Инна Сударева - Маг в пижаме
Так что, пусть земля, вода и воздух плясали вокруг магов что-то, весьма напоминавшее тарантеллу, но оба чародея ничуть не потерпели от бушевавших катаклизмов. А вот бутылки, мясо и скатерть, расстеленная для пикника, распылились на атомы и безвозвратно унеслись в безвоздушное пространство…
Потом вдруг все оборвалось, и Зарин исчез.
Так же внезапно, как и появился.
Илларион даже рот открыл, чтоб возмутиться такой невежливостью, но ничего не сказал и возмущение притушил, потому что постиг причину исчезновения антипода: старший сын Соловья-разбойника как раз оформил свое право на наследство в мире под названием "Тридевятое царство. Тридесятое государство". Частью наследства, естественно, являлась и магическая аура сказочного негодяя. Она активизировалась и заработала. Как обычно, против Зарина.
— Ха! — сказал Илларион и опустил правую руку, только что совершившую рекордное количество щелчков за весьма малый промежуток времени, в прохладную воду — подушечки пальцев немного болели.
— Ооо! — злобно вопил маг Зарин в Бело-Синем мире, с яростью круша сапогами черепа казненных царей и лордов. — Как такое возможно?! Ну, как такое возможно?!! — и он выдохнул огнем на встающее на востоке солнце — светило испуганно нырнуло обратно, и в Бело-Синем мире наступила долгая черная ночь…
А прекрасная рыжеволосая Моника прибежала к озеру с соседнего луга и водрузила на голову крутого мага Иллариону венок из белых ромашек и розового клевера и нежно шепнула небритому чародею: "Я тебя люблю"…
Июнь 2008 года
Крошки в латах
Вот оно — утро, теплое и розовое.
И вот он — кофе. Черный, с ароматным коньяком.
Крутой маг Илларион поднес к губам белоснежную фарфоровую чашечку, глотнул дивного горячего напитка и улыбнулся бирюзовой стрекозе, которая совершила посадку на его колено.
Сам чародей — в любимой льняной пижаме бежевого цвета — сидел на мраморных ступенях своего замка, шевелил пальцами босых ног и смотрел, как ветер с моря треплет разноцветные ленточки на древнем дубе.
Ленточки на ветки старика повесил сам Илларион. Чтоб оживить чересчур сурового великана. По мнению чародея, дубу не помешало бы на время окунуться в легкомысленное разноцветие и вспомнить детство.
— Это поможет тебе сохранить бодрость и силу еще на многие годы, — говорил маг дереву, опоясывая его могучий ствол веревкой из пестрых платков. — Этой весной ты позже всех листья выпустил. Пахнет депрессией. А депрессия опасна для здоровья…
Теперь Илларион сидел на ступенях, пил кофе, смотрел на дуб и видел, что старику, в самом деле, стало лучше: посвежела листва, окрепли гигантские корни, а некоторые понурившиеся ветви вновь поднялись и дали молодую поросль…
Тем временем бирюзовая стрекоза досконально изучила переплетение нитей в льняной ткани пижамных штанов волшебника и улетела с его колена в заросли белоснежных флоксов.
— Бирюза! — осенило Иллариона. — Нынче я подарю Алесио рубашку из бирюзового шелка! — и он весело щелкнул пальцами — тут же с небес в плетеное кресло опустилась задуманная одежда, еще и с пуговицами из лунного камня.
Глазастый дурачок Алесио — худощавый юноша двадцати лет — был младшим сыном гончара Джипа, жившего в небольшой деревеньке на соседнем склоне. Алесио был слаб умом, но добр и простодушен, как младенец. А еще обычными садовыми ножницами он творил волшебство: мог выделывать такое из кустов, что даже Илларион удивлялся.
Конечно, такой крутой маг, как Илларион, легко мог и сам подстригать кусты и превращать их во что угодно. Один щелчок пальцами — и весь парк в секунду превратился бы в шедевр паркового искусства. Но разве это было бы волшебно? Разве это обрадовало бы душу?
Илларион, будучи великим чародеем, знал, что такое настоящее волшебство. Поэтому приглашал Алесио и его старые садовые ножницы в свое поместье, а потом сидел где-нибудь в тени и наслаждался звуками, несшимися из аллей: постукиванием ножниц и пением дурачка. Юноша ведь еще и пел прекрасно.
Заслушивалась и Моника. Песни Алесио прекрасно дополняли ее занятия йогой по утрам и кунг-фу во второй половине дня.
Обычно за работу Илларион дарил парню два золотых кольца и шелковую рубаху, которые обладали прекрасным свойством — подделывались под размер того, кто их надевал. Благодаря Алесио уже все жители его деревни ходили в ярких одежках из тончайшего индийского шелка и с золотыми колечками на указательных пальцах. Ну, а отец Алесио давным-давно перестал сокрушенно и печально смотреть на необычного сына и каждый день покупал юноше ореховое мороженое…
Илларион допил кофе, швырнул чашку и блюдечко в открытое окно столовой: посуда еще в полете вмиг стала чистой и затем без какого-либо звяканья пристроилась туда, куда полагалось — на серебряный поднос в резной сервант. А могучий чародей растянулся прямо на нагретых солнцем ступенях, закинул руки за голову и закрыл глаза. В таком расслабленном состоянии он намеревался обдумать дизайн колец, которые предстояло сотворить сегодня для творческого человека по имени Алесио…
Через минуту он задремал, и во сне увидел те самые кольца. А потом резко проснулся, потому что со стороны липовой аллеи донесся испуганный голос садовника:
— Господин! Господин Иллара!
Маг щелкнул пальцами и моментально перенесся к юноше, по пути взъерошив дремавшую на старом клене сову. Она обиженно ухнула и перелетела на другую ветку.
— Там! Там! — Алесио прыгал возле старой каменной изгороди и показывал куда-то на дорогу.
Прибежала посмотреть и Моника.
— Что? Что это такое? — изумленно спросила она, хватая Иллариона за руку.
Волшебник же рассеянно улыбался…
Сперва из-за зеленого холма, украшенного желтой лентой дороги, явилось длинное, полосатое, бело-синее копье с розовой лентой под острием. Копье было очень длинное, слишком длинное. Оно все росло и росло из-за холма, а тот, кто его нес, все не появлялся.
Заворожены этим удивительным зрелищем были все, даже Илларион.
Наконец, показалась огромная голова вороной лошади, могучего рыцарского коня. Через минуту явился и всадник, уверенно держащий странное копье, и Моника ахнула, а Алесио засмеялся: так они выражали свое изумление, ведь на широченной спине жеребца-гиганта уверенно сидел мальчик лет шести, в рыцарских доспехах, покрытых сверху белым кафтаном с изображением черного льва на груди. За этим удивительным всадником показался и второй — тоже мальчик, тоже в доспехах, но попроще и без кафтана, на такой же большой, но рыжей лошади, без копья, но со щитом и двумя мечами при седле.
