Дарья Афанасьева - Дом дураков
- Шел бы ты, старый...
- Нет, я никуда не денусь, не исчезну, как бы тебе того не хотелось. Тебе нужно попасть в Темгорал. Там зреет что-то опасное.
- У меня сейчас другие заботы.
- У тебя нет других забот, кроме нужд ордена! - его голос ударил прямо в мозг, будто стальная игла. - Харана призвала тебя для этой службы, для этого дня, этого часа! Ты отправишься в Темгорал и исполнишь ее волю!
- Ладно, уговорил! Перестань орать, голова же сейчас лопнет!
Грандмастер не ответил. Он исчез без следа.
Выздоровление заняло относительно мало времени. Относительно, потому что акши Ал поставила бы меня на ноги за день-два. А так, я прогостил у Толлара и его дочери до самой зимы. Раны затянулись довольно быстро, хоть от укуса беся на руке и остался преизрядный шрам. Большую часть осени я восстанавливал форму, уплетая за обе щеки великолепные пирожки Паутинки и фехтуя с ее отцом. Эолы оказались удивительно гостеприимны и общительны. Мы коротали ветреные осенние вечера за интересными беседами и игрой в Зыбь. Игра занимала, в основном, меня и Паутинку, поскольку для Толлара исход был заранее предрешен. Мы с девушкой были почти ровесниками и могли поспорить за второе место, но для Толлара мы были совсем детьми. Толлар, которому, как он сообщил, было "немногим более трехсот лет", знал множество историй, связанных как с нечистью, так и со смертными расами.
- Теморан, - рассказывал он, потягивая горячее вино, - оказался под властью Единого очень быстро. Ты ведь знаешь, боги не претендуют на безграничную власть, так что, когда Единый напал на Сайао, Ормин и Неройда не стали вмешиваться, а когда Белоглазая ушла из Теморана, предпочтя не ввязываться в драку, Единый получил все ее силы.
- Неужели никто до него не пытался единолично захватить власть? - Я непонимающе развел руками. - Ведь тот, кто сторожит врата в загробный мир, неуязвим для других богов.
- На моей памяти ничего подобного не происходило. Возможно, попытки были, но я о них не слышал. Это по определению не может закончиться ничем хорошим, ведь боги связаны с определенной стихией, а мир не может состоять из одной стихии. Даже, если это будет стихия жизни. А уж Смерть и вовсе не позволит подобное своему адепту.
- Но Единому позволила. - Возразила Паутинка.
- Нет. - Толлар покачал головой. - Ты оцениваешь ситуацию с позиции короткоживущего существа. Чем сильнее божество, тем больше у него времени, тем сложнее сплетаемый узор. Для Смерти Единый - лишь мгновение бесконечности. Полагаю, она попросту не считает его чем-то, заслуживающим пристального внимания. Другое дело - Сайао. Она хоть и стара, но соткет узор, который вернет ей былое могущество за какую-то сотню лет. Ормин и Неройда справились бы вдвое быстрее, но у них самый опасный возраст, и они, боюсь, его не переживут. Они достигли могущества и расслабились. На этом погорели многие их предшественники. Их выжили из Теморана, но они так ничего и не поняли. Вы слышали о Мороке?
Мы с Паутинкой переглянулись. Она покачала головой, а я неопределенно пожал плечами:
- В Шаторане его знают, как покровителя кеметов - небольшого племени, живущего у Тихих гор.
- Небольшого племени? - Толлар фыркнул. - За двадцать лет, что он покровительствует кеметам, их кланы разрослись и окрепли. Раньше он сидели, будто привязанные, у подножья гор, а теперь все чаще появляются в Ироме и Маройе. Про Шаторан и говорить нечего. Морок не осыпает своих последователей дарами, не являет им чудес, но под его рукой некогда малочисленное племя превращается в грозную силу. Каждый раз, когда кемет разбивает кому-нибудь нос в драке, он утверждает власть Морока. Не за горами тот день, когда он займет место Ормина в Храме Всех Богов в Шаторане.
