Водорождённая прибыла (СИ) - Гак Анаис

За всё время, что Василиса разглядывала местность, во дворе, а похоже это был именно двор, а не площадка перед домами, так никто и не объявился. Василисе хотелось пойти в здание красных тонов. Оно казалось ей более родным и тёплым. Но поразмыслив, что у богини воды вряд ли храм буде красного цвета, отправилась к зданию на конце изумрудно-зелёной дорожки.

Дверь открылась легко, но внутри её ждали лишь каменные стены и тишина.

— Есть кто живой? Желательно человекоподобный и дееспособный! — трижды прокричала Василиса.

Глава 7

На крики Василисы ответило только эхо. Недолго думая она пошла по коридору, который был слабо освещён исходящим от камней красноватым цветом. Через пару шагов Василису посетила навязчивая мысль, представить себя героиней фильма ужасов. Ну в самом деле, почему бы не пошалить: коридор есть, зловещий красный свет присутствует, эхо гуляет — какие шикарные декорации пропадают. Василиса шла по коридору слегка шаркая ногами и читала детскую считалочку, неизвестно как пришедшую ей на ум. Она хорошо помнила какое неизгладимое впечатление произвела на неё считалочка, когда она её услышала из уст своего сына.

—Раз, два, три, четыре, пять –

Я иду тебя искать.

Не слышны мои шаги.

Как найду тебя – беги!

Шесть, семь, восемь, девять, десять –

Я найду тебя, поверь.

Где-то тут твоя постель.

Раз, два, три, четыре, пять –

В спину я тебе дышу...

Не волнуйся: я спешу.

Шесть, семь, восемь, девять, десять

Прятаться ведь нет нужды,

Не избегнешь ты беды.

Раз, два, три, четыре, пять –

На тебя я зол опять.

Этой ночью берегись,

В последний раз ты помолись.[1]

На последних словах она вошла в зал, посреди которого находился угольно-чёрный куб. Перед кубом лежал её любимый рюкзак. Во время работы руки часто уставали так, что занести домой пакет с хлебом, молоком и колбасой было настоящим испытанием. Рюкзак в такие дни был просто незаменимым помощником.

За кубом стояли два смутно знакомых мужчины. Их руки были скрещены на груди, а ладони охватывали плечи – похоже они молились. Как же сильно отличались их лица. Лицо черноволосого было бледным и выражало крайнюю растерянность. Глаза обладателя волос бурого цвета «метали молнии». Сколько злости было в его лице.

„Это я не вовремя их нашла или они так рады меня видеть?“ – подумала Василиса, а в слух сказала, — Ура! Двоих нашла! Вот теперь я точно добуду всю необходимую мне информацию!

После этих слов лицо у первого потеряло последние краски и казалось, что он упадёт сейчас в обморок. Второй сначала медленно опустил руки, а потом внезапно стал в боевую стойку.

— Я поклялся тебе в верности, но это не значит, что я позволю себя пытать. Я буду защищаться до последнего. И других не позволю пытать, не будь я главой потока силы.

— Вас кто-то собрался пытать?

— Ты!

— А как?

— Тебе виднее.

— Дайте подумать. Расскажите, чего вы боитесь. Что вы скажите про щекотку, а может вас испугает вид женщины со скалкой. Точно знаю, я высыплю на вас пакет горчичного порошка. Как раз свеженький купила, собиралась делать домашний майонез на яйцах. И тогда вы будете чихать и чесаться. А я стану напротив прохода в уборную и не пропущу вас пока всё не узнаю. Потом пойду и сделаю майонез на одном пакете горчицы, только вот яиц у меня своих нет. Ну, думаю вы со мной поделитесь, от потери парочки яиц вы точно не умрёте. Вы ведь мне не откажите в просьбе? Я всё-таки призванная.

Первый мужик всё-таки свалился в обморок. Растерянным теперь был второй.

— Василия, может мы сможем договорится, и я останусь при своих яйцах, — руки Адэра закрыли область паха.

Тут до Василисы дошла вся двусмысленность её слов. А если они ещё и слышали слова считалочки, то тогда их реакция на неё вполне нормальна, учитываю всю ненормальность происходящего с ней в этом мире. Пока Василиса пыталась придумать как выйти из сложившейся ситуации, её живот длинную и очень жалостливую трель.

