Наталья Егорова - Сказ про Чудище-змеище, волхва, богатыря да мудрую девицу
Ну, на нет и суда нет. Рано поутру проводила Баба Яга Григория в путь-дорогу. Расколдовала она и Никиту-богатыря. Протер он глаза:
– Ох, и крепко же я спал!
Отправились они вдвоем. Как переходили через Собачью пустошь, напали на них серые волки, а всего злее белый волк - шерсть на загривке серебряная, глаза топазовые, зубы алмазные. Принялся Никита мечом помахивать, волков разбрасывать. Только сколь не волков не убывает, а вдвое больше прибывает. Притомился богатырь, запросил роздыху. Говорит тогда белый волк:
– Пропущу я вас, добрые молодцы, через Собачью пустошь, ежели беде нашей поможете. Разрослась на нашей пустоши трава красная поганая. Стало эту траву зверье есть, стало зверье болеть и умирать, стало нам, волкам, не на кого охотится. Стали мы, волки, голодать. Если б вы, добрые молодцы, ту траву ядовитую повывели, мы б вас пропустили в Лихоборье.
Задумался Григорий, прошел по пустоши, красную траву в пальцах растер. А потом развел он костерок, бросил в него ветки зеленые да душистый мох и принялся над дымом костра великий наговор шептать. Растекся дым по всей Собачьей пустоши, стала красная трава чахнуть и вянуть, и вся в прах рассыпалась.
– Ну спасибо тебе, волхв, - сказал белый волк, загривок серебряный, глаза топазовые, зубы алмазные. - Уважил ты нас. Вот тебе за это моя шерстинка-серебринка. Коли будешь в нужде, брось ту шерстинку по ветру, я тут же на твой зов приду.
Отправились добрые молодцы в Лихоборскую чащу. День шагают, другой бредут, через пни-колоды перебираются, сквозь бурелом продираются. Колючие кусты им дорогу преграждают, кочки-пеньки во мху прячутся да под ноги кидаются, стволы солнечный свет застят. Конца-краю тому лесу не видно. Осерчал Григорий да как закричит в черную глубину леса:
– А ну выдь, покажись лесной хозяин. Довольно с нами в прятки играть, довольно нам дорогу загораживать!
Явился из пенька дедок-лесовик, борода из мха, ручки-сучки, глазки-угольки.
– Что шумишь, добрый молодец? Явился в гости, а хозяина хулишь.
– Так хозяин гостя должен прежде в дом провести, накормить-напоить да за жизнь поговорить, а ты нам все тропинки кустами колючими да мхами зыбучими перегородил.
– Ой, добрые молодцы, не со зла я вам преграды чиню, не со зла из лесу не выпускаю. Стряслась в моем лесу беда: пролетала мимо Лихоборья Жар-Птица, опустилась на поляну она земляники да черники поклевать да огненным хвостом возьми и запутайся в колючем кусте. Стала птица рваться, да перо в ветвях и оставила. Осерчала Жар-Птица, злое проклятье на лес мой наложила. Стали деревья сохнуть, травы вянуть, кусты путаться, тропинки зарастать. Стала нечисть в лесу множиться, одних леших до пяти сотен насчитать можно, а уж мороков да моховиков и не счесть. Грибов и ягод, почитай, уж три года не видывал я. А люди мой лес Лихоборьем прозывают и стороной обходят. Вот и рассудите, добрые молодцы, что мне, старику делать. Ежели придумаете, как горю моему помочь, пропущу вас через лес и сам до опушки провожу.
