У Чэн-энь - Путешествие на Запад. ТОМ III
Заметив, что Сунь У-кун погрузился в глубокое раздумье, молчит и лишь тяжко вздыхает, дровосек усмехнулся.
– Почтеннейший! Ты, я вижу, монах, отрешившийся от мир – ской суеты. Какая же забота так беспокоит и печалит тебя? Ступай-ка по этой маленькой тропинке прямо на восток, пройдешь не более пяти или шести ли, там и будет Банановая пещера. Не надо так отчаиваться.
– Не стану скрывать от тебя, уважаемый дровосек, – отвечал ему Сунь У-кун, – я старший ученик и последователь Танского монаха из восточных земель, того самого, который направляется на Запад за священными книгами. В позапрошлом году в пещере Огненных облаков мне довелось повздорить с сыном Свирепой дьяволицы, которого зовут Красный младенец, и, конечно, она затаила злобу против меня и ни за что не даст мне своего веера. Вот, что меня тревожит…
Дровосек стал советовать ему:
– А ты, сударь мой, не признавайся в том, что было. Постарайся понравиться ей и попроси одолжить тебе веер – вот и все. Уверен, что она не откажет в твоей просьбе.
Сунь У-кун был очень тронут добрым советом, по-монашески поблагодарил дровосека, пожелал ему всяких благ и добавил:
– Благодарю за то, что ты надоумил меня. А теперь я отправлюсь в путь!
Простившись с дровосеком, Сунь У-кун пошел по указанной тропинке и вскоре очутился перед входом в пещеру. Ворота были крепко заперты. Перед ними открывался великолепный вид; всю красоту его можно передать только лишь в стихах.
Горы из камня сделаны
Черного, красного, белого,
Камни – земная сила.
Зори в них отражаются.
Мхи их разрезать стараются,
Чтоб были они красивы.
Горы здесь выше, чем те, что на острове Пын,
Цветы – благовонней растущих на острове Ин…
На соснах высоких вьют аисты гнезда свои,
Лазурных драконов скрывают потоков струи.
Горы хранят ревностно
Память седой древности,
Давних времен следы;
Вечна краса памятников
Благочестивым праведникам
У голубой воды…
Выбившись из-под земли, родники серебристо журчат,
В нежной листве песни фениксов пестрых звучат,
Плотный ковер из ползучих растений лежит
На потускневшей поверхности каменных плит.
Тихо бамбук колышется,
Крик отдаленный слышится,
С западной стороны…
То обезьяны черные,
Легкие и проворные,
Славят восход луны.
В ясном, безоблачном небе восходит она,
Ревностный страж безмятежной обители сна.
Дремлют лианы цепкие,
Свив свои стебли крепкие,
Переплетясь в жгуты,
В яркой одежде шелковой,
Алые, синие, желтые,
Белые – спят цветы.
Тучке залетной невесело в небе одной –
Вот она скрылась за дальнею горной грядой.
Сунь У-кун подошел к воротам и стал звать:
– Эй, старший брат мой, Нюмо-ван! Отвори! Отвори!
Ворота со скрипом распахнулись, и навстречу ему вышла растрепанная девица с корзиной для цветов в руках. На плече она держала заступ. С виду она казалась простой, скромной работницей, без всяких затей и кокетства, лицо ее дышало добротою.
Сунь У-кун подошел к ней, сложил руки ладонями вместе и сказал:
– Девушка! Потревожу тебя просьбой доложить обо мне твоей хозяйке. Я монах, идущий за священными книгами. По дороге на Запад нам попалась Огнедышащая гора, через которую невозможно перейти. Явился я сюда лишь за тем, чтобы одолжить у царицы ее волшебный веер из бананового листа.
– А ты из какого монастыря, – спросила девица. – И как зовут тебя? Ведь я не знаю даже, как доложить.
– Я иду из восточных земель, – отвечал ей Великий Мудрец, – а имя мое Сунь У-кун.
Девица вошла в ворота и углубилась в пещеру. Там она встала на колени перед повелительницей Лоча и обратилась к ней:
– О повелительница! У ворот пещеры стоит какой-то странник из восточных земель, который назвал себя монахом Сунь У-куном. Он хочет повидать тебя и попросить твой волшебный веер из листа банана, чтобы перейти через Огнедышащую гору.
Услышав имя Сунь У-куна, Лоча вспыхнула, словно порох, брошенный в пламя, или масло, подлитое в огонь. Лицо ее покрылось красными пятнами, а сердце чуть не лопнуло от ярости.
– Мерзкая обезьяна! И какая наглая! Посмела явиться сюда! Эй! служанки! – приказала Лоча, – подайте мне мои доспехи и оружие!
Она быстро облачилась, взяла в обе руки обоюдоострый булатный меч и выбежала за ворота.
Сунь У-кун успел шмыгнуть в сторону и, притаившись, украдкой разглядывал, какова из себя Лоча и во что одета. Что же он увидел?
Цветным платком повязана головка,
Халат, расшитый облачным узором,
Прекрасным видом привлекает взоры,
Чудесный стан охватывая ловко;
А пояс у нее – из жил тигровых,
Каменьями отделанный богато,
Малютки ножки в туфлях трехвершковых
Видны из-под парчового халата,
Из-под лазоревой блестящей юбки;
Носки у них, что клювик у голубки!
И наколенники ее на славу:
Блестят на солнце золотом червонным,
Расходятся налево и направо,
Как бы усы колючие дракона.
В руках она булатный меч держала,
И гневно звонким голосом кричала.
Был злобный лик ее ничуть не лучше,
Чем у колдуньи, на луне живущей.
Расхаживая за воротами, Лоча громко кричала:
– Где Сунь У-кун?
Сунь У-кун вышел к ней, поклонился в пояс и сказал:
– Золовушка! Я здесь! Почтительно кланяюсь тебе! Сплюнув от злости, Лоча заорала:
– Какая я тебе золовушка?! Нужны мне твои поклоны, негодяй этакий.
Сунь У-кун спокойно отвечал ей:
– Нюмо-ван когда-то побратался со мною и признал себя моим седьмым братом. Недавно я узнал, что ты изволила выйти за него замуж. Как же мне иначе величать тебя, как не золовушкой?
– Негодная ты обезьяна!-продолжала браниться Лоча. – Если ты побратался с мужем, то как же посмел погубить моего любимого сына?
Сунь У-кун притворно спросил:
– А кто твой сын?
– Моего сына зовут Красный младенец, он великий князь, Просвещенный младенец Ин, рожденный в пещере Огненных облаков, у горного потока Высохшей сосны, стекающего с горы Воплей. Это ведь ты погубил его. Мы с мужем никак не могли найти тебя и отомстить за сына, а теперь ты сам явился на свою погибель. Неужели ты думаешь, что я пощажу тебя?!
