Дж. Кинг - Сердце полуночи
– Помогите! Помогите кто-нибудь! Пожалуйста!
Ответило ему только эхо. Он подождал немного, но никакой другой звук не нарушил ночной тишины. Он снова закричал, протяжно и жалобно. Снова никакого ответа. Тогда он набрал в грудь побольше воздуха и завопил с такой силой, что чуть не надорвал связки.
– Помогите!!!
Где– то высоко наверху, должно быть в усадьбе, вспыхнул небольшой огонек, и мальчик напряг зрение, пытаясь рассмотреть его источник. Ему показалось, что осветилось одно из окон в красивом здании. Огонь неуверенно замигал, и в окне промелькнула человеческая голова.
– Помогите, пожалуйста! Эй, наверху, помогите!!!
Когда эхо его голоса замерло, свет внезапно пропал. Торис крикнул еще раз, и в голосе его прозвучали гнев и досада:
– Пожалуйста, прошу вас! Помогите, эй!
В тишине раздался отчетливый лязг оконной задвижки, и очередной отчаянный крик застрял в горле Ториса. Он опустился на камень и положил голову на теплый бок Казимира. Тот был еще жив, но мальчик был уверен, что его другу недолго осталось. Схватившись за липкую от крови одежду, он попытался тащить тело, хотя знал, что ему не под силу будет втащить Казимира по тропе.
Ночную тишину расколол протяжный вой колка.
Торис и ужасе застыл и прислушался. Вой повторился, ясный и печальный, как голос Казимира. Ему ответил второй волк, затем еще один. Их голоса доносились сверху, с холма. Волки – вот кто откликнулся на его призыв и спешил теперь вниз, на дно пропасти.
– Что же делать? Что делать? – забормотал Торис, в панике оглядываясь по сторонам.
Сердце снова бешено колотилось в груди. Он изо всех сил потянул Казимира за одежду, но тело не сдвинулось ни на дюйм. Торис дернул изо всех сил, но Казимир застонал от боли.
Выпустив одежду друга, мальчик в отчаянье заломил руки. Протяжный вой между тем сменился рычанием, затем – тявканьем. Прижавшись к камням, Торис считал голоса тварей.
– Один, два, три, четыре;… Да их может быть дюжина и больше! – шептал он самому себе, вытирая со лба холодный пот. Посмотрев на безжизненное лицо Казимира, он добавил:
– Что мне делать, Кас?
Выше по склону утеса раздался скрежет когтей по камням, и Торис, негромко ахнув, задрал голову вверх. Там, уставившись прямо на него, мерцала пара желтых глаз, которые горели в темноте, словно угли. Глаза приближались, то исчезая за камнями, то снова выныривая, и сердце Ториса упало.
" Увидели меня! – понял он, делая несколько боязливых шагов в сторону. – Может быть, если я побегу они меня не догонят?”
– Вниз, вниз, искать! – донеслись из самой середины стаи слова, произнесенные рычащим, натужным басом, и Торис вздрогнул.
"Оборотни! Волколаки! – подумал он и испуганно икнул. – Волки не умеют разговаривать… Наверняка это оборотни… Мне лучше убраться отсюда, тогда они найдут Казимира, а не меня…”
– Что я говорю! – спохватился Торис. Обернувшись, он схватил Казимира за руку одной рукой, а другой вытащил свою деревянную саблю. – Я не подведу тебя, Кас, – прошептал он. – Лучше умереть, сражаясь с ними, чем умереть, спасаясь от них.
Неожиданно ему в голову пришла еще одна мысль. Он выпустил руку Казимира и, напрягая все свои силы, водрузил на дольмен рядом с телом товарища крупный камень. Затем еще один. Словно в лихорадке, он носился среди валунов, выбирая подходящие камни и складывая из них некое подобие баррикады, которая окружала тело товарища. Затем он забрался внутрь и взял в одну руку камень, а в другую – деревянную саблю.
– Я готов!
Теперь он отчетливо слышал, как хищники мчатся вниз по тропе, по которой он спускался так медленно и осторожно. Их грозные голоса эхом отражались от стены утеса, и Торис встал поудобнее, стараясь одновременно вдохнуть побольше воздуха. Странно, но дрожь страха больше не сотрясала его.
– Я убью столько, сколько смогу, прежде чем они повалят меня, – пообещал самому себе маленький герой.
Мерцающие на тропе глаза принялись странным образом вспыхивать, и Торис, вглядевшись повнимательнее, наконец сообразил, что это – две щели в плотно прикрытом фонаре.
"Волколаки не ходят со светом, – подумал мальчик. – Должно быть, это бейлиф или констебль со сворой собак”.
Высунув голову из-за своего укрытия, он прислушался к голосам животных и узнал хрип и скулеж рвущихся с поводка псов.
– Да, это собаки! – счастливым голосом произнес он и закричал:
– Эй! Сюда! Помогите, мой друг покалечился!
– Мы уже здесь, мальчик, держись! – ответил ему с тропы приятный мужской голос. – Тут полно камней, но я уже почти внизу.
Спаситель был уже совсем близко.
– Я думал, что ваши собаки – это волки! – нервно смеясь отозвался Торис. – Поспешите, пожалуйста, он весь в крови.
Прошло всего несколько мгновений, и свора хрипящих псов оказалась совсем рядом. Высокий худой мужчина держал их за поводки одной рукой, балансируя на камнях со вспыхивающим фонарем в другой руке. Пять огромных животных тянули его вперед с такой силой, что он откинулся назад, налегая на кожаные ремни всей сноси тяжестью, и все же при каждом шаге его тонкие ноги слегка подгибались от напряжения. Заметив Ториса, старик поднял заслонку своего фонаря, и все вокруг осветилось мягким желтым светом.
В свете фонаря Торис наконец сумел рассмотреть незнакомца. Он был уже не молод, лыс, а глаза его смотрели внимательно и настороженно. Нос у него был прямой, рот – узкий и тонкий, отмеченный полоской черных усов. Одежда мужчины, хотя и была сшита из довольно тонкого и дорогого материала, по всем признакам была наброшена в величайшей спешке, так что сзади рубашка выбивалась из штанов, а брюки не были заправлены в сапоги, собравшись гармошкой на голенищах.
Шагнув к Торису, мужчина наклонился:
– Ну, где ты поранился?
– Это не я, – ответил ему мальчик. – Мой товарищ…
И он показал в сторону дольмена.
По суровому лицу незнакомца скользнуло озадаченное выражение. Он приподнял свой фонарь и стал рассматривать неподвижное тело Казимира. При свете страшные раны юноши были видны совершенно отчетливо: лоб Казимира был глубоко рассечен, и рана, пересекая глаз, сбегала на скулу. Рубашка была изорвана в клочья и пропиталась кровью, на руках и ногах живого места не было от ссадин и царапин. Там, где кожа была не повреждена, тело казалось черным от кровоподтеков и ушибов.
Старик вскарабкался на каменную плиту и наклонился над Казимиром. Выражение его лица стало мрачным. Поставив фонарь на камень, он разорвал на груди юноши окровавленную рубашку. С левой стороны обнаружилась глубокая рваная рана, которая все еще кровоточила. Мужчина скинул камзол и принялся рвать на полосы свою собственную рубашку и бинтовать грудь Казимира.