— Простите. А у вас водички не найдётся. А то пить хочется. Очень. Да и переночевать негде.

— Конкретизируй, какую воду надо принести и в каком количестве, — это было сказано таким голосом как будто я не воду просила, а как минимум элитное вино.

— Хм. Огласите пожалуйста весь ассортимент, имеющийся у вас в наличии.

— Холодная, тёплая, горячая, недавно кипевшая, живая, мёртвая, огненная, для утоления жажды. В храме присутствуют емкости от 50мл до 100 литров, какой объем тебя устроит? – „если бы не бьющее по ушам тыканье, я бы порекомендовала ему устроиться работать сомелье – у него бы точно получилось,“ — подумала Василиса.

— Мне бы попить. Со вчерашнего дня во рту ничего не было. Вернее, было, но в живот не попало, а попало на вашего друга. Мне б водички граммов сто, а лучше двести, а если триста, да ещё в виде кофе с молоком, то я вас расцелую, — Василиса постаралась сделать голос максимально жалостливым.

По лицу Адэра было видно, что ему есть, что мне сказать. Секунда. Лицо теряет эмоции, грудь приподымается, плечи разворачиваются и резкий поворот на 180 градусов — Адэр уходит.

— Может надо было идти за ним? – задумчиво произнесла Василиса. – Но если я правильно помню, то он мой хранитель, а я — не собачка, чтоб за ним бегать.

Посмотрев по сторонам, Василиса ничего интересного не увидела (стены, колонны, арки проходов – все из каменных блоков). Тогда она решила привести в чувства лежащего у алтаря. Ну или хотя бы попытаться. Из школьного курса про неотложную помощь Василиса смогла вспомнить только то, что нужно облегчить дыхание. Присев на колени, она попыталась расстегнуть воротник рубашки. Пуговицы были прикрыты планкой и доступ к ним был с обратной стороны, от той где сидела Василиса. Пространство между алтарём и мужчиной было слишком маленьким, чтобы Василиса там поместилась. Тогда она, недолго думая перекинула ногу через мужчину и начала расстёгивать пуговицы. Василисе было тяжело дышать, а во рту всё превратилось в пустыню, поэтому сама, не замечая, Василиса открыла рот и стала делать глубокие и медленные вдохи –выдохи.

— Что ты делаешь?!

От неожиданности Василиса осела. Не успев отойти от одного шока, она почувствовала, что ей между ног явно что-то мешает.

— Не останавливай её, пусть продолжает. Не знаю, что она задумала, но за возможность ощущать прикосновения охры, наслаждаться её запахом, я согласен даже на пытки. – Лисон постарался придать своему голосу уверенности. Он не мог разобраться со своими чувствами. Его распирало от счастья, что на него обратила внимание охра и страх, что за право быть рядом с ней придётся терпеть физические муки. И его всё ещё мучило ощущение, что они призвали неправильную водорождённую.

— И тебе совсем не бросает в ужас от возможного расставания с частью тела? Эту охру интересуют не только пытки, но и некоторые части тела, причем отдельно от их носителя.

— Да сколько можно? Что плохого я вам сделала? Я ни разу в жизни никого не пытала. Почему вы меня постоянно унижаете. А у самих даже воды не допроситься… — с каждым произнесённым словом голос Василисы дрожал всё больше. На последнем слове её голос сорвался, и она беззвучно заплакала.

Слёзы не несли облегчения, но отвлекли Василису. Теперь все её мысли были направлены на слёзы: „Нельзя плакать. Нельзя, чтоб кто-то услышал мою боль и страх. Соберись! Ты — не тряпка Василиса, ты – сильная. Нельзя плакать. Слишком дорого я плачу за свои слёзы.

Хорошо. У меня всё будет хорошо.

Я – сильная. Я – всё переживу.

Задравши голову вперёд пойду.

На зло врагам станцую и спою.“

Это, придуманные ещё в детстве, стихотворение Василиса повторяла как мантру, каждый раз, когда её настигало отчаяние. Она постаралась отрешиться от мира и полностью слиться со словами. Её уже не трясло, но слёзы предательски продолжали капать.

Глаза Василисы были закрыты. Мысленно она полностью ушла в себя. Поэтому, вздрогнула от неожиданности, когда Адэр взял её руку и вложил в неё чашу с родниковой водой.