Галина Ли - Своя дорога
Чужая отвага всегда вызывает уважение и желание узнать человека поближе. К тому же, девчушка просто притягивала взор своим отличием.
Я смотрел на нее с сочувствием. Девушка действительно выделялась среди остальных ровесниц. Если те походили движениями на кошек, то эту можно было сравнить с... ланью. Длинные ноги, неуверенная угловатая грация. Узкие кости, однако, кое-каким мясом все же покрыты. И острые груди, как у... молодой козы, нагло торчат сосками к небу. Пепельные волосы доходят до сдобных ягодиц. А в больших темных глазах отчаяние. Ловит мой взгляд, улыбается, а у самой вот-вот слезы потекут.
Девушки выстроились в хоровод и длинной змейкой начали двигаться мимо нас, подпевая хору. Только отверженная вместо слов песни почти выкрикнула мне в лицо:
– Выбэри мнья!
Надо же, даже нужные слова выучила! Хватило ведь смелости к кому-то из "богов" обратиться. Наверное – к сирин. Он у нас добрее всех выглядит. Неужели эти десять коз так важны? Да нет. Скорее всего, для этой несчастной с такими-то традициями в племени просто не будет другого шанса выйти замуж. А вот получившей благословение "богов" и... рогатое стадо в придачу, обязательно найдется жених.
Ну ладно, милая, уговорила!
Барабаны замолкли – пришло время сделать выбор. Вождь торжественно передал мне красивый венок из махровых красных цветов с приятным ароматом. Стараясь не смотреть по сторонам, я прямым ходом двинулся к девушке и увенчал ее цветами. Избранница тут же рухнула на колени, прижавшись всем телом к моим ногам. Гробовая тишина воцарилась над лугом, словно на глазах всего племени случилось что-то неприличное.
Да чтоб вам с вашими просьбами провалиться! Раз уж полагаетесь на чужой выбор, нечего недовольные рожи строить!
Я нежно и осторожно поднял красавицу с колен и повел за собой на помост, любезно усадив на свое место.
Первым от потрясения оправился вождь. Он поклонился мне и моим товарищам, а потом громко сказал несколько слов. Толпа ответила радостным ревом, мгновенно сменив настроение.
Сирин дернул меня за рукав и прошептал:
– Он сказал: "Великий бог тьмы желает, чтобы предназначенная в жертву Ситлали осталась жива и дала начало новому роду: его собственным детям". Дюс, похоже, ты спас эту девочку от смерти!
– Да?
Честно говоря, спасение девчонки меня сейчас не сильно волновало, а вот последние слова волшебника, признаться, встревожили. Что он там нес про род и детей? Это шутка?
Ситлали – если это только ее имя – снова грохнулась на колени и опустила голову мне на ступни, всем своим видом изобразив покорность.
А хрена с два – шутка. У меня, наверное, судьба такая – я всю самостоятельную жизнь от баб бегаю, а они – за мной! Ладно. Не буду прилюдно давать от ворот поворот несчастной, а то ее снова снарядят в жертву. И без моего участия настрадалась, бедолага.
Я позволил завершить обряд до конца. Меня тоже украсили цветочными гирляндами, окурили тлеющим веником сухой полыни, отгоняя злых духов. Никакой логики – достойные родичи нашей рош-мах. Ну, какие злые духи, если я, по версии вождя, сын самого страшного из них? Потом нас проводили на почетное место к "столу", который заменяли сплетенные маты из жесткого волокна. На них лежала только что приготовленная еда: вареное мясо, плотная каша из кукурузы, лепешки, зелень и большое количество браги в кувшинах, от которой шибануло в нос запахом меда. "Невеста" со мной не осталась, ее увлекли женщины в "дом горячих камней" – готовить к ночи. Это мне рош-мах пояснила. Ее слова напомнили, в какой нелепой ситуации я оказался. Медовуха встала поперек горла, и я поставил чашку на стол. Сирин вовсю потешался над моим недовольством, рош-мах тоже ехидно ухмылялась. Похоже, идея с новым родом – ее рук дело. Ох, и доберусь я когда-нибудь до этой безмозглой кошки!
Когда я, хмельной и сытый, вернулся в хижину, с порога почувствовал крепкий аромат трав: кажется, девчонку натерли каким-то составом. Ее кожа в свете масляных светильников блестела полированным золотом. Девушка снова упала мне в ноги, но на этот раз не стала обнимать колени, а принялась сноровисто расстегивать пояс.
Да что же ты, торопыга такая! А еще говорят – девственница! Да тебе положено сейчас по углам от страшного демона прятаться, а не кидаться на него, как собака на кость.
– Агаи! – крикнул, надеясь, что меня услышат через стену.
Дверь распахнулась, и вошел хмурый маг. Его супруга сегодня флиртовала направо и налево, так что сирин пребывал в отвратительном расположении духа и даже ушел с праздника вместе со мной.
– Объясни, я не стану с ней спать! Пусть успокоится и ложится отдыхать. А я устроюсь по соседству.
Маг старательно перевел Ситлали мою речь, и та в ответ быстро залопотала, опять вцепившись в мой пояс. Сирин сострадательно погладил девушку по голове, повернулся ко мне и вздохнул:
– Похоже, на этот раз тебе не отвертеться. У этой малышки нет выбора: или ты осчастливишь ее потомством, или ее убьют.
– За что?
Не верю я, что девица могла сделать что-то по-настоящему плохое.
Маг повторил мой вопрос. Первая красавица племени в ответ помолчала, а потом, вытирая беспрестанно катившиеся из глаз слезы, стала рассказывать.
Сирин пару раз уточнил у нее непонятное и потемнел лицом:
– Дюс, это ужасно!
Пока Агаи переводил, я постепенно зверел. И что же это люди сволочи-то такие? Раз не похожа на остальных, значит, недостойна жизни?!
Вся вина несчастной состояла в том, что ее угораздило родиться без родовых признаков – самым обычным человеком. Если остальные могли частично трансформироваться, хотя бы на уровне глаз и клыков, она не умела ничего. На инициации, которую проходят все юноши и девушки в день совершеннолетия, колдун поставил Ситлали на чело знак отверженной. Тех, кого предки не наделили даром преображения, росм приносили в жертву богу смерти.
– Твоей супруге, раз она попала в богини, стоит воспользоваться случаем и запретить убийства, иначе от этого племени через пару поколений никого не останется, – посоветовал я, стараясь не встречаться глазами с молящим взглядом девушки. Бедняжке в любом случае выпадала смерть.
– Да! Да! – горячо поддержал мое предложение юноша, а потом спросил. – Что будешь делать?
– Ничего. Скажи ей: "Лик сына подземного бога так страшен в момент страсти, что женщины умирают, будучи не в силах вынести его неземную красоту".
Агаи перевел, старательно выговаривая каждое слово. Избранница перестала рыдать, задумалась, а потом тихо уселась в уголок – копаться в своих вещах.
