Ольга Ильина - Да здравствует королева!
Королева на несколько минут погрузилась в чтение, хмурилась, пытаясь осознать открывшуюся правду, и, наконец, отложив письмо, снова обратилась к все еще стоящей перед ней девушке.
— Что ж, если вы действительно та, за кого себя выдаете, то вы должны знать, что у Кирана мало шансов стать королем, так как он…
— Не является кровным сыном короля? Поверьте, у него есть все шансы.
— А как же Дэйтон?
— Принц незаконнорожденный.
— Но он кровный сын…
— Нет. У короля не было кровных детей. Я надеялась когда-нибудь подарить ему их, но… Он знал, что Дэйтон и Киран не от него, но любил их, как родных. И если он сделал Кирана своим наследником, то никто не в праве оспаривать его волю, ни я, ни вы, ни даже…
— Леди Ровенна Элиран, — перебила девушку королева. — Ай-да коварная дрянь. Я знала, что она способна на все, но выдавать своего ублюдка за принца, водить за нос пол-света… Александр и в самом деле знал об этом?
— Он не считал нужным скрывать это от меня.
— Видимо, и правда доверял.
— Наверное, — ответила Мэл, впервые с самого начала этого разговора, почувствовав горечь утраты. Королева заметила то, что должна была увидеть, то, что окончательно убедило ее в правдивости слов девушки, она увидела боль в ее глазах, настоящую, неподдельную боль.
— Что ж, допустим, я вам поверила, но какую роль вы выбрали для себя?
— Я хочу защитить вашего внука всеми возможными способами. А для этого мне нужна корона и ваша поддержка. Я хочу стать регентом при будущем Солнечном короле до достижения им того возраста, когда он сможет взять управление государством в свои руки.
— Вы хотите получить неограниченную власть? Вы хотите стать четвертой Солнечной королевой?
— Да, — честно ответила Мэл. Конечно, Феликс убеждал ее, что лучше будет изъясняться образно, не выкладывать все карты на стол сразу, но он уже давно играл на арене политики, а она только начинала. Да и королева не показалась ей женщиной, любящей подобные словесные баталии. «Все или ничего» — мысленно проговорила Мэл и даже где-то глубоко внутри желала, чтобы королева отказала, и обреченно вздохнула, когда та протянула ей руку и проговорила:
— Да будет так.
Последующие переговоры прошли уже с участием Сороса и Феликса. Андре предпочел не вмешиваться, зная, что эти двое понимают в подобных вопросах куда больше его самого, да и за Мэл надо было последить. Ему показалось, что она вышла от королевы подавленной, если не сказать больше.
— Вас что-то гложит? — все же рискнул спросить он, провожая до комнаты, где ей предстояло ночевать.
— Королева больна. Ей остался год, может чуть больше. Я бы могла помочь…
— Даже не думайте об этом, — строго и даже угрожающе проговорил он.
— Это позволило бы нам получить верного и преданного союзника.
— Это подвергло бы вас излишней опасности. Мы и так рискуем.
— Вам не кажется, что вы перебарщиваете с опекой? — гневно сверкнула глазами Мэл.
— Кто-то же должен вас сдерживать, если вы сами на это не способны.
— Вы забываетесь, милорд.
— Разве? — обвиняющее посмотрел он, намекая на то, что случилось на корабле.
Ответом ему стала с силой захлопнувшаяся дверь. Мэл не любила, когда кто-то напоминал ей о тех днях, а этот грубый человек позволял себе делать это с завидной регулярностью.
Каждый день в последнее время она делила на плохой и хороший. В плохие дни — отчаяние буквально захлестывало ее, заставляло задыхаться, в хорошие — становилось чуть легче. Сегодня был один из самых плохих дней. Она несколько часов ходила из угла в угол, пыталась отвлечься, забить голову размышлениями о прочитанных книгах по политике, тактике, стратегии, логике, которые в избытке поставлял Сорос. Чтение законов или изучение кабинета министров, обязанности, которые те исполняют, их семьи, достоинства и недостатки и даже пороки, о которых она узнавала из личных дел, составленных людьми Феликса. Все это не раз спасало ее от острого желания достать шкатулку Иолы, взять флакон с настойкой первоцвета и послать все к черту, просто забыться. Пара капель в воду, и боль, эта неутихающая, ноющая боль прекратится. Останавливало только одно — страх, что вместе с болью исчезнут и те прекрасные воспоминания о муже, которые она тщательно лелеяла и оберегала в душе.
Например, первое утро после замужества. Она проснулась от восхитительного запаха свежеиспеченного хлеба, аромата поджаренного бекона и яичницы. Все это принес он, суровый и бесстрашный капитан, вдруг ставший таким… нежным.
— Что это? — спросила она, в легком недоумении.
— Завтрак, — загадочно улыбнулся он. Его взгляд был таким завораживающим и притягательным, что она совершенно позабыла о завтраке. Ей хотелось потянуться к нему и поцеловать. Но, кажется, он и сам едва сдерживался, чтобы не сделать тоже самое… В общем завтрак был благополучно позабыт, но, как бы ей не хотелось, совсем ненадолго. Он очень скоро взял себя в руки, не дав ей расстегнуть оставшиеся пуговички рубашки, отодвинулся, сурово погрозил пальцем и заставил выпить большой стакан клюквенного морса.
— Между прочим, я терпеть не могу клюквенный морс, — призналась она. — Он кислый даже с сахаром и навевает не слишком приятные воспоминания.
На следующий день вместо морса был персиковый сок. Этот вкус навсегда стал ассоциироваться у нее с ним, с их маленьким, немного странным, семейным счастьем.
Именно из-за этих чудесных воспоминаний она накапала в стакан капли из другого флакона с настойкой, восполняющей физические силы. Да заснуть ей, похоже, сегодня не удастся. Так зачем зря терять время, если можно заняться чем-то более полезным, например, сосредоточиться на жизни и страстях очередного приближенного к короне.
* * *— Моя дорогая, как хорошо, что вы пришли, — проговорила королева, увидев Мэл в дверях комнаты, отведенной под ее покои. Конечно, даже самый лучший номер был далек от идеала, но королева, как и четыре ее фрейлины, смирилась с вынужденным неудобством. — Познакомьтесь, это дочь моей давней подруги из Арвитана, леди Мелани Кэйн. Я обещала подруге позаботиться о ней, и надеюсь, вы — леди Берта и вы — девушки, возьмете над ней шефство.
Четыре фрейлины королевы слаженно присели в реверансе и с любопытством посмотрели на хрупкую, миниатюрную девушку с нежным, ангельским лицом и глубокими, немного грустными синими глазами.
Легенда, придуманная королевой, помогла Мэл без особых проблем влиться в коллектив юных фрейлин, а поездка в одной карете позволила ближе узнать друг друга и подружиться. Леди Берта — строгая камер-фрейлина сопровождала королеву в другой карете.
