Мария Версон - Белое Критши
- Есть риск... И риск огромный. Ты готов рискнуть жизнью своего друга?
- Тебе-то какая разница? Тебя же чужие жизни беспокоят много меньше твоей собственной.
- Так вот почему ты на меня так злишься. - Ора отвела взгляд к двери и увидела, как в неё вошла практически вся собравшаяся в доме свита: Линео Визетти, низкорослый старикашка, который с виду напоминает кого угодно, но только не магистра стихийной магии; Дримен Перферо, претендент на место магистра того же направления; Лиада, о силе которой монахине ничего не было известно, а вслед за ними Тео и Кирано.
- Сейчас не то время чтобы мы это обсуждали. - В полный голос сказал Стижиан, прежде чем заметил всех зашедших людей.
- Погодите лить на него масло, - раздался скрипучий голос Линео, подошедшего к постели медиума, - Надо сначала кое-что проверить. - Он выдержал красивейшую, полную напряжения паузу и продолжил говорить. - Я переговорил с Вильмутом...
- Вильмутом? - Тео чуть было не подскочил. - Он разве ещё не отправился восвояси? И даже говорил с вами о чем-то?
- Вы с ним что, знакомы? - Подхватил его Дримен, а его семицветные глаза с горечью глядели на медиума.
- Вроде того, - оскорбленный прерыванием его речи ответил Линео, - мы практически выросли вместе. - И снова выдержал красивую паузу. - Есть одна вещь, которая его очень сильно беспокоит. Он поведал мне о ней и попросил проверить. По его мнению, есть только одно правильное объяснение всему, что происходит с этим юношей.
Присутствующие, казалось, перестали дышать, ожидая того, что сейчас сделает великий магистр. Только храпу Светоча удалось разрядить напряженную обстановку.
Линео вытянул перед собой руку, словно бы ожидая, что кто-то что-то в неё положит, и его глаза широко распахнулись. Из пространства вокруг руки стали возникать сине-белые крупицы, сливающиеся в кристалл, едва вмещающийся в ладонь.
- Это - кристалл риджи. - Этой фразой магистр сразу всем дал понять, что не желает слышать каких-либо вопросов и, тем более, комментариев. Дримен с трудом удержался чтобы не спросить, что это за заклинание его наставник сейчас сотворил. - Этот артефакт был выставлен в церкви Эсфити и его выдавали за один из осколков Северной Звезды. В действительности - это просто перенасыщенный энергией кристалл риджи. Сейчас я перенаправлю всю имеющуюся энергию в медиума. - Он толи все время забывал, как его зовут, толи по какой-то причине старался более не видеть в Амите живого человека.
Дримен, как и все остальные, кроме, пожалуй, Оры, уже не раз видевшей прямую передачу энергии риджи, ожидали, что кристалл снова засияет и песчинки вновь возникнут вокруг него, но этого не произошло. Сосуд энергии начал таять, однако собравшиеся не перестали чувствовать энергию.
Искажающая воздух дымка возникла над Амитом. Он застонал, словно бы видел страшный сон, и его пронзила глухая боль. Моток ткани, обматывающий грудь, приобрел новый, свежий оттенок красного.
Линео и бровью не повел: замер, быстро придумывая объяснение произошедшему.
Ора и Стижиан, сидевшие у кровати медиума, кинулись снова останавливать кровотечение. Из-под кровати возникли несколько банок с маслами, разносящими по комнате жутковатый запах целебных снадобий.
Монах приподнял друга, чтобы Ора смогла снять с него присохшую, насквозь пропитанную кровью ткань. У неё не оказалось под рукой какого-нибудь другого материала, и она привстала, чтобы оторвать длинный кусок от своей юбки. Схватив одну из банок, монахиня скомкала черный лоскут и впихнула его в прямо в банку, затем вытащила и принялась оборачивать ею Амита.
Того стало трясти. Хоть заклинание холода, наложенное на него Дрименом, продолжало работать, у медиума поднялся жар, на теле проступили капли пота.
- У меня есть объяснение... - Проговорил Линео, но понял, что несколько не своевременно: на его глазах один из двух существующих медиумов висел на волосок от смерти, и ему, как и всем остальным, стало как-то не до слов.
Стижиан поднялся и склонился над другом: того трясло, словно по нему одна за другой ударяли молнии. Чтобы тот не сломал себе чего и никого не покалечил, монах положил одну руку ему на ногу, другую - на руку. Ора запрыгнула на кровать, чудом вместившись между медиумом и стенкой, и проделала то же самое.
- Энергия прошла насквозь. - Заключила Ора, максимально напрягая руки, и с ужасом глядя на Стижиана, который все ещё выглядел встревоженным, но в то же время чуть более спокойным, чем был сутра.
- Да, как вода сквозь сито. - Зачем-то вставил метафору Кирано, хотя и без этого все поняли слова Оры.
- Как приведёте его в норму, спуститесь вниз. - Магистр стихий опустил голову и потер пальцами тонкую щетину. Побыв с минуту в центре внимания, он протиснулся между монахами и вышел из комнаты. Остальные пошли за ним, кроме Тео, который прежде чем выйти, несколько минут смотрел на сына, старательно удерживающего друга в кровати. Дримен тоже задержался, но решил поторопиться поговорить с наставником о его умозаключениях.
Амита трясло ещё с полчаса, но натренированные руки монахов не устали ничуть. Прикрыв глаза и поджав губы, Стижиан вжимал медиума в постель, не подумав о том, что может сломать ему кости. Рана на груди открылась вновь, но они уже не знали, что ещё можно придумать, чтобы попытаться остановить кровь. Использовать приготовленное Орой варево теперь казалось совершенно неразумным.
Внезапно, Амит перестал дергаться. Он взвыл не своим, глухим голосом. Его спина выгнулась, мышцы напряглись до предела, и резко ослабли. Медиум упал на кровать и тело его обмякло.
Ора с очумелыми глазами смотрела на льющуюся из раны кровь, впервые, за все время что он здесь, залившую кровать. Освободив руки, она прильнула к груди Амита и с удовольствием вслушалась в неровный ритм его сердца.
- Он жив. - Улыбнулась монахиня, глянув на Стижиана, чье лицо оказалось полно ужаса. - Пока. - Она прочла в его лице оттенок радости, необоснованной по её мнению. - Что с тобой? Эй! Стиж?
Голубые, столь же яркие, как и всегда, глаза Амита, сквозь едва приоткрытые веки со смутой во взгляде были обращены к Стижиану. Взгляд не выражал ничего: в них не было и оттенка пережитой медиумом боли.
Увидев это, монах вытянул палец и поводил им перед лицом Амита, но тот не уловил движения и по-прежнему смотрел Стижиан в лицо. Внутри того все похолодело.
Амит... умирает? По-настоящему умирает? Нет. Не-ет. Нет!
Его губы стали едва шевелиться, но Ветру-младший не слышал звуков. Слышала лишь Ора, с её-то нечеловеческим слухом. Чтобы понять, что тот бормочет, Стижиану пришлось склониться над другом так низко, что ухо чуть ли не сказалось его губ.
