Чертова Мельница - Бушков Александр Александрович
Какое-то время стояло молчание. Ах, какое великолепие висело над прилавком и лежало на нем: колбасы разных цветов и толщины, гирлянды сосисок, окорока, куски и полосы копченого мяса… Нос у Сварога буквально задыхался.
– Чтоб мне сдохнуть! – воскликнул наконец хозяин. – Всякого навидался, а вот такой наглости что-то не помню. Чтобы приблудная псина в лавку входила с таким видом, словно она что-то купить пришла и настоящими деньгами рассчитаться… – и он хохотнул, качая головой.
Действительно, не походит на злобного мизантропа… может, повезло наткнуться на еще одного приверженца Симаргла?
– А знаешь что? – сказал хозяин довольно добродушно. – Мне этакая наглость нравится. Ничего похожего на трусливую шавку, которая, хвост поджавши, норовит хапнуть кусок и удрать… Ишь ты, расселся, как благородный на баронской свадьбе… Фу-ты, ну-ты… Ладно, уговорил. Трусливой побирушке я бы сходу врезал по хребту, – он покосился на палку, – а тебе, пожалуй что, дам цельное кольцо колбасы. Я не из симаргловцев, просто колбаса стала припахивать, и покупателям ее предлагать неловко – должна быть у заведения своя честь. Ничего, не гнилая, просто припахивать начала, ты не человек, ты сожрешь за милую душу, вот только спасибо не скажешь по неразумию…
Только теперь Сварог почувствовал, что сквозь могучий гром симфонического оркестра (то бишь лавину вкуснейших мясных запахов) одинокой тихонькой скрипочкой пробивается другой аромат, для него сейчас совершенно неактуальный: спиртное, изготовленное несомненно с применением вишни. Стало ясно, что природная незлобивость хозяина еще и усугублена. Сварог присмотрелся. Сучковатая палка стояла о правую руку от хозяина, а по левую, вверх дном – светло-желтая плетеная корзина, которой тут вроде бы совершенно нечего делать. Еще скрываясь когда-то на Бараглайском холме, он наблюдал эту хитрушку лавочников и приказчиков. Хозяин, конечно, не пьян, но весь день будет пригубливать по стопочке.
– Ну, что смотришь, – спросил хозяин благодушно. – Залежавшуюся колбасу не жрешь, благородная морда?
Сварог старательно закивал – медленно, размашисто, стараясь, чтобы это как можно более походило на человеческий жест.
Лавочник как-то моментально осунулся лицом. Он не испугался и не удивился – просто ощутил, что реальность вокруг него вдруг перешла в какое-то другое состояние…
– Ты это… чего? – спросил он тихо. – Ты ж как будто по-человечески киваешь…
Сварог еще несколько раз старательно кивнул, отчаянно пытаясь придумать какой-нибудь жест, смотревшийся бы исключительно по-человечески. Так и не придумал: собаке это трудновато… Помотал головой, на сей раз изображая отрицание…
Окраина городишки, где располагалась лавка, была песчаной – и, несмотря на раннее время, песку на половицах было изрядно, что вполне годилось…
Повернувшись спиной к хозяину (чтобы тот не ломал глаза, читая в зеркальном отражении), он вмиг нацарапал когтем по песку: «Ага». Алфавитом Ринт, самым незатейливым – труднее и дольше было бы, напиши он затейливым Аугелом или Батаром.
Обернулся. Лавочник таращился на него вовсе уж совершенно очумело.
– Буквицы… – жалобно протянул он. (Сварог энергично закивал). – Я только имя свое подписывать и умею, да пару вывесок прочту… то есть одну от другой отличу… но это ж точно буквицы…
Его рука инстинктивно дернулась к дубинке. Сварог коротко, предостерегающе рыкнул, почувствовав себя хозяином положения. И точно, лавочник моментально отдернул руку, сказал осторожно:
– Прошу прощеньица, я ничего такого не хотел, рука дернулась, чтоб мне с этого места не сойти… – он понизил голос почти до шепота. – Ой, сдается мне, что ты… что вы… что никакая вы не собака… Да?
Сварог закивал. Только бы черт не занес в лавку покупателя или кого-нибудь из домочадцев, если таковые имеются! Некое подобие контакта стало налаживаться…
Лавочник малость побледнел. Протянул левую руку, не глядя, привычно поднял за донышко корзину. Сварог угадал правильно: там стояла пузатая темная бутылка без этикетки и глиняная, покрытая синей поливой стопка.
