Дневники экзорцистки. Злыдни (СИ) - Тезий Фэн
— Вы и жестяные банки разглядели, и слова в песнях расслышали? — удивлённо вскинула бровь Ирина. — Неужели вы до глубокой ночи в песочнице прятались и следили за подростками?
Тамара Егоровна придвинулась к собеседнице ещё ближе, и взирая на неё свысока, покровительственно произнесла:
— Понимаю, что вы так грубо иронизируете потому, что хотите защитить дочь, но порча детского развлекательного инвентаря — свершившийся факт. И факты эти выявляют свидетельство причастности Юлии к данному инциденту. Я в качестве избранного на правлении управдома имею ширину полномочий и рычаги воздействия для того, чтобы инициировать расследование по факту вандализма на отдельно взятой детской площадке, что может причинить вашей семье некомфортные последствия. Но зачем же доводить дело до конфликтования, многочисленных объяснений с правоохранительными органами, постановкой вашего ребёнка на учёт в полиции и выплатой вами через суд полной стоимости спортивно-оздоровительного детского тренажёра, именуемого «качели»? Я предлагаю ограничиться небольшим денежным вкладом в двести рублей на ремонт и вашим воспитательным наставлением дочке. Это сохранит наши добрые отношения и сэкономит время. Я искренне не люблю создавать конфликтные ситуации.
Ирина растерянно заморгала, пытаясь переварить замысловатую речь управдома, затем молча достала из дамской сумочки кошелёк и, отсчитав нужную сумму, протянула деньги Тамаре. Тут же появился субтильный мужичок и подсунул Ирине лист бумаги и ручку, чтобы она расписалась в каком-то списке.
Наконец, Тамара Егоровна, плотоядно улыбаясь, вальяжно отчалила снова на детскую площадку, а бабушка с тётей Ирой пошли к подъезду. Я вынуждена была задержаться на несколько секунд, чтобы запихать развязавшийся шнурок в кроссовку, и услышала из-за кустов голоса:
— Тамарочка, вы слишком добрая. Нужно было заставить эту Рабенко оплатить ремонт качелей полностью.
— Согласна, Евгений Иннокентьевич, стоило бы заставить, но мне её по-человечески жаль. Вы же знаете, в какой несчастливой квартире она живёт. Баба Таня никак не могла сдать жилплощадь в последние годы. Как только люди приходили жильё смотреть, так Рита Матюхина, что у подъезда вечно дежурила, им начинала ужасы рассказывать про прежних квартирантов: и про висельника Володьку, и про Никольского, который с ума сошёл. Конечно, люди убегали, никто в проклятом месте жить не хотел. Хорошо, что Матюхина потом к сыну жить уехала, некому стало сплетни распускать, и баба Таня сразу квартирку-то этим Рабенко сдала. И вот теперь у них там…
— Даша! Иди скорее! Мы же тебя ждём! — послышался крик бабушки от подъезда.
Пришлось идти. Ирина придержала дверь, и мы вошли в подъезд. Здесь оказалось очень чисто и светло, гораздо лучше, чем в нашем доме. Втроём мы поднялись на лифте на девятый этаж. Ирина достала из сумочки ключ от квартиры.
— Ох, что-то на сердце у меня неспокойно, — Остановила её Клара. — Давайте, я вас святой водой сбрызну. Ты, Ириш, носишь на себе крестик нательный?
— Давно не ношу, — призналась хозяйка. — У меня цепочка порвалась, теперь он в шкатулке лежит.
Клара открыла банку со святой водой, окропила нас, перекрестила и, вздохнув, сказала:
— Всё, давайте уже войдём в это логово, посмотрим, что там. Дашка, ты за мной держись, вперёд не лезь.
Ирина отперла дверь и первой перешагнула порог. Её туфелька ступила на пёстрый коврик, лежащий у двери. Коврик заскользил по полу, нога поехала вслед за ним. Женщина вскрикнула, покачнулась и стала падать лицом вперёд. Мне показалось, что из глубины квартиры раздался издевательский смех…
(эпизод 7)
— Держись! — бабушка успела подхватить Ирину под локоть. — Вот же пакостники какие! Ну ничего, пусть порезвятся напоследок.
Они перешли в коридор, и Клара подала руку, чтобы мне было удобнее переступить через злополучный коврик.