Вышел Гришка на поляну, глядь: в малиновом кусте жар-птицево перо огнем горит. А от пера того паутина черная до деревьев протянулась. Опутала та паутина весь лес, деревья сушит, траву глушит, соки выпивает, зверье лесное прогоняет. Нарвал Гришка травы осоки да крапивы, сплел из нее рукавицы, ухватил перо жар-птицыно да в ручей студеный опустил. Нашептал он над ручьем слово волшебное. Зашипело перо, рассыпалось огненными брызгами и погасло. Там, где искры наземь упали, выросли цветы невиданные. Паутина черная с ветвей осыпалась, травы высокие силой налились, ветви деревьев к солнцу потянулись, тропинки лесные расчистились и появилось на них видимо-невидимо лесного зверья. Птицы стали песни распевать, муравьи - хвоинки да соринки собирать. Солнце поляны позолотило, ягоды сладостью наполнило. Стал лес светлым да привольным. Подошел к Григорию старик-лесовик.
– Ай, спасибо тебе, Гриша. Ай, уважил старика. Вот тебе шишка еловая. Коли будешь в нужде, брось ту шишку в костер, я тебе помогу. Доброй дороги вам, молодцы.
Вышли Григорий с Никитой на опушку, глядь: стоит на поляне светлый терем. Вышла из терема того красная девица - глаза синие как небесная высь, губы алые как ясный рассвет, коса русая до пояса, а в косу солнечный луч вплетен да маков цвет. Как увидел ее Григорий, так на месте и застыл, ни рукой-ногой двинуть, ни слова вымолвить не может. Говорит тут ему Никита:
– Вот что, Гриша, давай я покуда один к терему пойду, а ты меня тут на опушке подожди. А то еще испугается девица-красавица.
Гриша только кивнуть и смог.
Кланялась девица богатырю Никите да говорила:
– Здравствуй, добрый молодец. Кто ты таков и зачем в наши края пожаловал?
Взыграла в Никите кровь молодецкая, говорил он такие хвастливые речи:
– Я - Никита, богатырь, а в ваших краях ищу я Татьяну многомудрую.
– А зачем тебе, богатырь, Татьяна сдалась?
– Да я, видишь ли, управы ищу на Акима-чародея из Болотных камышей, чтоб Чудище-Змеище от напасти избавить да от земли нашей яснолесской его отвадить. Баба-Яга меня к Татьяне и послала. Не знаешь ли, девица, где найти ее?
Усмехнулась девица:
– Как не знать, знаю. Я и есть Татьяна, а люди многомудрой кличут. Да хватит ли силы твоей молодецкой да ума, да хитрости, чтоб с чародеем справиться?
– Как не хватить? Я через леса, через поля, через реки да болота перебрался, нечисти не убоялся, до тебя добрался. Что мне чародей!
– Больно ты, Никитушка, скор. Ну да ладно, слушай. Цепь, которой Аким-чародей Чудище-Змеище сковал, до самой середки земли тянется. Отковать ту цепь можно только топором чудесным, в темных пещерах сработанным, света белого никогда не видевшим. Хранится тот топор в тайных подземных ходах у гномьего царя Сизой Бороды. По его подземельям и к середке земли добраться можно. Дам я тебе соколиное перышко, чтоб мог ты ясным соколом оборачиваться, да до гномьего царя быстрее добрался. Ну а с печатью тайною - звездою падучей я тебе помогу.
Оборотился Никита ясным соколом и скоро полетел к гномьим пещерам - за славою. А про Григория, что на опушке Лихоборья дожидался, и думать забыл. Ждал-ждал Гриша, вдруг прилетает к нему малая птаха:
– Чить-чвирть, добрый молодец, что рассиживаешься, разлеживаешься, когда товарищ твой в беде?
– В беде, говоришь?
– Чирк-чвирк, попал он к гномьему царю Сизой Бороде в полон. Царь его в камень оборотил, не достать богатырю топора чудесного, что в темных пещерах сработан и света белого не видел. Не отковать в середке земли цепь волшебную, не спасти Чудище-Змеище.
Вскочил Гриша, побежал. А птаха останавливает:
– Погоди, молодец, до гномьих пещер скоро не доберешься. Вот тебе перышко ворона.
