Черный Отряд (Десять поверженных) - Кук Глен Чарльз

– Вы сумеете с ней справиться?

– Однажды она уже сослужила мне службу.

Я подумал о молнии, уничтожившей запирающее заклинание на табличке, которую тысячу лет ничто не могло повредить. Я был уверен, что подозрение не отразилось на моем лице, но посланник усмехнулся:

– Может быть, лекарь. А может, и нет. Интересная загадка, верно? Возвращайтесь к своему Капитану и принимайте решение. Но быстро. Ваши враги уже готовы сделать первый ход.

И он жестом отпустил нас.

– Твое дело – доставить сумку! – рявкнул Капитан на Леденца. – А затем притащить свою задницу обратно.

Леденец взял курьерскую сумку и вышел.

– Есть еще желающие поспорить? У вас, сволочей, уже был шанс от меня избавиться. Вы его прошляпили.

Обстановка накалилась. Капитан, получив от посланника предложение о посредничестве в случае смерти синдика, сделал ему встречное предложение, с которым Леденец и отправился на корабль.

– Ты не ведаешь, что творишь, – пробормотал Тамтам. – Не знаешь, с кем связался.

– Так просвети меня. Не хочешь? Костоправ, что творится в городе?

Меня посылали в город на разведку.

– Это чума, сомнений нет. Но такой чумы мне еще видеть не доводилось. Должно быть, ее вектор – форвалака.

Капитан недоуменно прищурился.

– Врачебная тарабарщина, – пояснил я. – Вектор – это переносчик. Очаги чумы вспыхивают в тех местах, где убивала форвалака.

– Тамтам?! – прорычал Капитан. – Ты эту зверюгу знаешь?

– Никогда не слышал, чтобы они распространяли болезни. К тому же все, кто входил в склеп, до сих пор здоровы.

– Переносчик, в сущности, не важен, – вставил я. – Сама чума гораздо важнее. Если умерших не начнут сжигать, станет намного хуже.

– В Бастион она не проникла, – заметил Капитан. – К тому же от чумы есть и польза – солдаты из его гарнизона перестали дезертировать.

– Я заметил, что в Стоне растет напряженность. Район на грани нового взрыва.

– Как скоро?

– Дня два. От силы три.

Капитан пожевал губу. Кольцо обстоятельств смыкалось все теснее.

– Нам нужно…

К нам ворвался трибун из местного гарнизона:

– У ворот собралась толпа. У них есть таран.

– Пошли, – сказал Капитан.

Мы рассеяли их за считанные минуты – хватило десятка стрел и пары котлов с кипятком, чтобы они убрались прочь, осыпая нас проклятиями и оскорблениями.

Наступила ночь. Я стоял на стене, наблюдая за бродящими по городу пятнышками далеких факелов. Толпа эволюционировала, у нее развилась нервная система. Если появятся еще и мозги, то мы попадем в капкан революции.

Постепенно факелов стало меньше. Сегодня ночью взрыва не произойдет. Возможно, завтра – если жара и влажность станут невыносимыми.

Чуть позднее я услышал справа царапанье. Затем постукивание. Опять царапанье – еле слышное, но четкое и приближающееся. Меня обуял ужас. Я замер, как горгульи над воротами Бастиона. Ветерок превратился в арктический ураган.

По крепостной стене шло нечто. Красные глаза. Четыре ноги. Темное, как ночь. Черный леопард. Плавность его движений напоминала струящуюся воду. Он спустился по лестнице во двор и исчез.

Живущей у меня в спинном мозге обезьяне захотелось с визгом вскарабкаться на высокое дерево и швыряться оттуда дерьмом и гнилыми фруктами. Я подбежал к ближайшей двери, добрался безопасным путем до комнаты Капитана и вошел без стука.

Командир лежал на койке, заложив руки за голову и глядя в потолок. Комнату освещала единственная хилая свечка.

– Форвалака в Бастионе, – выдавил я от волнения пискляво, как Гоблин. – Я сам видел, как она перебралась через стену.

Капитан что-то буркнул.

– Ты меня слышал?

– Слышал, Костоправ. Уходи. Оставь меня в покое.

– Хорошо.

Вот как. Это и его гложет. Я попятился к двери…

Вопль был долгим, громким и безнадежным, оборвался внезапно. Он доносился из апартаментов синдика. Я выхватил меч, выбежал в коридор… и налетел на Леденца. Тот свалился, а я смотрел на него и молча гадал, почему он так быстро вернулся.

