Вад Капустин - Обманка
Я решил: поеду, докуда смогу доехать. Велокеисты остались на берегу — вырабатывать стратегию поиска.
Мост, вместо того чтобы чинить мне препятствия, послушно расширялся и раскручивался перед моим велосипедом. Фактически я ехал по широкому шоссе, покрытому сухим ровным асфальтом. Полоска такого шоссе бежала впереди меня на пятнадцать метров, а сзади до самого берега не оставалось и следов скрутки.
Я доехал до улицы Борцов Революции и вспомнил, что позабыл взять портфель с дискетами. С противоположной стороны стояла вереница машин, и в том числе два сорок первых автобуса. Они пока не начинали движения, но было ясно, что скоро начнут. На том же велосипеде я поехал обратно по мосту. Мост был пуст и широк. Он как будто специально ждал меня, чтобы я проехал. Я переехал мост. Мост не изменился. А велокеисты решили:
— Похоже, мы здесь более не нужны.
Мы весело покатились на велосипедах с горы. Когда я пересёк трамвайную линию, вдруг почувствовал, что мой велосипед неподвижен, одни колёса вращаются. И, вращаясь, они царапают шинами пол. Пол был деревянный, красный, из досок. Меня скинуло с велосипеда жёлто-голубое облачко, налетевшее слева.
3. Замок Лентяев
Когда я пришёл в себя, то внимательно огляделся. Прежде всего, я оказался в своих брюках и в той самой майке с двумя надписями. Я находился в зале без окон, но с большой золотой колонной посередине и высокими — до потолка — зеркалами на каждой стороне колонны.
Зал освещался 60-ваттными электрическими лампочками. Их было очень много.
Возле колонны стояли, прислонившись к ней спинками, удобные кресла. В каждом из них спало по лентяю. Я увидел среди них нескольких не проснувшихся велокеистов. Шестеро из них были коренными, остальные — окуренные пришельцы. «Этим уже не выбраться, — мелькнула непонятная мысль, — Ведь что-то нужно вспомнить. Они не смогут». Взгляд пробежал по залу. Нет, не то. Ещё несколько кресел стояли в беспорядке по всему залу. Большинство из них были пустыми.
Сам я стоял около голубой скамейки. Велосипеда нигде не было, он куда-то исчез, растворился. Но всё сунутое в его карманы вернулось в карман брюк.
У зала не было также дверей, но от него в стороны вели четыре коридора — три тёмных и один светлый. Я пошёл по светлому. Он был коротким и выводил на лестничную площадку с окном. Окно выходило на Камскую Долину. Не зная, куда идти, вверх или вниз, я вернулся в зал.
На голубой скамейке сидел новенький велосипедист. Шестеро лентяев держали один зеленоватый баллончик и окуривали им велосипедиста. Рядом лежал велосипед. Его цвет пульсировал от оранжевого до малинового и обратно. Потом цвет резко поблек, и бесцветный велосипед исчез. Велосипедиста лентяи перетащили в ближайшее свободное кресло, и сами расселись по соседним креслам — спать.
Я вспомнил, что мне надо найти Наташу. Посмотрев вокруг, я увидел, что у окна, которого нет, стоит девочка с чёрными волосами, торчащими во все стороны, и поливает цветы, которых тоже нет. Надеясь, что это Наташа, я подошёл к ней и спросил, как ее зовут.
— Алиса, — ответила она.
— А как мне найти Наташу?
— Я Наташа. По совместительству.
— А которое настоящее имя?
— Не знаю. В детстве меня звали Чарли.
— Но это мужское имя.
— Я вижу, ты совсем не знаком с жизнью Замка. Здесь всё на хаве держится. Двух хавинок достаточно, чтобы изменить пол. Это потому что полов два. А вот биологический вид легко изменяется тремя хавинками. И тот Барсук, что тебя забросил сюда, вовсе и не барсук, и Ёж не ёж.
Она говорила не слишком понятно, но все это я почему-то знал. Не помнил, но знал. Знал, что девушка — обе девушки — не те, что нужны мне. И они мне сейчас ничем не помогут. Но все равно из вежливости спросил:
— Зверей много, а хавинки только три?
— Хава продёргивает тебя на одну ступеньку по циклу. Одна хавинка играет роль центра, а две другие указывают направление продёргивания. А продёргивать можно много раз. В случае с полом цикл короткий, и хватает двух хавинок, потому что направление одно. А если надо из ничего сделать что-то, то и это здесь можно. Просто в цикл включается пустое место. Да вот сейчас будут гимн передавать, слушай.
Из динамика, находившегося под потолком, раздалось:
Хава, хава,
Хаве слава,
О, волшебный пенопласт!
Ты и счастье и отрава,
И не нашей жизни пласт!
Дальше ничего нельзя было разобрать из-за сплошного треска.
— Откуда ты про Ежа с Барсуком знаешь? — спросил я.
— А я и есть немного этот ёж и этот барсук. Как и все здесь.
— Тогда почему меня сюда забросили? Как я тут оказался? Зачем?
— А мы этого не знаем и знать не хотим. Зачем? Чудак! На этот вопрос тебе тут никто не ответит. Сам должен вспомнить. Просто у нас всех программа такая — вспомнить. Здесь вроде бы всё хорошо, но кое-что не совсем, — сказали Барсук и Ёж, на которых разделилась Алиса, она же Наташа. Через секунду они слились опять, и я Наташу спросил:
— И что же плохо?
— А попробуй, войди вон в тот коридор, — и она показала на один из тёмных коридоров, тот, который был напротив светлого. Я пошёл в указанный коридор.
Едва я приблизился ко входу в него, как меня дёрнуло электрическим током. Разряд был невелик, но мне стало ясно, что это лишь первая ступень. Вдали коридора виднелось маленькое фиолетовое сияние. Не приближаясь, чтоб не попасть опять под ток, я вглядывался в сияние, но ничего разобрать не удалось.
— Туда нельзя! — подошёл ко мне толстый бородатый лентяй в коричневом пиджаке.
— Почему?
— Нельзя, и всё тут. Не положено.
— А если я всё-таки пройду?
— Я тебе пройду!
— В другие ходы тоже нельзя?
— Можно, если не спускаться на первый этаж. И подниматься выше третьего не советую.
— Почему?
— Потому что нельзя.
— Почему нельзя?
— Заладил — почему да почему! Неужели неясно? Это запрещено. Пройдя вверх, ты начнёшь рыскать и искать, и когда-нибудь выберешься из Замка. Как мы тебя тогда будем контролировать?
— А зачем меня контролировать?
— Ты, я вижу, недоволен нашей системой. А ну-ка, братцы, потащили его! Он нами недоволен! — крикнул он своим товарищам, которые успели, пока мы говорили, обступить меня двумя кольцами. Кто-то из внутреннего кольца добавил:
— И ещё он разговаривал с Наташей.
Лентяи дружно схватили меня и понесли. Несли к какой-то золотой дверце, которую сначала я не заметил. На ней еле видными буквами было нацарапано:
ЛАБОРАТОРИЯ ПОКАЗУХИ
