Терос (ЛП) - Хелланд Дженна
- Как мы все знаем, Пирфор уже давно не появляется в ночном небе, - начал Дейфон. – Он тяжело трудится в свое горной кузне и пренебрегая своими обязанностями перед его братьями и сестрами в Никсе.
Ксенаг вежливо кивнул. Юноша, выращенный в Мелетиде был склонен рассматривать конфликт между Гелиодом и Пирфором в подобном свете. Мелетийцы обожали своего бога солнца, считая Пирфора падшим братом низкого сословия. Какой-нибудь юноша из Акроса мог бы описать эту историю наоборот.
- Много лет назад, в тяжелое время сражений с минотаврами, Фенакс начал нашептывать на ухо Гелиоду о том, что Могий задумал пленить его, и заточить в своем Храме Злобы. Бог Истребления планировал вырезать имя войны на лице Гелиода.
Ксенаг узнал эти события, произошедшие не более десятка лет назад. Дейфон же говорил о них, как о далеком прошлом, хотя он сам был их современником, хоть и очень юным. В Теросе, история превращалась в миф гораздо быстрее, чем в иных мирах. В том, что сказал Дейфон, были зерна правды, но большая часть была искажена его ограниченным ракурсом.
- Гелиод решил напомнить Могию о том, что он был повелителем всего пантеона, - продолжал Дейфон. – Поэтому он попросил Пирфора перестроить Никс. Гелиод желал, что Никс превратился в прекрасный дворец, чтобы все узрели его величие. Но Пирфор отказался возводить величественное здание, поскольку он сговорился с Могием и коснулся алтаря темного бога.
Ксенаг хрипло усмехнулся, но Дейфон не услышал его. Рассказ юноши превратился в пропаганду Гелиода, что раздражало еще больше, чем высокомерие этого пня. Конечно, юноша не мог оценить творческую сторону Пирфора, то, как он мог создать нечто прекрасное лишь с тем, чтобы уничтожить и начать заново. Ксенаг не испытывал любви к Богу Кузницы, но ему была близка страсть его души.
- Когда боги повздорили, Пирфор выковал меч в пламени своей горы, - продолжал Дейфон. – Он завидовал Гелиоду и не желал, чтобы Никс отражал его величие. Пирфор хотел унизить Бога Солнца, но в своем испепеляющем безумии, он допустил ошибку. Ему не хватало точности Тассы, Богини Моря. Недоставало хитрости Крана, Бога Бурь. Поэтому, в своей ярости, он освободил могучего Поликрана из его логова в небесах.
Теперь Ксенаг почувствовал искру любопытства. Каждый знал миф о Поликране. Много веков назад, Нилея обессмертила его, перенеся в Никс, после того, как он уничтожил огромный полис, размером с Акрос и Мелетиду вместе взятые – так утверждали слагатели мифов. Нилея превратила гидру в небесное существо, поскольку не могла позволить ему погибнуть, но понимала, что он был слишком опасен, чтобы сосуществовать бок-о-бок со смертными. И Поликран оставался в Никсе, пока Меч Пирфора не освободил его, вновь вернув на землю.
- Гелиод попал в трудное положение, - продолжал Дейфон. – Когда гидра коснулся земли, он утратил свою пелену из звезд. Поликран пылал бессмысленной ненавистью к цивилизации, и Мелетида, величайший город всех времен, был в опасности. Но Пирфор вызвал Гелиода на поединок меж двух колонн и вознамерился уничтожить Никс. Конечно, Бог Солнца не мог этого допустить. Он призвал своего старшего брата, Круфикса, который редко выходил из своего Храма Таинств на краю мира.
Ксенаг терял терпение с каждым разок, когда уголки губ Дейфона приподнимались в конце каждого медленного предложения. Он слышал эту историю тысячу раз. Произошло ли что- нибудь новое, что вскоре будет поглощено этой легендой? Если смертные уже рассказывали истории о гидре, а боги все еще этого не замечали… что ж, планы Ксенага развивались быстрее, чем он рассчитывал.
- И Гелиод воззвал к своей прекрасной сестре Нилее… - Самодовольно продолжал Дейфон. Он говорил повышенным тоном, имитируя форумных сказителей, собиравших огромные аудитории в Мелетиде.
- Да, Нилея натянула сеть из лиан и стеблей и поймала гидру, рухнувшего с небес, - перебил его Ксенаг. Все знали, чем заканчивалась эта история: Вместе с Гелиодом они связали гидру и заточили в огромной пещере, после чего Нилея высадила великий Нессийский Лес поверх пещеры. А Керан могучим ветром перенес Меч Пирфора в океан Тассы, где он был погребен в руинах Ариксмета.
