Татьяна Турве - Если ты индиго
Володя отчаянно затормозил, прикидывая на ходу, где бы можно побыстрей припарковаться: вот сейчас ка-а-к выскочит да ка-а-к разгонит всю эту нагло-лохматую и местами лысую компанию! А малолетнюю мамзель за ухо — и потащит домой! Не за ухо, конечно, это он сгоряча…
— В чем дело? — про кого Володя напрочь позабыл, так это про новоиспеченного делового партнера с его важными, не терпящими отлагательств делами. И сразу же отрезвел: вряд ли это хорошая идея устраивать перед Николаем семейную сцену… Вместо того сдавленным голосом спросил, указывая подбородком на "золотую молодежь":
— Кто это?
— Это? А, это ж неформалы, их обычное место. А тебе зачем?
— Что там моя Янка делает…
— Дома разберешься. Давай, время! — Николай намекающе постучал коротким толстым пальцем по циферблату новенького, сверкающего ярким никелем "Роллекса". Володя медленно тронул c места, внутренне разрываясь на части от беспокойства: если бы он был так уверен, что поступает сейчас правильно!
Обещанным сюрпризом стало знакомство с Сережкиными друзьями. Смотрелись они все довольно экзотично: взять хотя бы девочку с выбритой бровью и многочисленным пирсингом по всему лицу (хотя, похоже, не только лицу, чего уж там!). Или панка с ядовито-зеленым гребнем и таким же богатым месторождением железа во всех видимых местах, или вот этого с худющей длинной физиономией, похожей на череп, и полным отсутствием волос на угловатой голове… Но при более близком знакомстве они оказались вполне нормальными ребятами: точно так же друг с друга без злости прикалывались, как заведено у них в лицее, и дурели, как маленькие дети. (И даже почти не ругались, что Янка особенно в таких компаниях ценила.) В любом случае, она тихо про себя порадовалась, что оделась сегодня вызывающе, а то в своем обычном прикиде пай-девочки вряд ли бы сюда вписалась.
Пока что ей больше всех нравился мальчишка-армянин с тонкими чертами лица и грустными черными глазами нечеловеческой величины. Ну, не то чтобы прямо так и нравился… (Она, может быть, и влюбчивая, но не настолько!) Даже не отдавая себе отчета, Яна постоянно выискивала посреди толпы необычные одухотворенные лица — стоило заметить хоть одно, и тут же хотелось схватить карандаш и начать его рисовать, чтоб задержалось хоть на минуту, не стиралось из памяти… А Сережка опять мрачно сопит, имитируя паровоз, и мечет на нее подозрительные взгляды — ревнует, надо понимать. Как же ему объяснить, что здесь ничего предосудительного, чисто эстетическое удовольствие от созерцания человеческой красоты. Не поверит же, бесполезно и пытаться: "Знаем мы ваше эстетическое удовольствие!" Некоторые лица из тех, что ей нравятся, даже красивыми с общепринятой точки зрения не назовешь… И всё равно она их безошибочно выделяет наметанным глазом.
Знакомство с этим врубелевским мальчиком у них завязалось оригинально: он церемонно-вежливо, без модной нынче развязности спросил, как ее зовут. Янка со смешной заминкой ответила, что Яна.
— Вагажан, — внушительно представился он.
— А-а… Хорошо.
— Нет, не хорошо! А ну, теперь повтори, — и надо же, нисколько не обиделся, улыбался от души. (Видно, давно к такому раскладу привык.) Пришлось сознаваться, что она это его нерусское имя просто не запомнила, и повторить несколько раз: "Вагажан, Вагажан…" Как глуповатый молодой попугай. А затем весь вечер обыгрывали эту пикантную ситуацию на все лады: не было лучшего развлечения, чем в самый неожиданный момент спросить: "Как меня зовут?"
Сережка на нее больше не отвлекался — похоже на то, что начисто забыл о самом факте Яниного существования. Стоял себе в сторонке и основательно беседовал с неопрятными на вид, лохматыми и художественно ободранными парнями — явная помесь хиппи с байкерами. Хотя раза два, когда они начали словно бы ненароком поглядывать в ее сторону, у Янки возникло острое подозрение, что речь идет именно о ней…
Вот Эдика она узнала сразу, еще по цирковым выступлениям на аэробике. (Такие ужимки разве с кем-то спутаешь!..) Тот даже поздороваться не успел — или не счел нужным? — и с преувеличенно задумчивой миной заходил вокруг нее кругами, комически разглядывая со всех сторон. Яна по привычке насторожилась, готовясь дать достойный отпор: насмотрелась уже на таких за свою богатую жизненную практику! Начиная с любимого братца, когда тот делает примерно такой же многозначительный фейс, и заканчивая Галькиным красавчиком Андрэ. Сейчас и этот каратист несчастный выдаст что-нибудь дивно остроумное, только держись! И не угадала: Эдик поразительно мирно у стоящего рядом народа поинтересовался:
— Как бы ее назвать?
— Барби, — пронзительным птичьим голосом отозвалась чересчур рыжая девочка, с головой цвета морковного пюре. (Пожалуй, самая здесь нормальная, с одной только проколотой верхней губой. На девчонке были облегающие брючки из черного атласа и трикотажный свитер с вот-такенным декольте, на шее болтался серебряный медальон величиной с кулак. Экстравагантная особа.)
— Точно! — Эдик в знак согласия приподнял кверху указательный палец, Янка изо всех сил запротестовала:
— А можно как-нибудь по-другому?
— Лялька?.. — неуверенно протянул "каратист несчастный". Но вцепившаяся в его локоть рыжая девчонка с ревнивым блеском в чрезмерно оттененных розовым глазах перебила:
— Поздно, теперь ты Барби! И считай, что повезло: вон Витек у нас Зомби.
Оказалось, именно тот ненормально худой бритый персонаж с лицом, похожим на изможденный череп, что поразил Яну в первую минуту знакомства. В самую точку, ничего не скажешь! А вид у него что-то не совсем адекватный, заметно прикумаренный — наркоман, что ли?.. Янка встрепенулась и принялась внимательно (а по возможности еще и незаметно) всю эту разношерстную компанию изучать. И решила, что просто почудилось, все остальные выглядели вполне обычно и приземленно. (Конечно, если не считать одежды кричащего вида, татуировок, волос и изобилия всяческого металла в самых неожиданных местах.) Но то, что они не заторможенные — это точно. Рано тревогу забила, отбой…
Демонстрируя безупречное воспитание, Яна ткнула пальцем в направлении Сережкиной спины и заговорщицки уставилась на Эдика. Тот в ее немой вопрос врубился далеко не сразу, на второй минуте:
— Кто, Серый? Камикадзе.
Сережка на знакомый ник в ту же секунду обернулся — так что отпали любые сомнения — и рыжая торжествующе объявила на всю Суворовскую:
— Ведётся!
Что-то в этой ситуации Янке смутно не понравилось, не было только времени спокойно сесть и разобраться, что именно. "Вы меня еще не знаете, но вы меня скоро узнаете! Нет, вы меня знаете с хорошей стороны, но скоро узнаете с плохой…" — назойливо завертелось в голове папино любимое из какого-то фильма. (Хотя какой там фильм, совсем квалификацию потеряла! "Похождения бравого вояка Швейка" Ярослава Гашека. Кстати, а не в честь него ли папа Ярика назвал?..)