Я огляделась. Прихожая оказалась довольно просторной и вмещала шкаф-купе, небольшой диванчик и трюмо. Всё в светлых тонах, даже обои с выпуклым абстрактным рисунком. Жаль, что это оказалось заляпано полупрозрачной зеленоватой слизью. Такая же киселеобразная субстанция виднелась и на полу. Понятно теперь, почему коврик на резиновой основе вдруг начал скользить.
— Бабуль, ты видишь? — я указала в один из углов, где в виде бурой кляксы разросся призрачный мох.
Он слабо шевелился, пытаясь ползти по плинтусу.
— Это — тлен, — покачала головой Клара. — Помнишь, я тебе о нём рассказывала? Дело — плохо.
Если в квартире появился тлен, то, значит, зло тут поселилось давно, и вывести его будет не так просто. Молитвами не отделаешься.
Мы стали осторожно продвигаться к комнате. Я чувствовала, что дышать становится тяжелее. Странное ощущение: вроде вдыхаешь полной грудью, воздух поступает через дыхательные пути, но насыщает лёгкие не чистым кислородом, а некой токсичной смесью без запаха, похожей своим воздействием на угарный газ. У меня слегка закружилась голова, на лбу выступили капельки пота. Всё это действие призрачного мха, который вырабатывает некий вид токсинов.
Бабушка первой вошла в комнату, охнула и перекрестилась.
— Что там? — Ирина остановилась у порога и виновато развела руками: — Я сегодня и пылесосила, и влажную уборку делала везде, но, мне кажется, что ещё грязнее в комнате стало.
Я выглянула из-за её спины и оглядела просторную гостиную, погружённую в мутное зеленоватое марево. Солнечный свет с улицы словно не желал проникать в это помещение. И дело тут было не в грязных стёклах широкого окна и не в плотности полупрозрачных штор. Сам воздух казался густым и мутным, похожим на воду в застоявшемся болоте.
Ну и, конечно, слизь. Её тут было много: на мебели, на полу и даже на потолке.
Затем я разглядела и самих злыдней. Бабушка говорила, что даже те, кто обладает «призрачным зрением», не в силах постичь настоящий облик нежити — слишком инородные это существа. Мы можем разглядеть только их энергетическую сущность, а наш мозг пытается придать ей привычную для понимания форму. Наверное поэтому, я и увидела злыдней именно такими, как описывала их Клара.
Первым на глаза мне попался вожак этой стаи. Папа-злыдень походил чем-то на злую обезьяну, и размером был со среднюю собаку. Он имел всклокоченную зеленоватую шерсть, маленькие красные глазки и пасть, усеянную острыми игольчатыми зубами. Передние лапы у него оказались длинные, тонкие и заканчивались пальцами с внушительными когтями. Выражение морды у главы призрачного семейства было враждебным и подозрительным.
Он неспешно спустился с кресла и занял оборонительную позицию в центре комнаты. Тут же возле папы-злыдня, прямо из воздуха появилась крупная самка. Мама-злыдень вела себя чрезвычайно суетливо: размахивала лапами, тряслась и что-то бормотала, брызгая слюной. Она то и дело исчезала, внезапно появляясь в другой части помещения, чтобы вытащить из-за кресла или из-под стола расшалившегося малыша, слегка душила его за шею, прижимала к себе, а затем бросала на пол и возвращалась к лохматому мужу.
Не знаю, зачем она душила своих деток. Может выражала так материнскую любовь или пыталась столь странным образом угомонить сорванцов. Маленькие злыдни после таких «обнимашек» какое-то время тихо лежали на полу, конвульсивно дёргая лапками, потом, пошатываясь, поднимались и ползли прятаться за мебелью. Но потом, видимо, очухавшись, снова принимались носиться по полу, стенам и по занавескам.
Хорошо ещё, что «призрачный слух» у меня не так сильно развит. Я различала только тихое потрескивание и скрежет. Вот бабушка нежить хорошо слышит. Для неё тут, скорее всего, настоящий звуковой ад.
— Ну что же, давайте начнём проведение обряда экзорцизма! — закричала Клара и поставила на стол свою бездонную дамскую сумку. — Пока попробуем святую воду, соль и молитвы, а дальше видно будет! Дашка, ты сюда не ходи!