- И бла, бла, бла, Круфикс отшлепал их по рукам и сказал так больше не делать, или он их запрет в Никсе, как непослушных детей, - саркастично закончил Ксенаг.
Воцарилась звенящая тишина. В рассказе притчи были определенные правила, и Ксенаг сам обычно их придерживался. Он сам попросил рассказать притчу, в конце концов. Считалось неслыханной грубостью – не менее чем оскорбление достоинства Дейфона – подгонять рассказчика подобным образом. Сатиры, собравшиеся вокруг помоста Ксенага, быстро скрыли свое изумление, но Дейфон выглядел уязвленным вмешательством короля сатиров. Ксенаг сощурил глаза. Дейфон испортит весь праздник своей обидой.
- Ты сказал, что слышал что-то новое по дороге сюда? – проговорил Ксенаг.
Несколько сатиров узнали опасные нотки в его голосе и стали потихоньку отходить от помоста. Боковым зрением Ксенаг видел, как они пятились, подобно псам, ожидавшим порки за плохое поведение. Трусы. Если он позволит всем им улизнуть, на поляне останется только Дейфон. Ему нужна была аудитория. Если Дейфон так любил внимание, он заслужил его сполна.
Дейфон отпил из кубка и пренебрежительно пожал плечами. – Я слышал, что гидра восстал вновь.
Шокированные сатиры начали перешептываться, и Дейфон выглядел весьма удивленным. Он произнес эти слова безо всякого пафоса, и все же это предложение вызывало наибольшую реакцию у зрителей.
- Король Ксенаг, благодарю Вас за гостеприимство, но я чувствую, что сильно устал, - сказал Дейфон. Он формально поклонился, не вставая с места. – С Вашего позволения, я бы желал удалиться и отдохнуть.
Ксенаг едва скрывал свой гнев. Он подсел к юноше и обнял его рукой за плечи. Дейфон, утратив всякое ощущение веселья, попытался отпрянуть от прикосновения сатира.
- Но ты проделал весь этот путь, чтобы вкусить плоды этой долины, где удовольствие не знает границ, - сказал Ксенаг.
- Да, и это было весьма увлекательно… - Дейфон замолк, когда Ксенаг положил тяжелую, властную ладонь на макушку юноши.
- Почему никто не танцует? – по-отечески выкрикнул Ксенаг толпе гуляк.
Красный туман поднялся из зачарованной почвы и замерцал вокруг ног собравшихся. Туман сопровождался сладким запахом апельсинов, и зрители тут же почувствовали волну удовольствия. С горящими глазами сатиры принялись раскачиваться под несуществующие звуки музыки. Некоторые сомкнули руки и принялись плясать быстрее. Другие опустились на колени, собирая кучки камней.
Пальцы Ксенага перебирали шелковистые кудри Дейфона. Он все еще сидел на возвышении помоста, и туман еще не достиг ног юноши. Дейфон взглянул на темнеющий горизонт.
- О чем задумался, парень, - сказал Ксенаг.
- Я думаю о белых песках Гавани Мелетиды, - сказал Дейфон. Он не просто говорил, он молился. Отчаянье в его голосе ускорило биение сердца Ксенага.
- Если я оскорбил Вас, Ваше Величество, - тихо произнес Дейфон. – Я прошу прощения.
Он ожидал свою судьбу, заметил Ксенаг. Большинство людей, не ожидали бы, но это ничего не меняло. Ему уже была безразлична проницательность Дейфона. Ударив кулаком по голове юноши, он сбросил Дейфона с края помоста на землю. Он лежал оглушенный, пока красный туман заволакивал его взор. Глубоко вдыхая цитрусовый аромат, Дейфон поднялся и принялся медленно кружиться с выражением полной сосредоточенности на его ангельском лице. Ксенаг заставил музыкантов поднять инструменты, и опьяненные гуляки ускорили свои движения, подхватывая темп свирелей и барабанов. Горка камней выросла от размера муравейника, до уровня алтаря.
Это представление не долго привлекало внимание Ксенага – он видел его уже много раз. Он повернулся к блюдам с едой и не видел, как сатиры со стеклянными глазами окружили своенравного рассказчика. Пока Дейфон танцевал, один из сатиров поднял камень с собранной кучи и швырнул его в юношу. К нему присоединился еще один, за ним еще, пока камни дождем не посыпались на оратора. Дейфон ничего не замечал, как стебель травы, не замечающий бури, даже когда непрекращающиеся удары сбили его с ног. Он не пытался уклониться, даже когда, окровавленный, опустился на колени. Его губы застыли в блаженной улыбке. Ксенаг разогнал сатиров. Теперь, когда ущерб был нанесен, он желал продлить последние мгновения Дейфона.
