Андрей Стерхов - Тень кондотьера
Злиться по поводу того, что лавочка прикрыта, стоило только на самого себя, ведь сам же милицейских давеча навёл на оплошавшего Мизера. Однако злиться понапрасну я, разумеется, не стал. Не достойно истинного владыки неба злиться по таким пустяковым пустякам, и уж тем более злиться на самого себя. Проверив для порядка, что служебная дверь тоже заперта, развернулся на сто восемьдесят и, сохраняя хладнокровие, пошёл преспокойно вниз. Быть может, именно благодаря такому спокойствию нечеловеческому и сообразил за то время, пока спускался по широким, выложенным мозаичной плиткой ступеням, как в данной ситуации лучше поступить. Впрочем, было бы странно, если бы не сообразил. В конце концов, мир переполнен нужной информаций: не ленись, иди и бери. Или – это уж как получится – выбивай.
По новому, экстренно принятому и на ходу утверждённому плану дошагал я до привокзальной площади и, совершив ознакомительный променад вдоль шикарно отреставрированного здания вокзала, взял в оборот затрапезного вида дядьку, что смущал публику голой культёй у входа в платный туалет. Судя по легенде, изложенной на исчёрканной каракулями картонке, ногу он потерял, восстанавливая конституционный порядок на южных рубежах отечества. На самом деле, будучи в сиську пьяным, под трамвай попал на кольце маршрута номер четыре, в чём лично и признался, когда я припугнул его левыми корочками. А когда денег посулил, корчить из себя стойкого партизана этот здешний сторожил не стал и с большой охотой, самого себя перебивая, поведал, где живёт разыскиваемая мною баба Валя. С его слов выходило, что живёт кручённая бандерша недалеко от вокзала: в частном секторе возле рощи Звёздочка, на той улице, где музыкальное училище. Что касается номера дома, так "бодай меня кот, гражданин начальник, там же каждая собака бабу Валю знает".
Одноногий не соврал, первый же попавшийся дедок, бородой до пупа и манерными ужимками весьма напоминающий солиста группы "Зи Зи Топ", указал мне дом предводительницы малолетних воришек. Мало того, что указал, так ещё и до калитки сопроводил. Только во двор идти забоялся по причине наличия во дворе злобного кабыздоха. Кабыздох на поверку оказался помесью болонки и пуделя, и угрозу представлял разве только в том смысле, что со смеху можно было, глядя на него, помереть. До того потешным был. Правда, хлеб свой отрабатывал честно, лаял, кружа под ногами, до самого дома. Да и когда я поднялся на крыльцо, не перестал.
Баба Валя, неопрятного вида и невнятного возраста пьяная толстуха, встретила меня неприветливо и за порог переступить не позволила. А когда я заикнулся о причине своего визита, так и вовсе остервенела. Сдвинула папиросу в угол рта, разразилась матом-перематом и пошла на меня с кулаками. Пришлось ручонки-то ей за спину закрутить, а потом и усыпить к чёртовой матери, зачитав на ухо первое пришедшее на ум заклинание. Пристроив её затем на лавке в грязной кухоньке, где в самосадно-самогонной вони уже храпело, ткнувшись мордой в стол, тело мужеского пола, я запер входную дверь на ключ и пошёл проводить обыск в жилых помещениях.
Тут-то и обнаружил ещё одного обитателя воровского шалмана – кудрявую девчушку лет шести, а, может быть, семи. Выглядела она в своём розовом вязаном платьице сущим ангелом, только была настолько чумазой, что у меня возникло острое желание схватить её, окунуть в ванну, наполненную ароматной пеной, и тереть, тереть, тереть мочалом пока вся грязь не отойдёт. Жаль, что не Мойдодыр и пришёл сюда не за этим.
Надо сказать, ангел отнюдь не бездельничал, спеленав пёстрой тряпицей рыжего котёнка, укладывал его в коробку из-под туфель. Котёнок спать не хотел, жалобно пищал и порывался сбежать.
– Привет, – сказал я ангелу как можно дружелюбней.
Ангел глянул на меня своими огромными кукольными глазами и ничего не сказал. Хорошо, хоть не испугался и не заорал.
– Как котёнка-то зовут? – предпринял я вторую попытку. На этот раз более удачную.
– Муся, – ответил ангел.
– А тебя?
– Катя.
Не откладывая дело в долгий ящик, я тут же вытащил из пакета и предъявил ангелу футляр из-под артефакта. Ангел удивлённо хлопнул глазищами, оставил рыжика в покое, тут же подбежал, вырвал у меня футляр с криком:
– Моё!
И врезал носком лакированного ботиночка мне по щиколотке.
– Эх, Катюха, Катюха, – морщась от боли, сказал я с упреком. – Такая красивая девочка, а дерёшься. Да ещё и воруешь к тому же. Нехорошо это. И даже плохо очень.
На что ангел отмерил мне сполна:
– Горбачёв редиска страну профукал, а жрать-то ребятёнку надо.
Уселся после этих весьма резонных слов прямо на пол и, высыпав содержимое футляра, стал проверять, не пропало ли чего из ранее припрятанного богатства.
Вообщето, не должно было ничего пропасть, я вроде бы всё назад затолкал. Даже фантик из-под конфеты "Кара-Кум". Да, представьте себе, даже фантик. В нашем сыщицком деле каждая мелочь важна.
– А баба Валя тебе кто, бабушка? – справившись с естественным замешательством, поинтересовался я.
– Не-а, тока смотрит за мной, – ответил ангел, закончив ревизию конфискованного имущества. Затем посмотрел на меня с подозрением и добавил заучено: – Она добрая.
– А где мама твоя? – спросил я для порядка.
– Померла шалава, бросила ребятёнка на произвол.
– Соболезную. Ну а папа?
– Кичу жопой греет паразит.
– Бывает, – покивал я сочувственно. Протокольные вопросы у меня на этом закончились, и я спросил о главном: – Слушай, Катюха, в этой коробочке раньше штука одна лежала, где она теперь?
– Скажу, чо дашь?
Это вполне справедливо, рассудил я. Вполне.
Сунул руку в карман пиджака, вытащил пятирублёвую монету и протянул.
Ангел вскочил, схватил монету, но, рассмотрев её, с презрительной миной вернул назад:
– Ищи лоха.
– Чего, мало?
– Лажовая, – пояснил ангел.
– Почему это? – удивился я, повертел возвращённую монету и сам оторопел: у монеты с двух сторон теперь была отчеканена решка.
Всё-таки Подсказчик, подумал я по этому поводу, и на практике маг величайшего уровня, даром что всякий раз прибедняется.
Портмоне осталось в бардачке, возвращаться к машине не хотелось, и я предложил:
– Денег с собой нет, давай я тебе сказку, что ли, какую-нибудь расскажу.
Отнюдь не падший, а всего лишь социально запущенный ангел в этот момент уже прятал родное между матрасом и пружинным панцирем огромной старомодной кровати. Услышав от меня столь заманчивое предложение, удивлённо замер и, оглянувшись, недоверчиво переспросил:
– Сказку?
– Угу, сказку.
Подумав недолго, ангел согласился:
