Бронзовый грифон - Русанов Владислав Адольфович

Днем однообразие пешей ходьбы несколько развеял обогнавший колонну отряд. Легкой рысью прошла полусотня кентавров. Антоло впервые видел обитателей Степи раскинувшейся на крайнем юго-востоке материка, подлинный бич границ Империи.

Каждому мальцу известно: кентавр – наполовину человек, наполовину конь. Только рисунки в книгах, изображающие посаженные на тела тонконогих скаковых коней торсы мускулистых атлетов с правильными чертами лиц и курчавыми бородами, врут. Врут бессовестно и безбожно. Вернее, художники, никогда не видевшие настоящих кентавров, проявляют творческую фантазию, выдавая желаемое за действительное.

На самом деле конские туловища отличались мощью, выказывающей скорее выносливость, чем привычку к быстрой скачке, – крепкая кость, широкие копыта. Если задуматься, то длинный корпус и короткие ноги напоминали, скорее, ослов или мулов, чем благородных верховых коней. И еще много мелочей: хвосты на вид «лысые», а брюхо – поджарое, подтянутое. Человеческая половина – под стать конской. Широкоплечая, толстые руки бугрятся мускулами. Живота нет – на месте лошадиной шеи растет сразу грудная клетка, а солнечное сплетение защищает киль, как у птицы, – природа позаботилась прикрыть уязвимую точку. Шея толстая, закрепленная могучими мышцами. Наверное, чтобы голова не оторвалась на скаку. Головы круглые, с тяжелыми челюстями, широкими ноздрями и глазами-щелками под выпуклыми надбровными дугами. Волосы на голове черные, длинные и блестящие, как вороново крыло. Масть – гнедая, буланая, саврасая, мышастая. Причем короткая гладкая шерсть покрывала не только конскую, но и человеческую часть тела, волосы на голове переходили сперва в лохматые гривы, сбегающие между лопаток, а после в «ремни» вдоль лошадиных спин до самых хвостов.

Вооружение кентавров составляли круглые щиты не больше локтя в поперечнике и короткие копья с широкими наконечниками. Одно копье они несли в правой руке, а два запасных – в кожаных петлях, закрепленных на внутренней стороне щита.

Отряд обогнал роту господина т’Жозмо, заставив крайних солдат закашляться от пыли.

– Откуда? – поперхнулся Антоло, поднимаясь на цыпочки. Слишком быстро проехали кочевники – ну, не успел разглядеть.

– Из-под спуда! – бросил через плечо Дыкал. – Это отступники. Есть несколько племен у кентавров Степи, которые были вынуждены замириться с людьми, приняв от них помощь – харчами ли, лекарским снадобьем ли, а то и военной силой. Ведь конежопые друг дружку не меньше, чем наших, режут…

– А здесь-то откель они? – влез Цыпа.

– Рот прикрой, зеленка! Не видишь, старшие разговаривают? – прикрикнул сержант беззлобно, больше для острастки. – Дык, если ихний брат с человеком якшался, он для своих вроде прокаженного делается. Каждый его ограбить может, а то и вовсе убить. А если цельное племя, дык, такое, значится, за ними просто-таки охотиться начинают. Вот и уходят они в глубь человеческих земель, торгуют с окраинцами, на работу нанимаются. Коней там пасти… Дык, в пограничной страже разведчиками служат. Предают, выходят, своих. А предателей никто не любит. Ни люди, дык, ни кентавры.

– А сюда-то зачем их пригнали? – непонимающе произнес Емсиль. – Пускай бы в Степи и служили…

– Не скажи, не скажи, – покачал головой сержант. – Они в бою злые. И разведчики хоть куда. Если эту полусотню нам придали, они пригодятся. Уж не помешают, это точно…

– А я думаю, з’я все это! – горячо вмешался Вензольо. – Здесь людская война, и люди должны сами ’азби’аться между собой. Без всяких нелюдей.

– Эй, парень, – нахмурился Дыкал. – А ты кто? Ты никак господин полковник, т’Арриго делла Куррадо? Или нет, перепутал я! Простить прошу покорно, ваше высокопревосходительство! К нам сам т’Алисан делла Каллиано пожаловал! Сейчас он нас, сирых и убогих, поучит, как воевать надобно!

– Да я не п’о то… – попытался оправдаться каматиец, сообразив, что здорово рассердил командира, сболтнув лишнее.

– Зато я про то! – громыхнул Дыкал, аж солдаты из соседних десятков начали оглядываться. – Приказы командования не обсуждаются! Ни вслух, ни шепотом. Ни со мной, ни между собой. Не забыли, вам сегодня часовыми заступать на ночь? Чтоб из-за вашей болтовни и раздолбайства с меня нашивки посрывали? Благодарствую, как-нибудь перетопчемся… Вопросы есть?

Вопросов не было.

Вечером того же дня Антоло вновь увидел кентавров. Вернее, кентавра.

Буланый конечеловек стоял посреди толпы солдат, сгрудившихся у фургона маркитанта, известного крепостью вина. Злые языки поговаривали, что торговец настаивает каматийское красное на табаке. Как бы то ни было, а налитый за медную монетку кубок валил с ног даже такого здоровяка, как Емсиль. Пьянство на марше не поощрялось командованием, но и не запрещалось. Почему бы усталым солдатам не расслабиться на отдыхе?

Маркитант подпрыгивал, опираясь одной рукой на бортик фургона. Пальцы второй он скрутил в совершенно непристойную фигуру и тыкал ее прямо в кончик широкого носа кентавра. Тот почти нежно отводил кулак торгаша от своего лица, а другой рукой протягивал ему мятый оловянный кубок и что-то бормотал заплетающимся языком.

Солдаты шумели. Судя по нестройным выкрикам, часть из них настаивала, чтобы маркитант налил вина в долг, а другая посылала «конежопого» куда подальше и требовала не задерживать очередь.

Табалец не собирался задерживаться. Ведь им, как совершенно уместно напомнил сержант, предстояло заступать на ночь в охрану лагеря. Конечно, поспать удастся, но одну стражу, не более того. А значит, надо хотя бы немного отдохнуть до сумерек. Он так бы и ушел, но в это время один из солдат – растрепанный с ошалевшими глазами – с криком «Прочь пошел, морда нелюдская!» врезался кентавру в бок.

Степной воин лишь слегка пошатнулся – все-таки весил он на добрых два кантара больше самого могучего человека, – накрыл широкой ладонью лицо наглеца и слегка толкнул его. Бедняга улетел под телегу – только подошвы мелькнули.

Толпа взорвалась яростным ревом. У обиженного солдата нашлось много сторонников. Несколько рук одновременно схватили кентавра за длинные, ниспадающие на плечи волосы. Замелькали кулаки. Табалец не понаслышке знал, как завязываются драки, и мысленно пожалел одинокого кентавра, окруженного недоброжелательными двуногими.

Кочевник не стал ждать, когда его окружат и задавят численным преимуществом. Видно, тоже был не новичок в рукопашной. Ответ последовал незамедлительно. Кентавр оттолкнулся всеми четырьмя ногами от земли и взлетел в воздух на добрых два локтя. В прыжке он распрямил задние ноги, свалив двоих неосторожно приблизившихся забияк. При этом кулаками он опрокинул пару человек, нападавших спереди. После степняк закружился на месте, приседая на задних ногах, а передними нанося точные, несмотря на затуманенное вином сознание, и неотразимые удары. Несколько вздохов, и вокруг него образовалось свободное пространство шириной в пару шагов.

Солдаты кричали, размахивали руками, но в драку больше не лезли. Кулак против копыта не слишком веский довод. Кто-то из задних рядов предложил сбегать за копьями. Ему ответил другой голос, призывающий кликнуть конников из отряда охранения. Уж кто-кто, а окраинцы должны уметь справляться с бешеными «конежопыми».

Кентавр поступил глупо, не попытавшись прорваться сквозь толпу и сбежать. Сделай он это немедленно, и жаждущие отмщения драчуны остались бы с носом. Но, так или иначе, под влиянием вина или варварского понятия о чести кочевник не стал убегать. Напротив, уверившись в собственной победе, он решил свести счеты с маркитантом – кинулся к фургону, поднял его за переднее колесо и попытался опрокинуть.

Торговец с криком спрыгнул на противоположную сторону, споткнулся, упал на четвереньки и пополз, скрываясь под ногами солдат.

Кентавр напрягся. Фургон покачнулся. Холщовый полог затрепетал, словно под сильным ветром.

В этот миг два волосяных аркана упали на плечи степняка. Затянулись вокруг шеи.