Робин Бейли - Врата Черепа
Утро прошло спокойно. Солнце светило им в спину, двигаясь по небу. Беседа текла более непринужденно, чем в первый день пути. Равнина вновь сменилась лесом. Некоторое время путники ехали вдоль небольшой речушки. Они сделали короткий привал, чтобы напоить лошадей. После полудня лес начал редеть и они выехали на хорошую широкую дорогу.
— Судя по виду, это главная дорога, — заметил Трас Суртиан. — Значит, где-то мы пересекли границу провинции Пелентея.
— Если ты прав, то мы проехали больше, чем я рассчитывал, — отозвался Онократос. Старик воспользовался остановкой, потянулся за бутылью с водой и сделал несколько глотков. Стужа наблюдала за тем, как он пил, и тут внезапно ощутила вес двух фляг, лежавших в ее заплечном мешке. Лямки натерли ей кожу под туникой. Вначале она хотела поставить их в повозку с остальными бутылями, но побоялась, что может недоглядеть и кто-нибудь отхлебнет из них колдовской воды по ошибке. Стужа решила передать ценный груз Трасу Суртиану, который положил бутыли в седельную сумку.
— По дороге мы поедем еще быстрее, — сказала Стужа.
И они вновь тронулись в путь.
Кимон затянул песню, его голос звенел в тишине. К удивлению Стужи, к юноше присоединился Трас Суртиан. Это была веселая песенка, к тому же ужасно похабная. Такого Стуже еще не приходилось слышать от своих друзей. Всякого рода сальности не раз заставляли Онократоса поднимать брови и присвистывать. Лишь Гел скакал молча, вглядываясь в горизонт.
Стужа придержала Ашура, чтобы подъехать к демону.
— У тебя голодный вид, Гел, — тихо сказала она.
Медленно, словно во сне, он повернул к ней голову, их взгляды встретились.
— Да, я голоден, — признался он. — Я жажду подчинить себе весь этот мир и все, что в нем. — Демон моргнул; никогда раньше девушка не видела, чтобы он моргал. — Договор с Онократосом связывает меня лишь до тех пор, пока Калинда не будет освобождена из сетей паучьего бога. Потом я стану свободным и больше не буду служить ни аду, ни колдуну. И тогда я испробую свои силы в этом мире. — Его огромные руки сжались в кулаки. Ярость на миг вспыхнула в черных зрачках и тут же исчезла. — Впрочем, к чему мне свобода? Мои силы тают с каждым днем. Какое значение она будет иметь для меня?
— Когда-то я была ведьмой, — напомнила Гелу Стужа. — И потеряла свои силы. На этом жизнь не кончается, если не бояться взглянуть ей в глаза. Жизнь словно бриллиант, каждый раз она сверкает новыми гранями…
Презрительный смех заглушил ее последние слова.
— Маленькая дура! Такая слабая и ничтожная! Неужели ты меришь нас одной меркой? Вы люди. Перестав быть ведьмой, ты потеряла лишь небольшую свою частицу. Я же волшебное создание! Потеряв силу, я утрачу свою сущность. Что тогда останется от меня? — Он вновь разразился злым смехом. — Человеческие чувства! Слышишь, как я сетую и кричу? Как общение с вами изуродовало меня! Чувства? А как ты назовешь то, что я испытываю сейчас?
— Горечь, — ответила Стужа и затем, встретив его взгляд, с тайным удовольствием добавила: — И страх.
— Я бы мог править этим ничтожным миром, — пробормотал Гел.
Девушка пожала плечами.
— Все мечты в конце концов оказываются примитивными, — сказала она, и пришпорила Ашура, пустив его в галоп, чтобы догнать товарищей. Стужа подъехала к Кимону, у которого настроение было не в пример лучше.
— Спой для меня, — попросила она.
Юноша улыбнулся:
— У меня уже есть для тебя песня. Я сочинил ее из обрывков историй, которые слышал в тавернах, кое-какие подробности добавил Трас Суртиан, а остальное дополнило мое воображение.
— Так ты споешь? — улыбнулась она.
И Кимон запел.
Из страны, где деревья растут высоко
И трава покрыта алмазной росой;
Где ветер поет для волшебных созданий
И они смеются в ответ,
Появилась дева с алым мечом,
Обагренным кровью родных,
От ночных кошмаров бежала она,
Проклятая родной матерью.
От Эсгарии до Итай Калана
Скакала сквозь колдовской шторм.
Служитель Света провел ее сквозь ночь
И погиб на рассвете у нее на глазах.
Но она согласилась исполнить его волю —
Взять древнюю книгу, что он украл,
Про Последнюю Битву Света и Тьмы
И разыскать Крегана, шондосийского колдуна.
В земле Шондо она обрела друзей,
И любовь наполнила юное сердце.
Во главе войска, похожего на прибой,
Шли чародеи с волшебным оружием.
Они скакали, как ветер, к Вратам Демониума,
Где крепчает мощь волшебства.
Каждый камень сиял, словно пламя,
В ту сверхъестественно долгую ночь.
Око врага по имени Зарад-Крул
Появилось с холодной звездой.
Чтобы отыскать Книгу, он призвал Темных богов,
Наделивших его войском и мощью.
Дева с мечом и могучий колдун
Приготовились к войне.
Они сошлись с Зарад-Крулом на краю поля,
И ночь огласил шум битвы.
Они бились друг с другом колдовством и мечом,
Пока сами Темные боги не вступили в сражение.
И трое из них отправили тысячи в ад,
Три тени накрыли землю.
Но дева прижала Книгу к сердцу
И с помощью волшебства открыла ее
И нашла заклинание, что властно над адом,
Если призвать Светлых богов.
Она выкрикнула слова, и пронесся вихрь,
В нем боги сошли на землю с небес
И рассеяли ночь силой света,
Низвергнув Темных богов.
Но когда кровавая битва завершилась,
Возлюбленный девой Креган лежал мертвый:
Вихрь поднял его и бросил на камни.
И вспомнила дева пророчество матери:
«О, ты создание льда и огня,
Стужей будут тебя называть,
И ты отдашь сердце только тому,
Кто обречен на скорую гибель».
Кимон закончил петь и посмотрел на девушку, ожидая похвалы. Она долго молчала. Кимон потянулся к ней и сжал ее руку.
— Ну как? — спросил он.
Стужа облизала губы.
— Чересчур фантастично, — тихо ответила она, избегая встречаться с ним глазами. — И хорошенько запомни последний куплет. Пой его как можно чаще. Каждый раз, когда подумаешь, что любишь меня. — Стужа пришпорила Ашура и подъехала к Трасу Суртиану.
— Ты не имел права столько рассказывать ему, — прошептала она.
— Я вообще ничего ему не говорил, женщина, — сказал Трас, нахмурившись. — Твои так называемые тайны на самом деле ни для кого тайнами не были. Я и раньше слышал в тавернах подобные песни.
