Святослав Логинов - Земные пути
— Я не собираюсь их уничтожать. Я всего лишь хочу, чтобы они оставили в покое людей.
— Жаль, малыш, что я не могу разочаровать тебя, как это сделал ты. Ты развязал нехорошую войну, и остановить её не сможет никто. Или только ты. Если ты действительно хочешь спокойствия, то беги. Я помогу тебе спрятаться так, что никто тебя не отыщет.
— А люди, которые в меня поверили? Хийси пожал худыми плечами:
— Они умрут. Но если ты останешься с ними, они всё равно умрут, только это произойдет чуть позже и более мучительно. Все смертные рано или поздно умрут, так стоит ли говорить об этом?
— Полсотни лет — ничто для бога, но очень много для человека. Даже за год жизни человеку не жаль вытерпеть великую боль. Я обрёк многих людей на смерть, выведя их на битву, а теперь понимаю, что война бессмысленна. Кто бы ни победил, это не изменит ничего. Но я не знаю, как предупредить сражение.
— Сражение предупредить несложно. — Хийси оскалил зубы, став вдруг очень похожим на Гунгурда, когда тот пытался улыбнуться. — Но будет ли от того толк? Всеобщую бойню этим всё равно не остановишь.
— Учитель! — выплеснул слово Ист. — Если ты умеешь — останови войска! Я не хочу, чтобы люди умирали из-за меня. Пусть они мрут сами и по своей вине. Я больше не могу глядеть на погибающих во имя моё.
— Ты добрый мальчик, — покивал Хийси. — Я вижу, ты не разбрасываешься человеческими жизнями, экономишь их. А я давно привык не обращать внимания на такие мелочи. Я ничего не стараюсь экономить, я просто не касаюсь людских жизней без нужды. Но для тебя я согласен изменить привычкам. Люди не будут умирать по твоей вине, пусть они погибают из-за меня. Да не дёргайся ты, сам я никого не буду убивать, я просто не позволю войскам вцепиться друг в друга. А ты поглядишь, что из этого выйдет.
Никогда ещё земли захолустной Северской марки не видывали столько войск. Вальденбергское ущелье, сжатое боками заросших лесом гор, было переполнено воинским людом. С одного конца шли войска внутренних земель: владельцы замков, окружённые свирепой челядью, дружины монахов-воителей, забывшие распри и осознавшие вдруг, что все они поклоняются единому богу войны, знатные беглецы из Монстреля, наёмнал пехота из теснин Альпенштейна и вовсе неведомо откуда.
Навстречу им, извиваясь, словно тысячеглавый змей, двигались войска еретиков. Впервые разбойный Хольмгард и торговый Монстрель выступали вместе. Смуглые добровольцы из сказочного Норгая шагали рядом с беловолосыми северянами. Мир ещё не видывал столь разноплемённого войска и такого небывалого оружия. Конечно, и здесь были копья и бердыши, сабли и катаны, но впереди обоза упряжки быков волокли многопудовые медные пушки, а за кушаками у многих воинов красовались огненные пистоли: попроще с колесцовым замком и похитрее — кремневые.
Двести тысяч вооруженного народа шли с одной стороны и лишь немногим меньше — с другой. Такой битвы история ещё не знала, потомкам найдётся что вспомнить, и богам будет чем развлечься.
Вальденбергское ущелье, сужавшееся с обоих концов, в середине расширялось, превратившись в небольшую долину, где с лёгкостью можно было развернуть войска. При этом у каждой армии за спиной оказывалась горная теснина, и там в случае неудачи можно было легко закрепиться, чтобы малыми силами остановить преследователя. Так, во всяком случае, полагали вожди: угрюмый посадник Каре и бесстрашный герцог Лиезский, выгнанный из подвластного города бунтовщиками, позабывшими веру отцов. И один только Ист, незримо шагавший среди солдат, знал, что ни победа, ни поражение ничего не значат. Погибнут тысячи людей, но ничто не изменится в жизни. Путь, подсказанный древом познания, оказался тупиком, словно волшебная тропа, ведущая на канувший в пучину остров. Возможно, есть и другая дорога, и когда-нибудь он найдёт её, но сначала надо предупредить кровопролитие. Учитель обещал, что войска не смогут вцепиться друг в друга, однако вот оно, Вальденбергское ущелье, лесные склоны расступаются, открывая простор распаханной, ровной долины, посреди которой вольно раскинулась обречённая деревенька Вальденберг. И всюду, куда ни посмотришь, красиво и убийственно развёртываются войска. Можно подумать, будто сотни тысяч вооружённых мужчин сошлись в смертельной схватке ради этой никому прежде не известной деревушки.
Войска герцога, лучше обученные и более дисциплинированные, вышли на позиции раньше и могли бы атаковать подходящих безбожников, но, помня печальную историю осады Хольмгарда, герцог не решился с ходу бросить в бой бронированную конницу. Кто их знает, чернокнижников, какие сюрпизы приготовили они на этот раз… Может быть, от единого залпа поганых пушек сдохнут все кони, сколько их есть в мире, и лучшая часть войска окажется беспомощной добычей вооружённых боевыми молотами мастеровых. Лучше уж подготовить лагерь и выставить вперёд полк конных арбалетчиков. На этот полк герцог возлагал особые надежды, а в случае беды — наёмников не жаль. И без того их сомнительное оружие слишком напоминает мерзостные придумки еретиков.
На этот раз Ист как бы не участвовал в походе, во всяком случае, никто из воинов не знал, что Он здесь. Главное же, Ист не собирался вмешиваться в битву. Пора людям привыкать действовать самостоятельно. Хийси обещал, что эту битву он предотвратит, а следующее сражение, когда оно начнётся, будет развязано людьми безо всякого участия богов. Во всяком случае, он больше войны развязывать не станет. Люди должны расправляться с богами, не проливая крови.
И всё же Ист не мог уйти совсем и незримо сопровождал отряды, истекавшие из Вальденбергской теснины на неширокий простор распаханной земли. Он понимал, что Хийси сдержит слово и битвы не случится, но всё же, словно рачительный пастух, следил, чтобы войска подходили, не потеряв порядка, чтобы никто не сунулся прежде времени под залп арбалетной конницы и, главное, чтобы артиллерия, которую с таким трудом проволокли по лесистым теснинам, успела развернуть позиции и встать лицом к врагу. Пушки, ещё не установленные на лафетах, были уже заряжены, и, чтобы дать залп, им требовалось не больше четверти часа.
Среди артиллерийской прислуги Ист углядел знакомое лицо. Вечный скиталец Торп шагал рядом с телегой, на которой покоился литой ствол кулеврины. За пять лет, прошедших со времён знаменитой осады, бывший хуторянин не изменился ни на йоту, и даже одежда на нём оставалась чуть ли не та же самая.
Ист сотворил себе боевое облачение офицера норгайской армии и, дождавшись, когда телега поравняется с обломком скалы, какие всюду валялись во множестве, вышел навстречу Торпу.
