Дарья Гущина - Печать павшего. Лики Судьбы
Я плюхнулась на траву и забарабанила пальцами по земле. Нет, не состыковывается… Подставлять миры только для того, чтобы потом с дикими глазами метаться и спасать их? Ну, подобная версия имеет право на существование и не лишена здравого смысла, только если… Только если человеку, который в жизни ничего не имеет и занимает незначительное место в мире, вдруг приспичит стать «кем-то», и «кем-то» — с большой буквы. Получается, что он сначала добросовестно всё портит, потом — не менее добросовестно исправляет, и — из никого превращается в героя. А об его непосредственном участии в первом этапе «спасения», понятно, никто не догадывается. Легко и просто. Но, опять же, есть второе «но». Райлит — не никто, она — единственная и, несомненно, любимая дочь вождя дейте, куратор Альвиона, персона значимая и, насколько я знаю, в принципе лишённая злокачественных амбиций. И отсюда — возникает резонный вопрос. Настолько ли хорошо я её знаю, за себя ли она, извинюсь за повтор, себя выдавала?
Задумчиво почесав затылок, я невидяще посмотрела в одну точку перед собой. Пора честно признаться самой себе, что Райлит как была тёмной лошадкой, так и осталась. Она ловко заставила меня поверить в свои принципы, в наше «родство», в мою принадлежность к цивилизации дейте… и, наверняка, я также поверила и в её социальное положение. Однако в сне-воспоминании я собственными глазами видела на вратах Тхалла-тея символы принадлежности нас, то бишь, Райлит к семье вождя! Значит, она действительно состояла в родстве и с вождём, и с Райтом. Да и без сна, стоит только поставить этих двоих рядом, легко догадаться, кем они друг другу приходятся: лишь слепой не увидит феноменального фамильного сходства. Нет, не то, катастрофически не хватает зацепок, а на сей раз задачку мне подкинули не из лёгких, куда сложнее прежних… Впрочем, и опыта разгадывания ребусов методом тыка у меня немало, справиться смогу… при благоприятных обстоятельствах.
Я расстроено покачала головой. Ну и сволочь ты, Райлит… Пусть бы лучше всё казалось просто непонятным и странным, чем таким, как сейчас — донельзя запутанным и нелогичным. Я же пока не разберусь — не успокоюсь! И прости-прощай, сон, аппетит и иже с ними… Хотя, есть-то хочется а, по мнению не помню кого — долгие размышления способствуют пробуждению хорошего аппетита. И то ли это античный философ говорил, то ли кто-то из классиков… точно не знаю, а врать не буду. В подтверждение чужих слов, мой желудок неприлично и громко забурчал, отвлекая от дальнейших рассуждений. Конечно, художник должен быть голодным, но не до такой же степени!
Меж тем и Яшка вспомнил о пропущенном обеде и ускользающем ужине. Наплескавшись, он споро выбрался на берег в одних трусах, разложил мокрую одежду сушиться и, нимало не смущаясь, плюхнулся на траву рядом со мной, обдав мою персону прохладными брызгами.
— Ну что? — и приятель с жизнерадостной ухмылкой легко подтолкнул меня плечом. — Надумала чего-нибудь?
— Да чего я надумаю? — я кисло улыбнулась в ответ. — Только если ты попробуешь наколдовать нам поесть…
— А почему не ты? — резонно вопросил Яшка, тряся головой в попытках избавиться от застрявшей в ушах воды.
— У меня силы кончились… — и не соврала, и не сказала всей правды я. — Маги, знаешь ли, тоже иногда устают.
— А-а-а! — глубокомысленно протянул он. — А что говорить, если колдовать?
— Ну… — я призадумалась. — Попроси, например, чёрта притащить тебе из преисподней булку свежеиспечённого хлеба…
— Касси! — обиженно возопил мой собеседник. — Я же серьёзно!
— Я тоже, — весело заверила его я. — Или, думаешь, он перепутает хлеб с обугленной частью тела какого-нибудь грешника?
— Всё, я не с тобой, — надулся Яшка. — Я тут, понимаете ли, помощь предлагаю, устать рискую…
— Ладно, я же шучу, — сдалась я.
— Поздно, доктор, я уже умер! — он гордо отвернулся и отодвинулся от меня.
— Яш, ну извини, не удержалась, — я придвинулась ближе. — Честное слово, больше не буду!
Приятель снова отодвинулся:
— И всё равно…
Я опять придвинулась:
— Ну, не будь занудой, Яш!
— Буду, раз ты постоянно надо мной издеваешься!
— Я? — искренне удивилась я. — На себя посмотри! Вечно то замуж выдать грозишься, то ещё какую пакость замышляешь!.. Должна же в этом мире быть хоть какая-то справедливость!
Мой спутник ухмыльнулся и сменил-таки гнев на милость:
— В последний раз прощаю, ясно? Что говорить?
Я едва удержалась от напрашивающейся шутки. Наверно, подобная наивность вкупе с обострённой до паранойи недоверчивостью — специфическая черта дейте, поскольку раньше я сама не раз попадалась на похожие шутки, то со стороны Свята, то стороны Райта и Райлит… Очень надеюсь, что именно «попадалась», а в ближайшем будущем и от этой болячки благополучно излечусь. Итак, мы остановились на нужных Словах… Я сосредоточенно закусила губу. А, чёрт с ними. Скажу, что первое в голову взбредёт, раз голод так мешает думать… И на полном серьёзе посоветовала ему попросить-таки явиться чёрта и исполнить требуемое. Яшка с подозрением покосился на меня, подумал и решил рискнуть. Видимо, чувство голода оказалось в нём сильнее боязни быть высмеянным. Но — стоило ему только открыть рот, когда воздух в шаге от нас пошёл странными волнами и приятель вместо заклятья издал невнятный хриплый кашель.
Я удивлённо выпучила глаза. Это что ещё за восьмое чудо света?! Воздух помутнел, потяжелел, продолжая испускать неизвестные науке круги, и, пока мы тупо на них таращились, задымил, превращаясь в туман. Мы, переглянувшись, коллективно ахнули. Туман же, сгруппировавшись в облако, кокетливо проплыл пару раз взад-вперёд и, под конец, соткался в небезызвестную цыганку. И хорошо, что мы не стояли, а сидели…
— Ох, и на силу я отыскала вас, касатики мои ненаглядные, — не поздоровавшись, сходу затарахтела изрядно помолодевшая гадалка. — Далече забрались-то, путь неблизкий проделали…
— Вы… вы что тут делаете? — с запинкой осведомилась я, в то время как Яшка продолжал хранить изумлённое молчание.
Магистр Шалейна хитро прищурилась, улыбнулась и принялась вытаскивать из кругов воздуха дымящиеся пирожки, печенье, кувшины с непонятно чем типа чая или молока… И всё это богатство она с деловитым видом выставляла пред наши голодные очи, не забывая объяснять:
— Знаю ведь я, с чем встретиться вам придётся, и как несладко, ой, несладко будет дальше, — и, напоследок выудив из «портала» белую в голубой цветочек скатерть, расстелила её на траве. — И никому вы, сиротинушки, не нужны-то здесь, никто о вас не позаботится… Не серчайте уж на старуху шибко… и кушайте, родимые, кушайте.
