Авантюрист на поводке (СИ) - Тулинова Лена
Константэн уже не сдерживал смеха.
А вот Констанс только кисло улыбалась.
– Подумать только, если бы мы не поменялись, – произнесла она, – этот бабник меня бы тогда, по его выражению, осчастливил. А мне ведь было только шестнадцать.
Да, это было уже не так уж смешно, как представлять холёного господина Жильбера со спущенными брюками, в панике пытающегося открыть запертую дверь. Тем более, Макс этот мужчина не был приятен даже в штанах. Сейчас представленная картина даже почти испортила ей аппетит (хотя Макс всё равно доела картошку). Но детективу хотелось больше узнать про подозрения близнецов, и поэтому она вернула Константэна к началу разговора.
– Итак, вы подозреваете, что мсье Жильбер и его любовница организовали похи… гм… Исчезновение вашей матушки?
– Приемной матушки, – педантично поправила Констанс.
– Допустим, – кивнула Макс. – Но именно мсье Жильбер первым обнаружил, что Орабель нет в спальне…
– Первым это обнаружил Брюно, – с досадой сказала Констанс, – но Жиль всем говорит, что это был он. Ну допустим, он был в доме. Но не забывайте о том, что у него есть мотив и сообщница! К тому же Армина, его дочь, выросла такой безнравственной… нельзя исключать и её участия!
Макс уже поняла, что близнецы по доброте душевной и по старой памяти решили замазать всю часть семьи Соврю, которая имела отношение к Жильберу. Но Констанс и Константэн могли дать какую-нибудь ценную информацию, пищу к размышлению, поэтому она покивала и предложила брату и сестре продолжать.
– Да, Жильбер, Кати и Армина с мужем проживают в особняке Орабель, – сказал Константэн. – Но вот Моник…
Красивая, глубокая пауза, во время которой Макс вспоминала, знает ли какую-нибудь Моник, была прервана официантом. Он принёс курицу в панировке – такую огромную порцию, что Макс решила, что в жизни всего этого не съест. Однако близнецам угощаться не предложила. Тем более, что Констанс так выразительно повела своим огромным носом! Она явно не одобряла моду на такие блюда, завезённую из Дальнего Света. Это там, как известно, почти всё жарили в большом количестве фритюра, а за неимением такового – на углях. И порции оттуда же. Традиционные блюда во Франкии подавались порциями куда меньшими! Но Макс всегда раздражала эта ресторанная повадка – подать огромную, в полстола, тарелку, посреди которой на одиноком салатном листе красовалась какая-нибудь улитка с крошечным плевком соуса. А попробуй с голодухи сжевать салат – на тебя будут смотреть, как на невежду.
– Моник, – прожевав кусочек жареной курочки, кивнула Макс.
– Супруга Гаспара Соврю, – с отвращение сказала Констанс. – Лживая сучка.
– Коко, – в притворном ужасе простонал Константэн. – Какие слова!
– Она беременна от Жильбера, и это все знают, но предпочитают помалкивать. Не удивлюсь, что и их с Гаспаром первенец прижит от кого-нибудь со стороны! У Гаспара всегда были проблемы с потенцией.
– Откуда такие сведения? – Макс так и впилась проницательным взором в темно-карие глаза Констанс.
Та выдержала взгляд, но криво усмехнулась.
– Когда мне исполнилось восемнадцать, я была без ума от Гаспара. В отличие от брата, он всегда был такой утонченный, – сказала она.
Константэн позволил себе фыркнуть. Официант, который в это время принёс ему овощи в кляре, удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал.
– Это он не вам, извините, – сказала Макс, правильно поняв направление мыслей официанта.
Тот поклонился и отбыл, всей спиной и затылком выражая свое отношение к ужинающим за её столиком людям. И отношение было не самое благоговейное.
– Значит, вы утверждаете, что Гаспар Соврю по мужской части слаб, а его жена изменяет ему с Жильбером Соврю? И на этом основании вы считаете, что у Жильбера и Моник есть мотив, чтобы похитить Орабель? Для чего?
– Чтобы она отписала часть завещания им, несмотря на интрижку, – с видом «какую же глупость приходится терпеть от этих частных детективов» произнес Константэн. – Матушка не выносила интрижек в семье! Она узнала, что у Жильбера связи на стороне, и с кем – с Моник! Ай-ай, какой скандал! И пригрозила наследничку, что он ничего не получит. Вот он и сговорился с Моник.
