Рик Янси - Ученик монстролога
— Пошевеливайся, Уилл Генри! — поторопил Доктор. Видимо, я набирался решимости слишком долго. — Подкати столик с инструментами ближе; ты вымотаешься весь, бегая туда-сюда.
Когда столик и я оказались поставлены так, как Доктору было удобно, он потянулся к телам, а я вложил долото в его ладонь. Он просунул инструмент на несколько дюймов в пасть монстра и дернул вверх, используя долото как лапчатый лом, чтобы пошире разомкнуть челюсти чудища.
— Щипцы!
Я вложил ему в свободную руку щипцы. Я стоял и смотрел, как они погружаются в клыкастую пасть… все глубже и глубже… пока вся рука Доктора не исчезла. Мышцы его плеча напряглись — он вращал запястьем там, внутри, исследуя щипцами заднюю часть глотки монстра. Капельки пота выступили у него на лбу. Я промокнул его несколько раз сухой марлей.
— Он сообразил бы вырыть себе дырку для воздуха, чтоб дышать, — так что он не задохнулся, тут что-то другое, — бормотал Доктор. — Ни видимых ран… ни деформаций… ни поверхностных признаков травмы… Ага!
Его рука замерла.
Плечо дернулось, пытаясь вытащить щипцы.
— Крепко застряло. Мне понадобятся обе руки. Возьмись за долото, Уилл Генри, и держи его изо всех сил — если надо, то и двумя руками, вот так. Главное, не дай ему соскользнуть сейчас, а то пасть захлопнется, и я лишусь обеих рук. Да, вот так. Молодец. Э-эх!!!
Он дернул щипцы и отлетел от стола, едва не упав, но сохранил баланс с помощью левой руки. Правой он сжимал щипцы, а в щипцах — спутанную нить жемчужных бус, покрытых розовыми пятнами крови.
Крепко встав на ноги, монстролог поднял высоко вверх добычу, полученную им с таким трудом.
— Я знал! — воскликнул он. — Вот они, виновники смерти Антропофага, Уилл Генри. Должно быть, он сорвал бусы с ее шеи в приступе бешенства, и они застряли у него в глотке. Он подавился ими насмерть!
Я выпустил из рук долото, отошел от стола и уставился на алые бусы, свисающие с руки Доктора. Они были матовыми от запекшейся и еще свежей крови, и я почувствовал, что сам воздух вокруг меня загустел, отказываясь полностью заполнить легкие. Колени у меня подогнулись, и я опустился на табурет, изо всех сил пытаясь дышать. Доктор по-прежнему не обращал внимания на то, в каком я состоянии. Он бросил бусы в поддон и потребовал подать ножницы. Да ну его, подумал я. Пусть сам ищет свои ножницы. Он повторил просьбу, все еще стоя спиной ко мне, протягивая руку с окровавленными пальцами, сжимая их и разжимая. Я поднялся с табурета, прерывисто вздохнул и вложил ножницы в его руку.
— Из чистого любопытства, — пробормотал он, разрезая на девушке погребальное платье сверху вниз. — Антропофаги — не местные жители Америки… Северная и Восточная Африка, Каролинские острова, но не здесь. Здесь их никогда не было!
Осторожно, почти нежно, он отделил ткань, обнажая идеальную алебастровую кожу девушки.
Доктор Уортроп прижал конец стетоскопа к ее животу и стал сосредоточенно вслушиваться, продвигая инструмент к ее груди, потом снова вниз, вокруг пупка, пока, вернувшись к тому месту, с которого начал, он не остановился, закрыв глаза, едва дыша. Так, замерши, простоял он несколько секунд. Тишина была оглушающая.
Наконец, он вытащил стетоскоп из ушей:
— Как я и подозревал.
Он указал на рабочий стол:
— Подай банку, Уилл Генри. Одну из самых больших.
Он велел мне открыть крышку и поставить открытую банку на пол рядом с ним.
— Держи крышку наготове, Уилл Генри, — скомандовал он. — Мы должны действовать очень быстро. Скальпель!
Он склонился над работой. Признаться ли мне, что я отвернулся? Что я не мог позволить своему взгляду за держаться на этом блестящем лезвии, вспарывающем ее безупречную плоть? Потому что, каким бы сильным ни было мое желание порадовать Доктора, произвести на него впечатление своей безупречной выдержкой истинного солдата науки, ничто не могло заставить меня смотреть на то, что произошло дальше.
— По природе своей Антропофаги не питаются падалью, — сказал Доктор. — Они предпочитают свежую добычу, но бывают стимулы посильнее голода, Уилл Генри. Самка Антропофага может зачать, но не может выносить зародыш… у нее отсутствует утроба, видишь ли, так как это место в ее анатомии отдано другому, более жизненно важному органу — ее мозгу… Так, забери скальпель.
Я услышал тихий хлюпающий звук — это он погрузил свой кулак в надрез в животе. Его правое плечо вращалось по мере того, как его пальцы исследовали пространство внутри девушки.
— Но природа находчива, Уилл Генри, и непревзойденно безжалостна… оплодотворенное яйцо перекладывается в рот самца Антропофага, где оно хранится в «мешочке», расположенном вдоль его нижней челюсти. В течение двух месяцев его задачей является найти приют детенышу, прежде чем защитный «мешочек» лопнет и самец проглотит зародыш или подавится им насмерть.
Тело Доктора напряглось и на миг замерло. Затем одним безупречным движением он выдернул из раскрытой раны в животе корчащееся извивающееся нечто — сплошь зубы и плоть, кукольный вариант чудовища, обвитого вокруг девушки. Оно находилось внутри молочно-белого пузыря, который тут же лопнул, стоило существу, оказавшемуся в руках Доктора, сделать сильный толчок. Вонючая жидкость брызнула во все стороны, промочив Доктору халат и залив его резиновые сапоги. Доктор едва удерживал существо в руках на уровне груди и чуть не выронил: оно извивалось и молотило крошечными руками и ногами, пыталось цапнуть ртом, полным мелких, остро заточенных зубов, и шипело, и плевалось.
— Банку! — крикнул он.
Я подтолкнул банку прямо к его ногам. Он бросил существо внутрь, и меня не понадобилось торопить, чтобы я тут же захлопнул крышку.
— Закручивай крышку плотнее, Уилл Генри! — сказал Доктор, тяжело дыша.
Крошечный Антропофаг плевался и бился о стенки банки, забрызгивая стекло околоплодной жидкостью, когти-иглы царапались и скреблись, а рот в центре груди бешено открывался и закрывался, словно у рыбы, выброшенной на сушу. Его тонкие вопли ужаса и боли доносились даже сквозь толстое стекло — это были дерущие душу, нечеловеческие звуки, которые я обречен слышать до последнего дня своей жизни.
Доктор Уортроп поднял банку с пола и поставил на скамью. Он обмакнул кусок ваты в смесь галотана со спиртом, бросил его в банку и плотно закрутил крышку. Маленький монстр набросился на белый комок, разрывая его своими крошечными зубами на мелкие кусочки и заглатывая их. Его агрессия ускорила эффект эвтаназии: меньше чем через пять минут нечестивое отродье было уже мертво.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