– Вернись, Костоправ, – приказал Капитан. – Или ты хочешь погибнуть?

Послышались новые вопли. Смерть косила, не выбирая.

Я затащил Леденца в комнату Капитана, потом мы заперли дверь и перегородили ее брусом. Я прислонился к ней спиной и стоял с закрытыми глазами, тяжело дыша. Возможно, мне лишь показалось, но я услышал, как кто-то зарычал, проходя мимо.

– И что теперь? – спросил Леденец. Лицо у него стало совсем белым, а руки тряслись.

Капитан дописал письмо и протянул его Леденцу:

– Теперь возвращайся.

Кто-то замолотил кулаками в дверь.

– Что такое? – рявкнул Капитан.

Из-за толстой двери глухо забубнил чей-то голос.

– Это Одноглазый, – сказал я.

– Открой ему.

Я распахнул дверь, в нее протолкались Одноглазый, Тамтам, Гоблин, Молчун и дюжина других. В комнате стало жарко и тесно.

– Капитан, человек-леопард пробрался в Бастион, – сообщил Тамтам, забыв даже постучать в висящий у бедра барабанчик.

Еще один вопль из апартаментов синдика. Мое воображение не на шутку разыгралось.

– Что нам теперь делать? – спросил Одноглазый – морщинистый чернокожий коротышка не выше своего брата, склонный к эксцентричным шуткам. Он на год старше Тамтама, но в их возрасте один год не в счет – если верить Анналам, каждому уже перевалило за сотню. Он был испуган, а Тамтам на грани истерики. Гоблин и Молчун тоже были потрясены. – Оборотень прикончит нас всех по очереди.

– Его можно убить?

– Они почти неуязвимы, Капитан.

– Но их можно убить? – повторил Капитан с металлом в голосе. Он тоже испугался.

– Да, – признался Одноглазый. Выглядел он чуточку меньше испуганным, чем брат. – Неуязвимых не существует. Даже существо с черного корабля можно убить. Но оборотень силен, быстр и хитер. Оружие против него почти бессильно. Колдовство лучше, но даже от него мало толку. – Никогда прежде я не слышал, как он расписывался в собственном бессилии.

– Мы уже достаточно много болтали, – прорычал Капитан. – Теперь начинаем действовать. – Намерения нашего командира обычно трудно предугадать, но сейчас они были очевидны. Его ярость и отчаяние – ситуация, в которой мы очутились, казалась невозможной – сосредоточились на форвалаке.

Тамтам и Одноглазый принялись страстно протестовать.

– Вы наверняка размышляли над этим с того дня, когда узнали, что зверюга сбежала, – заявил Капитан. – И решили, что следует сделать, если вам придется действовать. Вот и сделайте это.

Еще один вопль.

– Похоже, Бумажная Башня превратилась в бойню, – пробормотал я. – Оборотень приканчивает там всех подряд.

На мгновение мне показалось, что даже Молчун начнет протестовать.

– Фитиль, собери людей, – приказал Капитан, вооружаясь. – Перекрой все входы в Бумажную Башню. Ильмо, отбери несколько хороших алебардщиков и арбалетчиков. Стрелы смазать ядом.

Быстро пролетели двадцать минут. Я потерял счет воплям и вообще позабыл обо всем; мною владели только нарастающая тревога и назойливый вопрос: почему форвалака забралась в Бастион? Почему она так упорно охотится? Ее направляет нечто большее, чем голод.

Посланник намекнул, что форвалака может ему пригодиться. Для чего? Для этого? В своем ли мы уме, связавшись с тем, кто способен на такое?

Четыре наших колдуна совместно сотворили нечто магическое и защитное, и теперь это нечто с потрескиванием двигалось впереди. Сам воздух выбрасывал голубые искры. Впереди шли солдаты с алебардами, их прикрывали арбалетчики. Еще десяток солдат, в том числе и мы, вошли следом за ними в штаб синдика.

Напряжение резко спало. Вестибюль Бумажной Башни выглядел обычно.

– Оборотень наверху, – подсказал Одноглазый.

Капитан обернулся:

– Фитиль, заводи своих людей внутрь.

Он намеревался двигаться вперед, осматривая комнату за комнатой и запирая все выходы, оставив лишь единственный путь к отступлению. Одноглазый и Тамтам не одобрили такой план, заявив, что форвалака станет еще опаснее, если ее загнать в угол. Нас окружала зловещая тишина. Вот уже несколько минут не раздавалось ни одного вопля.