– И мадам Орабель Соврю впрямь что-то говорила о том, что это стало ей известно? – спросила Макс.
– Ни словечка, – заверил её Константэн. – Надо знать матушку, чтобы понимать: она ни за что не вынесет сор из избы. Она – могила!
– Всё равно я не вижу смысла похищать Орабель и слать вам её фото, – сказала Макс. – Тогда уж проще похитить кого-то из вас и требовать изменения в завещании.
– Тогда будет понятно, кто и зачем это задумал, детектив д`Обер, – отрывисто засмеялась Констанс. – Но это еще не все. У нас подозрения не на пустом месте! Во-первых, Армина. Вот кто мог без тени стеснения привести к фотографу с сомнительной репутацией нашу матушку, свою бабушку. Ведь именно Армина фотографировалась у этого человека. Голой, – тут Констанс понизила голос, да так искусно, что его услышали за соседними столиками и заозирались.
– А во-вторых? – полюбопытствовала Макс.
– Во-вторых, – Константэн как будто посмаковал это слово, а затем заел его кусочком брокколи под хрустящей корочкой, – во-вторых, сегодня, как только вы ушли, мадемуазель детектив, Жильбер шушукался с Моник. И хоть я слышал не всё, но главное уловил. Жильбер сказал: «Хочешь свою долю – помалкивай!» А? Каково?
– Почему вы не сказали мне об этом сразу? Могли бы позвонить в агентство или отправиться туда и сказать, – вздохнула Макс. – Вместо этого вы предпочли рыскать по окрестным кафе, ища меня.
– Мы хотели проследить за вами, – сказала Констанс. – Важно было убедиться, что вы не наняты кем-то из нашей семейки. И что вас не содержит Жильбер. Он так пожирал вас глазами…
– Да он, похоже, у вас просто всеядный, – не сдержалась Макс.
Ужин она закончила в компании близнецов Соврю, у которых не хватило такта уйти или хотя бы перебраться за соседний столик. Зато блокнот детектива пополнился сплетнями практически о каждом члене семьи, включая незамужнюю и бездетную младшую дочь сестры пропавшей бабули. Родные, приемные, любимые и нелюбимые дети и внуки Орабель с помощью близнецов обретали человеческие черты и становились более, чем пометками на бумаге. Но эти черты были малопривлекательными. Даже пропавшая, как её ни хвалили, казалась домашним тираном. «Мама всегда была примером», «мама никогда не одобряла» и даже «мама ни за что не разрешала» то и дело слышались из уст Констанс и Константэна.
У Макс были отец и мать – и она с ними всегда ладила. Конечно, были мелкие недоразумения, ссоры и перепалки, особенно по молодости, но в целом Макс с удовольствием посещала семейные ужины и праздники. Младший брат служил в пограничных войсках Франкии уже несколько лет, был свободен, как ветерок, да и сама Макс не слишком обременяла себя супружескими отношениями. «Не слишком» – это потому, что у неё был когда-то жених. И ей, признаться, хватило этих отношений на всю жизнь. Три года ухаживаний коту под хвост, чтобы в последний момент понять, что человека не изменишь и жить с ним до старости не хочется? Спасибо, добрый боженька, но лучше как-нибудь обойдемся без мужа.
Но в целом семья Макс – семь человек, считая двух бабушек и двух дедушек, которые ещё здравствовали – это ведь были единственные люди, которые действительно её любили. Она знала цену людям. Никто больше так не относился к Максис д`Обер, как её родители, готовые всегда прийти на выручку, если надо, хотя и с непременным ворчанием «мы же тебе говорили» и «даже от тебя такого не ожидали». И никого больше на всём белом свете сама Макс не ценила как величайший дар.
Она вообще не любила людей и видела в них только пороки: цена нескольких лет полицейской службы своей стране. Семья д`Обер, разумеется, тоже не состояла из одних достоинств, но любовь женщина неизменно находила только там.
Рассеянно слушая сплетни близнецов (а некоторые и записывая), Макс доела хрустящий слоёный пирожок с корицей и сахаром и теперь запивала его чаем. Наконец, словесный поток Константэна и Констанс иссяк, и детектив могла вернуться домой.
