Чертова Мельница - Бушков Александр Александрович

Вскоре ему неожиданно повезло. Он оказался возле дымившего трубой домика, который, судя по запахам, был пекарней – волшебные благоухания свежего хлеба…

– Эй ты! Фью-фью!

Сварог повернулся в ту сторону, из осторожности не приближаясь. На крыльце появился здоровяк в белой блузе до колен и белых полотняных портках, усыпанный мукой так, что гадать о его профессии не приходилось. Он снова почмокал Сварогу, посвистел. Сварог помахал хвостом – что у него получилось как-то само собой, словно всю жизнь тем и занимался.

– Жрать будешь? Все равно выкидывать…

Пекарь продемонстрировал ему ковригу хлеба изрядных размеров, крепко, местами до черноты подгоревшую с одного бока. Словно боясь, что именно его заподозрят в подобном промахе, пробурчал:

– Подмастерье косорукий, остолоп… Будешь?

Ожесточенно виляя хвостом, Сварог изобразил самый живой интерес. Пекарь бросил ему ковригу, зевнул и направился в дом, проворчав напоследок:

– Хур Симаргл…

Цепко ухватив нежданный подарок судьбы, Сварог припустил прочь, найдя укромный уголок за колодцем, улегся там, зажал ковригу передними лапами и смолотил в два счета не брезгуя подгоревшими корками. На душе моментально стало веселее, а в животе больше не урчало.

А вот это обязательно надо учесть, подумал он. «Хур Симаргл». Для приверженцев Крылатого Пса благое дело – накормить бесприютную собаку. Пекарь, правда, сработал по принципу «На тебе, боже, что самим негоже», но это уже другой вопрос… Вряд ли он единственный здесь приверженец Симаргла, должны быть и другие, вот их-то и следует держаться, эти ни за что не обидят, а уж кусок обязательно подкинут. Только как же их вычислить? Далеко не каждый украшает входную дверь изображением Крылатого Пса – у пекаря ничего подобного не было…

– А это повод для стихов! – раздался рядом хмельной голос. – Счастливей пес, жующий подгорелую ковригу… Чем кто-то там… Ну, это потом придумается… Насколько же счастливей псина, тварь, жуя ковригу… Ну так как-то…

Сварог вышел из-за колодца и настороженно уставился на индивидуума, явно настроенного с ним общаться. Предельно странный был индивидуум. Во-первых, первый праздношатающийся, которого Сварог тут увидел за все утро, да вдобавок изрядно пьяный. Во-вторых, одет он был не как градский обыватель, как член Сословия Совы, объединяющего ученых, книжников, книготорговцев и учителей: классический плащ особого фасона с пелериной, круглый берет с серебряным изображением совы. Вот только плащ жутко замызган – удачнее слова и не подберешь – а из двух серебряных блях на воротнике с изображением книги и пера осталась только одна (цепочка, коей положено бляхи соединять, вовсе куда-то испарилась). Берет тоже выглядит так, словно им не далее как полчаса назад старательно чистили сапоги, потемневшая, сто лет не начищавшаяся серебряная сова красуется на нем не прямо, а завалившись чуть ли не на девяносто градусов. Лет сорока, пропитая небритая физиономия с реденькими усишками, подбородок в свежих ссадинах – ага, приложился где-то…

«Круто», – подумал Сварог не без веселости. Конечно, и члены иного Высокого Сословия порой оказываются на самом дне жизни, что Сварог во времена своих прошлых странствий наблюдал неоднократно – но и в этом случае они, как правило, до последнего пытаются держать некоторый фасон, задирая нос перед «простонародьем». Настолько опустившегося представителя Сословия Совы Сварог узрел впервые в жизни…

– Я вижу, ты счастлив, четвероногий! – патетически воскликнул пьяный. – И я счастлив! Я обязательно напишу стихи, где поставлю наше счастье выше дурацкого счастья набитых золотом и живущих правильно (он покривился в брезгливой усмешке) скучнейших двуногих… Жвачные! – возопил он с внезапной яростью. – Животные! Лишь ты да я по-настоящему свободны… вот только, тварь кудлатая, ты не сможешь оценить ни степень своей свободы, ни гениальность моего стиха, который я после встречи с тобой обязательно напишу… Неразумная ты тварь…

