по себе требовало соблюдения некоего ритуала, и мне отчего-то казалось, что нарушать многовековое молчание спящих гор будет, по меньшей мере, кощунственно.
