Макс Армай - Звезда и жернов
Герцог был в хорошем настроении — много смеялся, шутил, и был крайне милостив к своим сотрапезникам, так что Рин, даже подумал — не осуществить ли ему сегодня свой дерзкий план, который он столь долго тайно лелеял? Однако, одна только мысль об этом, заставила его сердце сорваться в бешеный галоп, отчего холодный пот, мелкими, противными бусинками тот час выступил у него на лбу и носу. Нет! Только не в первый день, когда ему доверили распоряжаться обедом!
— … из пирога, едва только его разрезали, вдруг грянула музыка! Семь музыкантов, скрывались внутри этого кулинарного чуда! — ади Вара Великолепный, победоносно оглядел всех сидящих за столом и, отхлебнув немного вина из кубка, продолжил. — А в конце стола, на самом его краю, возвышалась огромная башня, высотой ранов пять, не меньше! В основании её стояло семь конийских даров с вызолоченными рогами. Были они из белоснежного молочного сахара, а рога их — из марципана… На дарах же размещались два корабля — «Тигиру» и «Фарнфорн» — столь искусной работы, что приглядевшись, можно было рассмотреть на них всё, вплоть до последнего паруса, и даже штурвала и фонарей на крюках! Борта их были из расписанного цветной карамелью шоколада, а внутри они были из сливочного бисквита с промелланскими орехами и сладким бирюмским изюмом, — барон рассказывал всё это столь аппетитно, что у Рина аж в животе забурчало, а бедный мастер Гунхан, старший повар, стоявший, как ему и полагалось, справа от герцога, то недоверчиво таращился на барона, то сконфуженно прятал глаза, как бы признавая, в свете подобных историй, полную свою непригодность. — Ещё выше, над кораблями, — продолжал, между тем, ади Вара, — возвышался замок, из лирнского суфле и свежих фруктов, с развевающимися цветными флагами на башнях. Флаги те были вылеплены из сладкого листового риса… Стены же замка украшали всевозможные Ониды, игравшие на маленьких трубах. И трубы, и воздуховоды, проложенные внутри башни для того чтобы эти трубы могли издавать звуки, равно как и скрытые от глаз каналы для вина, по которым в фонтаны, устроенные в том замке, подавалось самое лучшее пешарское вино, были сделаны из леденцовой карамели… А увенчивала же это, воистину, волшебное блюдо, королевская корона с гербом. И если, корону изготовили из красного ромового бисквита, с нежнейшей лимонной начинкой и тонкими прожилками из чёрного и белого шоколада, то герб был сделан из дунтового марципана, а расписан — ванильным пралине… — барон, глубоко вздохнул, а затем, откинувшись на спинку кресла, торжественно завершил свой рассказ. — Вот что, досточтимые господа и дамы, имел счастье видеть я на пиру, по случаю венчания Унгунда Пьертского, брата нашего сиятельнейшего короля Эрро Шепелявого, и которая имела честь состояться во второй благост лиственя, в знатном городе Адэрне!
Рин, слушая всё это, на какое-то мгновение даже забыл о том, кто он и где находится, но, едва рассказ ади Вары закончился, как он сразу же встрепенулся, и захлопнув, раскрывшийся от охватившего его изумления рот, вновь принял подобающую его положению позу и, гордо выпрямившись в своём высоком креслице, деятельно вернулся к исполнению своих обязанностей. Но ещё не раз за этот вечер, Рин оказывался во власти удивительных рассказов ади Вары и прочих знатных гостей герцога.
Вскоре, перед десертом, была дана короткая интермедия, во время которой, шут герцога Яргон, вместе с его акробатом и шутом ади Тонкрафа, немного всех повеселили, разыграв сцену сватовства великана Динглина к мудрой Ларе. Потом герцог изволил, чтобы привели удивительного двухголового пса, из каких-то далёких восточных стран. А ещё где-то через час обед благополучно закончился. Гости, один за другим, сообразно их придворному рангу, встали из-за стола, витиевато поблагодарили герцога за угощение и чинно, насколько это позволяло им выпитое вино, покинули трапезную. Последним, взяв анди Ланду под руку и о чём-то с ней мило беседуя, шёл сам герцог.
Ну, сейчас?! Или когда-нибудь потом? Рина пробрала нервная дрожь, а спина немедленно похолодела… Нет, сейчас! Не то он так и будет всю жизнь стоять у герцогского стола. Рин набрал в грудь побольше воздуха, бросился вслед за герцогом и, шумно рухнув на колени, испуганно выпалил, на миг даже зажмурившись от охватившего его ужаса:
— Господин, герцог!.. Господин герцог!..
Герцог не сразу понял, что к нему вдруг кто-то посмел обратиться, а потому сделал ещё несколько шагов, прежде чем его прелестная спутница, не остановила его. Тогда герцог, с нескрываемым изумлением, в упор уставился на Рина. Мгновение казалось, что он вот-вот ударит его, но тут, как будто вдруг что-то вспомнив, он опустил руку и, с плохо сдерживаемой досадой, спросил, цедя слова сквозь зубы:
— В чём дело?
— Господин герцог… господин герцог…
— Я и так знаю, что я герцог! Болван!.. Говори быстрее! Что за страшная нужда подвигла тебя обратится ко мне в обход всех правил? — герцог аж побагровел от возмущения, да и анди Ланда рядом с ним, выглядела крайне недовольной.
Рин на секунду смутился, но затем взял себя в руки и, твёрдо глядя в лицо герцогу, продолжил. — Господин герцог, Ваш славный и доблестный рыцарь, ади Питри Фрогган изъявил желание взять меня в обучение, в случае, если Вы, Ваша Милость, соизволите дать на то своё согласие… Я прошу Вас быть снисходительным к моей ничтожнейшей просьбе и позволить мне поступить на службу к вышеозначенному доблестному рыцарю… Пожалуйста, господин герцог!..И не гневайтесь на преданного раба своего за то, что он осмелился дерзко просить Вас об этом, минуя кристрига прошений!.. Господин Инган уже несколько раз прогонял меня, когда я приходил просить его явить вашему высочайшему вниманию эту свою нижайшую просьбу!..
— В обучение?.. К старику Фроггану?!.. Х-хр! — насмешливо хрюкнул герцог. — На преданного раба своего! — тут же язвительно передразнил он Рина. — Как же, преданный раб! Ни уважения, к своему господину, ни должной скромности! Так бессовестно пренебрегать правилами приличия и, тем самым, выставлять меня в неприглядном свете перед моими благородными гостями!.. Ступай прочь, осёл!.. — рявкнул он под конец и добавил, крайне зловеще, сделав особый упор на втором слове. — Я поз-ж-же разберусь с тобой!..
Герцог ещё раз гневно смерил его взглядом, а затем, раздражённо отвернувшись, продолжил свой путь с анди Ландой.
Лицо Рина горело от стыда и страха, и он, далеко не сразу, нашёл в себе силы подняться с колен. Наконец, он встал, и пряча глаза от потрясённо таращившейся на него челяди, обречённо побрёл в свою комнату. Идти было далеко — на второй этажзападного крыла, то есть, почти через весь замок, от чего Рину было ещё тяжелее.