Не стоило с ним оставаться далее – пьяные, как известно, подвержены резкой смене настроения. Сейчас благодушен, а через минуту, чего доброго, начнет с доской гоняться – вон там как раз валяется короткая, обломанная доска. Поэтому Сварог, помахивая хвостом, бочком-бочком отодвинулся, а оказавшись достаточно далеко, припустил прочь по улице, не бегом, но рысью… За спиной еще долго раздавалось занудное, патетическое бормотанье – очевидно, поэтическая декламация. Интересно, чем такой субъект может заработать здесь себе на жизнь? Вероятнее всего, как и в городах – сочиняя разные петиции и ходатайства неграмотному народу…

Сварог пошел медленнее, по-прежнему игнорируемый окружающими – но это и хорошо, это просто великолепно…. Стоп!

Он шарахнулся за угол, укрывшись за очередным колодцем – солидным, каменным, с жестяной крашеной крышей – осторожненько выглянул.

Да, подозрительно… По улице проехал верховой – очень медленно, практически шагом, хотя конь под ним был великолепный и мог показать неплохой аллюр. Самый обычный человек средних лет, с усами на военный манер, вот только одет не по-обычному: зеленый кафтан со шнуровкой на груди вместо пуговиц, кожаная каталана, по тулье повязанная шнурком с нанизанными на него неизвестно чьими клыками. На боку – скрамасакс с черной рукоятью, за пояс заткнут пистолет. Встречные с ним раскланиваются – без лишней почтительности, как с ровней, он кивает в ответ всякий раз. И все бы ничего, но глаза у него так и бегают в обе стороны, и тут уж никакой ошибки быть не может: высмотрень… Примерно такого облика молодчики и ворвались вчера в дом…

Логично. Если Сувайн наряду с исполнением своих служебных обязанностей занимается и темными делишками – а так оно и есть, несомненно – ему просто необходима личная бандочка. Каковая вчера себя и проявила во всей красе. Судя по тому, что прохожие его прекрасно знают, а он ведет себя абсолютно непринужденно, банда прекрасно легализована. Городская стража? Нет, те городские стражники, что встречали вчера самолет, были одеты совершенно иначе, из оружия носили лишь дубинки в локоть длиной, да и лошаденки у них гораздо хуже этого каурого красавца… Ага. Сувайн говорил вчера, что он заядлый охотник, из дальнейших его слов можно сделать вывод, что держит свору собак… вполне возможно, под видом егерей при нем эти головорезы и состоят. Управитель городской канцелярии, несомненно, принадлежит к числу местных олигархов, может себе позволить держать псарей с егерями, никто и не удивится…

Дождавшись, когда всадник удалится, Сварог пошел дальше. Он словно бы оказался в новом мире – в мире неимоверно сильных запахов. Абсолютно все окружающее пахло так резко, как ни один человек никогда не унюхает. Нагревшееся на солнце дерево, лошадиный навоз, волна аромата мясного супа от ближайшего дома, ношеная одежда, глина, лужица лошадиной мочи… Даже изгороди, кусты в садах, крашеные ворота имели, оказывается, свой далеко распространявшийся запах. С непривычки такое обилие запахов и их крепость здорово раздражали.

И все же именно благодаря собачьему чутью он обнаружил то, что искал – унюхал гораздо раньше, чем рассмотрел вывеску над входом в небольшую лавчонку, разумеется, не писаную, а оформленную со старинной незатейливостью: вырезанный из дерева окорок с изрядно облупившейся краской, висевший на вбитом в стену горизонтальном штыре. В городах подобных наглядных пособий давно уже не встретишь…

Остановившись на противоположной стороне улицы, глотая слюнки – ах, какие запахи колбас и копченостей плыли изнутри! – он какое-то время присматривался. Распахнутая настежь дверь патриархально приперта булыжником, отсюда видно, что покупателей нет, а справа, на грубоватой работы стуле восседает субъект, который может оказаться только владельцем, и никем иным…

Ну что ж, рискнем… Пересекши улицу, Сварог преспокойно вошел в лавку, уселся посередине и уставился на хозяина, в виде приветствия махнув пару раз хвостом.

Лавочник так и вылупился на него с несказанным удивлением. Пожилой мужик, краснолицый, седоватый, с роскошными бакенбардами (фирменный шик мясников), не сказать, чтобы злобного вида. Рядом с ним, прислоненная к стене, стояла толстая сучковатая палка, способная сойти и за незатейливую трость, и за дубинку – учтем…