Я попытался представить Морока рядом с Неройдой и понял, что если Толлар прав, то и ей на этом месте не усидеть - у Морока есть своя жена, ничуть не хуже.
- И что теперь? - Паутинка в возмущении вскочила на ноги и заметалась по комнате. - Так и ждать, пока они спохватятся? Пока доплетут свою паутину?
- На самом деле, это не займет много времени. - Спокойно ответил Толлар. - Единого похоронит собственная самонадеянность. Даже на небольшой территории поддерживать равновесие стихий может только Творец. А Единый отхватил огромный кус земли и он всего лишь самонадеянный дурак. Впрочем, как и большинство богов, даже очень старых. Дом дураков какой-то.
- Жестко, - рассмеялся я.
- Извини, - Толлар ничуть не смутился. - Но, по большому счету, так и есть. Оглянись: в нашем распоряжении огромная планета, а мы ютимся на клочке карты, который можно накрыть ладонью. Со смертными все понятно: они потому и зовутся смертными, что их жизни не хватит, чтобы пересечь степь или океан. Бессмертных же слишком мало, да и дорожим мы своей вечностью, страшно покидать насиженные места. Боги же заняты лишь борьбой за последователей, да и той как-то вяло.
- Может, это не так и плохо? На этом клочке карты достаточно безопасно и, в то же время, есть чем заняться. Люди воюют, нечистые охотятся, эльвы экспериментируют, драконы... - я запнулся, - тоже, наверное, чем-то заняты.
- Это меня беспокоит больше всего. - Эола нахмурился. - Мы как та рыбка, что запаяна в стеклянный шар с водорослями. Замкнутая система, из которой нет выхода. Еда, вода и все при деле, но кто-то держит этот шар в руках, и что будет, если его уронят?
- Вы имеете в виду Творца?
- Нет. Надеюсь, что нет. Мне бы не хотелось, чтобы оказалось, что Творец - второсортный экспериментатор. Слишком уж эта замкнутая система примитивна.
- Не так уж и примитивна, - возразил я. - Если она на уровне смешения крови регулирует численность видов.
- Как это? - Паутинка внимательно следила за нашим разговором.
- Полагаю, наш гость подразумевает таблицу крови. - Толлар сдержанно улыбнулся.
- Не обязательно ее. - Мне не хотелось выглядеть перед эолом неучем. - Но магия крови достаточно сильна, чтобы некоторые называли ее седьмой стихией. Разумеется, она подтверждена только сомнительными экспериментами эльвов, но все же...
- Эльвы экспериментировали только с лютами, а у них отношения сам знаешь, какие.
- А что с лютами не так? - Снова оживилась Паутинка.
- Видишь ли, - замялся Толлар, - люты живут крайне обособленно, а эльвы издавна пытаются их облагодетельствовать. Окультурить, так сказать. Как говорится: "Минуй нас пуще всех печалей эльвийский гнев, а больше - их любовь". Эльвы называют лютов младшими братьями и всячески стараются их перевоспитать, иногда доходя до крайности. Они выяснили, что у лютов присутствует порог скрещивания с другими видами. В среднем, трое из четырех чистокровных лютов погибают в подростковом возрасте, а вот полукровки минуют этот период почти всегда успешно. Они значительно сильнее, умнее и проворнее чистокровных сородичей. Они образуют внутри стаи особую касту воинов, занимаются только охотой и никогда не вступают в браки, даже между собой. Это и привлекло внимание эльвов. Трудно сказать, как долго продолжалось исследование, но в итоге они вычислили некий коэффициент смешения крови лютов с другими видами, при котором щенки рождаются неполноценными. Эльвы пытались как-то исправить ситуацию, но наткнулись на ожесточенное сопротивление "младших братьев", а потом у них разгорелась какая-то внутренняя междоусобица... - Толлар развел руками. - Но ведь это лишь слухи, документальных подтверждений лично я не видел.
