Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – коннетабль
– Стоп!
Я послушно и с великим удовольствием остановился, все тело ноет. Приподняв голову, поморщился от блеска. Могучая женщина впереди, в нашу сторону идет человек в черном, как сама тьма, балахоне. Капюшон надвинут на лицо так, что скрывает лицо полностью, рукава широкие и прячут руки по кисти, а сам балахон касается песка.
Рядом со странником часто-часто перебирает лапами огромный жук размером с крупную кошку. Солнце блестит на металлической спине, металлической головогруди и таких же металлических восьми лапах. Небольшие глаза смотрят бессмысленно, но антенны-щеточки направлены в нашу сторону, членики шевелятся, подхватывая и анализируя наши запахи.
Богатырша произнесла несколько слов, медленно и певуче, низко поклонилась и распростерла руки, словно ласточка в бреющем полете. Человек замедлил шаг, я чувствовал, как рассматривает нас. Она не двигалась, склонив голову.
Внезапно нас охватила волна холода, человек в черном пошел дальше, уже обращая внимания на нас не больше, чем на песок, по которому ступают его ноги. Я даже не увидел, во что он обут. Да и обут ли вообще. И, кстати, ноги ли там…
Она шумно перевела дух.
– Повезло… Я только один раз видела Темного Монаха. Он тогда одним взмахом руки умертвил двенадцать человек.
– Может быть, – спросил я робко, – они его чем-то обидели?
Она посмотрела удивленно, потом вдруг кивнула:
– Ну да, а как же! Кто ж думал, что он может дать сдачи. Мужчины задираются часто. Просто так. А знали бы, что это могучий колдун…
Я ответил невольно:
– Да это ж видно издали!
Она спросила:
– По чему?
– Ну… во-первых, – объяснил я, – в такую жару и вдруг в черном! Черное поглощает солнечные лучи, он бы уже спекся. А так, наверное, его балахон тепло поглощает, а перерабатывает в прохладу и… что-нить еще для дома, для семьи. К тому же этот…
– Жук? – подсказала она.
– Жуков таких не бывает, – ответил я твердо. – Все насекомые – шестилапые. Все жуки, мухи, бабочки, стрекозы… Только у мухи Аристотеля было восемь, да и то через две тыщи лет увидели, что все-таки шесть. Восемь лап – это даже не знаю что! Паук какой-то. Во-вторых, насекомые не могут вырасти до такого размера, как их не корми! У них нет легких, не дано им. Легкие качают воздух, а с жучьими трахеями воздух в такую глыбь сам по себе не пролезет, он толстый… Это ящерица, жаба или вообще млекопитающее, замаскированное под простого честного жука!
Она слушала внимательно, вряд ли что поняла, но посмотрела с брезгливой жалостью.
– М-да… в ваших городах вас не учат жить, как вижу, но голову ерундой забивают.
– Да трудно понять, что не ерунда, – ответил я смиренно.
Она отрезала:
– Здесь – легко. Все, я иду дальше.
– Я с вами, доблестнейшая, – сказал я торопливо. – Вернее, за вашей удивительной спиной с такими дельтами… такими трапециевидками… А трехглавая так и вовсе… Про клюво-плечевую вообще молчу от восторга, захлебнувшись слюнями…
Шел я, глядя себе под ноги, а когда как-то поднял голову, ахнул, не поверив глазам: впереди развевается исполинский красный крест. Я присмотрелся и различил тонкую ткань, через которую просвечивает багровое небо. Полотнище свисает как будто с небосвода, в ширину не меньше, чем в полет стрелы, а в длину где-то с милю. Крест во всю длину и ширину – ярко-красный, победный, свежий, как будто только что вывесили…
Я охнул, вытаращил глаза.
– А это что за чудо? Кто повесил?
Она посмотрела на меня с отвращением.
– Ну что ты за человек? Зачем тебе все это надо?
– Но как же… Мы ж исследователи или хто?
Она поморщилась.
– Я – охотница за сокровищами древних. И мне нет дела до того, что было во времена Войн Магов.
– Ого… Я не думал…
Она промолчала, быстро уходя вперед. Я припустился вдогонку, в черепе рой мыслей. То ли крестоносцы здесь побывали в прошлую эпоху, то ли нанесли такой удар, что метка от него осталась на все тысячелетия. Возможно, этот крест видят и по ту сторону Барьера.
Еще одна причина, подумал хмуро, чтобы не открывать проход через Барьер. Пусть никто не видит, что ненавистный Север был здесь. Или хотя бы пробомбил здесь святыми бомбами.
Она остановилась, всматриваясь в небольшой серый смерчик, тот наощупь пробирается между камней, оступается в провалы, а выкарабкивается с трудом.
– Правее, – сказала она, – не отставай.
Что-то в ее голосе заставило прибавить шагу. Мы с великой поспешностью убрались с дороги смерча, а тот быстро рос, уже не шелестит, а ревет, извивающаяся струя расширилась кверху, там вообще будто другое пространство-время, камни расшвыривает, а где нет камней, там остается глубокая и оплавленная борозда.
Мы затаились за грудой камней, на головы полетел песок и мелкие камешки. Ревущий, как танковая колонна, смерч прошел мимо. Земля перестала содрогаться, я устрашенно смотрел вслед, а охотница за сокровищами зло выругалась:
– Я бы магам на той стороне кишки выпустила! Только за эти смерчи. И волкам бы скормила.
– Это они создали?
– Они не выпускают, – сказала она зло, как выплюнула яд. – Смерчи бьются о стены Барьера и возвращаются!
– Гады, – согласился я, а сам подумал, что если от этих смерчей нет защиты, то лучше их изолировать в одном месте.
И вообще, чем больше думаю о Зоне Смерти, тем больше понимаю, чем вызван ее карантин.
Далеко впереди из песка торчат изогнутые жерди истлевшего шатра, белые и блестящие. Мне каркас показался сперва слишком длинным, нечто вроде ангара, к тому же жерди становились все короче, а потом вообще по песку тянутся белые высохшие кольца…
Я охнул, наконец рассмотрев на другом конце наполовину засыпанный песком огромный череп: вытянутый, чем-то похож на лошадиный, разве что втрое крупнее, огромные глазницы, ноздри.
– Дракон? – спросил я, сам понял, что спросил глупость, добавил: – Винтокрылый или саблезубый?
Она огрызнулась, не поворачивая головы:
– Это скелет, а не дракон.
– Это вы его изволили убить? – спросил я льстиво.
Она оглянулась, на лице недоумение.
– Ты совсем дурак…
– Ну, – заторопился я, – не голыми руками, конечно. Но вы ж можете, да?
Я смотрел такими верящими и преданными глазами, что она не нашлась что ответить, буркнула нечто под нос и, отвернувшись, быстро пошла дальше. Наверное, пожалела разрушать наивную веру идиота.
В жарком мареве проступил силуэт странного корабля. Измученный, я не сразу начал всматриваться, больше смотрел под ноги, но однажды поднял голову, к тому же ветерок смахнул пелену дрожащего от перегрева воздуха, и выпучил глаза.
