Терри Пратчетт - Шляпа, полная небес…
А сейчас мне нужна помощь запутки. Нет. Мне нужна моя собственная помощь.
Итак, думай об этом. Не обращай внимания на шум, не обращай внимания на роителя, скользящего к тебе по истоптанной траве…
Она вплела в запутку то, что было у нее при себе, как и полагается. Успокойся. Не торопись. Посмотри на запутку. Обдумай происходящее. В запутке все ее памятки из дома…
Нет. Не все. Далеко не все. На этот раз она смогла предугадать в запутке очертания того, что еще не вплела в нее…
… и, рывком сорвав с себя ожерелье, опустила лошадку в сплетение нитей.
Внезапно ее мысли стали холодными и прозрачными, как лед, чистыми и ясными, такими, как и требовалось. Посмотрим… это больше подходит сюда… а вот это надо потянуть вот так…
Движение вдохнуло жизнь в серебряную лошадку. Она плавно повернулась, проходя через нити и Роба Всякограба, который только и сказал: — Не больно ни чуточки! Давай дальше!
Тиффани чувстовала, что ее ноги дрожат. Лошадка, сверкая, вертелась.
— Не хочу я тя подгонять, — вставил Роб Всякограб, — но поторопись!
Я далеко от дома, — Тиффани по прежнему мыслила ясно и четко, — но могу видеть своб землю. Сейчас я открою глаза. Сейчас я открою свои глаза еще раз…
Ах…
Могу ли я оставаться ведьмой, покинув свои холмы? Конечно могу. Я никогда по настоящему не покидала тебя, Земля Под Волной…
Пастухи на Мелу почувствовали, как земля задрожала, словно под травой грянул гром. Птицы взлетели из кустов. Овцы подняли головы.
Земля задрожала еще раз.
Потом некоторые люди говорили, что видели, как какая-то тень пересекла солнце. Другие сказали, что слышали стук копыт.
Мальчик, ловящий зайцев в маленькой долине, где на склоне был вырезан Конь, сказал, что склон взорвался и конь выпрыгнул высоко в небо, белый, как мел, с гривой, как морская волна. Мальчик сказал, что конь облаком взмыл в воздух и понесся к далеким горам, как буря.
Мальчика наказали за выдумки, конечно же, но он посчитал, что оно того стоило.
Запутка светилась. Серебро струилось по нитям. Мерцающий звездный свет исходил от рук Тиффани.
Освещенная им, Тиффани увидела, как роитель потянулся к ней и окутал ее, словно кокон. Невидимый роитель стал виден. Он странно искривлял и отражал свет.
В этих отблесках и сверкании мелькали лица, колеблющиеся, изменяющиеся, как отражения лиц в воде.
Время замедлилось. Сквозь оболочку из роителя Тиффани могла различить ведьм, которые смотрели на нее. Одна ведьма в суматохе потеряла шляпу, но шляпа не упала, а повисла в воздухе. У нее не было времени, чтобы упасть.
Тиффани пошевелила пальцами. Роитель мерцал в воздухе, искажаясь как поверхность пруда, в который бросили камешек. Он тянул к ней свои щупальца. Тиффани чувствовала его панику, его ужас, словно он сам был пойман…
— Добро пожаловать. — сказала Тиффани.
Добро пожаловать? ответил роитель ее собственным голосом.
— Да. Я приглашаю тебя. Здесь ты будешь в безопасности.
Нет! Мы никогда не бываем в безопасности!
— Здесь тебе ничто не угрожает. — повторила Тиффани.
Пожалуйста! сказал роитель. Приюти нас!
— Волшебник понял о тебе почти все. — продолжала Тиффани. — Ты прячешься в других созданиях. Но он не задумался, почему ты это делаешь. От чего ты прячешься?
От всего, ответил роитель.
— По моему, я понимаю, что ты имеешь в виду. — сказала Тиффани.
Понимаешь? Понимаешь, каково это — осознавать каждую звезду, каждую былинку? Да. Ты понимаешь. Ты говоришь «снова открыть глаза» и открываешь их на мгновение. Наши глаза открыты вечность. Мы не знаем ни сна, ни отдыха, только бесконенчное… беконечное познание, бесконечное восприятие. Всего. Всегда. Как мы завидуем вам, какзавидуем! Как счастливы люди, способные оградить свой разум от бесконечной холодной бездны космоса! Вы владете тем, что зовете… скукой? Это редчайший талант во вселенной! Мы слышали песню, в ней поется «Гори, гори моя звезда…» Какое могущество! Какое дивное могущество! Взять биллион триллионов тонн пылающей материи, огонь невообразимой силы, и превратить его в песню! Вы созидаете маленькие мирки, маленькие истории, возводите раковины вокруг своего разума, ограждающие вас от бесконечности и позволяющие вам просыпаться по утрам без криков!
Совершенно набрендился! — произнес жизнерадостный голос в глубинах памяти Тиффани. Иногда доктора Суетона просто невозможно было удержать.
Бедные, бедные мы, сказал роитель. Нет нам защиты, нет нам покоя, нет нам прибежища. Но ты, ты понимаешь нас. Мы это видим. Внутри твоего ума прячутся другие. Спрячь нас!
— Ты нуждаешься в покое? — спросила Тиффани.
Да, и не только в покое, ответил роитель. У вас, людей, так хорошо получается не замечать. Вы почти слепы и почти глухи. Вы смотрите на дерево и видите… всего лишь дерево, одревенелое растение. Вы не видите всей его истории, не чуствуете, как дерево перекачивает соки, не слышите копошения каждого насекомого в коре, не осязаете химию листьев, не различаете сотни оттенков зеленого, не замечаете малейшие движения литьев вслед за солнцем, неуловимый рост древесины…
— Но ты нас не понимаешь, — сказала Тиффани. — Не думаю, что кто-либо способен выжить после твоего захвата. Ты даешь нам то, что по твоему, мы хотим. Даешь сразу, как только мы этого возжелаем, совсем как в волшебных сказках. Но исполнение желаний всегда все портит.
Да, теперь нам это известно. В нас есть твой отголосок. К нам пришло… понимание, ответил роитель. Поэтому мы пришли к тебе, просить об исполнении нашего желания. Того желание, что исправит последствия всех предыдущих.
— Да, — сказала Тифани. — Это последнее желание, третье желание. То желание, которое звучит: «Пусть ничего этого не было».
Научи нас, как умереть, сказали голоса роителя.
— Я не знаю, как!
Все люди умеют умирать, сказали голоса роителя. Вы встречаетесь со смертью каждый день ваших коротких, таких коротких жизней. Мы завидуем вашим познаниям. Вы знаете, как положить конец. Вы такие одаренные.
Я должна знать, как умереть, — подумала Тиффани. Где-то в глубине души я знаю это. Дайте подумать. Мне надо пройти через «не могу»…
Она держала в руках сияющую запутку. Запутка все еще излучала свет, но Тиффани в ней больше не нуждалась. Она могла сконцентрировать силу в себе, главное — удержать равновесие.
Свет погас. Роб Всякограб все еще висел в нитях, но все его волосы расплелись и стояли дыбом, как красный шар. Вид у него был ошарашенный.