– Ничего, если я… – пропыхтел лавочник.
Сварог закивал. Хозяин вмиг наполнил стопку до краев, пролив даже немного на пыльный пол (точно, вишневка), не глядя, не отрывая глаз от Сварога, на ощупь поднял ее ко рту и вмиг опорожнил. Сразу видно было, что это придало ему чуточку бодрости.
– Вот оно, значит, что… – произнес он настороженно. – Вот оно, значит, как… Сам я такого не видел, только от людей слышал, ну так ведь в Каталауне, считай, обитаем, а ваших там по лесам, что гря… много, ага… Надо ж, никогда к нам не забре… не заходили, я хотел сказать… Господин оборотень! – воззвал прямо-таки молящим голосом. – Я в ваши дела никогда не лез, слова плохого о вас не сказал… Вздумалось вам поразвлечься – дело житейское, мы понимаем… Только к чему вам глумиться над убогим колбасником? Сами посмотрите: лавчонка крохотная, прибыль мизерная, старуха пилит, дочка до утра шляется, да огрызается еще, если вздумаешь нотацию высказать… Мелкий я, скучный, совсем даже неинтересный… Ну какое из меня развлечение? Слезки одни… Берите, что хотите… – он широким жестом обвел лавку. – Только, душевно вас умоляю, идите куда-нибудь еще… Поразвлечься можно над старым Фиштой: в детишек камнями пуляет, втихомолку деньги дает под заклад… Или взять…
Сварог подошел совсем близко (лавочник прижался спиной к стене), поднял правую лапу и как следует помаячил ею перед глазами мясника. Тот присмотрелся, подергал себя за правую бакенбарду:
– Чтоб мне лопнуть, да у вас там золото! Натуральное! Что мы, золота не видывали? Экая здоровая перстенюга… Столичному купцу впору… Это как это? Оборотень при кольце? Сроду про такое не слышал… – у него в глазах зажглась надежда. – Может, вы и не оборотень вовсе? Как бы это так спросить, чтобы сразу было ясно… По-людски вы не говорите, вижу… Изволите быть оборотнем?
Сварог замотал головой.
– Честное благородное, вы не оборотень?
Сварог замотал головой.
– Но вы ж, конечно, и не собака? Кивните, будьте так добры, если вы не оборотень…
Сварог добросовестно кивнул.
– И если вы не собака…
Сварог кивнул.
– Неужто человек будете?
Сварог закивал. На лице лавочника выразительнейшим образом отразилось невероятное напряжение мыслей. Вся сообразительность, видно, была призвана, чтобы разгадать загадку…
– А вот мы рассудим и прикинем… – бормотал лавочник, как-то между делом опрокинув еще стопку. – Ежели вы человек в виде собаки, но не оборотень… Это кто ж вы тогда есть… – он буквально просиял. – А чего тут соображать? Если вспомнить, чему старики учили, да что люди говорят, только одно и остается… Обращенный, а?
Сварог, чуть подумав, кивнул. Определение, в общем, вполне подходило.
– Это другое дело. Это бывает, – лавочник выглядел так, словно тяжкий груз с плеч сбросил. – Это получается, вас кто-то… это самое… в собаку?
Сварог кивнул.
– Это бывает, – с облегченным вздохом повторил лавочник. – Вон в соседней провинции лет сорок назад мачеха, чтобы все наследство себе захапать, пасынка оборотила волком. Года полтора он где-то мыкался, а потом попал, видать, на того, кто мог его перекинуть назад… Вернулся, а эта стерва уже вовсю хозяйствует… Рассказал все, ну, деревенские ее и утопили в пруду… Ох ты ж! Выходит, подгадил вам кто?
Сварог кивнул. Пасть непроизвольно дернулась, вырвалось рычание.
– Наш будете, городской? (Сварог замотал головой). Ага, пришли откуда-то… Знающего человека ищете, чтобы, значит, в прежний вид? (Сварог кивнул). Вот уж у нас в городе, должен вас огорчить, точно не найдете, отроду не слышал, чтобы кто умел… Вот в Гартвейне, говорят, таких много… А у нас – нет, не бывало отроду. Есть один, дождь вызвать может, ну, еще дроздов кое-кто умеет словом отгонять… ага, еще старый Берик может кошек взглядом с забора сбрасывать, мы сколько раз видели… Но вот таких, какой вам нужен, не водится. Надо вам в Гартвейн подаваться, глядишь, там и найдете.
