Алла Гореликова - Четыре жезла Паолы
— Да при чем тут нашлось, не нашлось! Никакой мужчина просто не сможет того, что я делаю! Не умеет!
— И потому ты один раз чуть не погибла, а второй снова чуть не погибла. Потому что ты свое дело делать умеешь, а ваши мужчины свое — нет.
На все у него готов ответ! А казалось, слова лишнего сказать не умеет. Лучше бы и правда молчал. Паола прикусила губу, боясь расплакаться. Он специально так? Назло бьет по больному? Зачем?
— А ты храбрая, — добавил вдруг Тагран. — Не побоялась безоружной в бой лезть.
— Наши мужчины тоже не трусы.
— Не трусы, — согласился варвар, — видел.
Поднял орочий клык на вытянутой руке, повертел, хмыкнул довольно. И добил девушку, словно последней стрелой в яблочко мишени:
— Но толку от них в бою совсем как от тебя.
* * *Сай глядела на багровые облака долго. Паола этим зрелищем сыта была уже до мурашек и потому разглядывала шаманку. Теперь она знала: тот наряд, что так поразил ее в первые дни, Сай надевала только для разговоров с духами. Белая волчья шкура с пастью-капюшоном — устрашить злых духов, отогнать нечистых, а прочим показать силу. Косы заплетены на особый манер, в четыре пряди, и каждая прядь перевита лентой со знаками своей стихии. Амулеты на головной повязке и связывающих косы ремешках — для ясности мысли и прозрения, на поясе — охранительные, на запястьях — усиливающие. Сверкающий камень на шее — что-то вроде кристалла маны, в нем Сай копит силу про запас и из него черпает, когда не хватает своей. Алые знаки на лице, груди, руках — чтобы духи не утащили в свой призрачный мир, но позволили заглянуть за его границу. Сай рассказывала, шаманок учат с раннего детства, и молодость говорящей с духами вовсе не означает неопытности. Но по-настоящему сильной шаманкой может похвалиться не всякое племя.
Сай говорила, она не очень уж сильна. Но сама Паола думала иначе. Такого, что умеет эта степнячка, имперские маги делать не могут.
Тем временем Сай молча дергала ремешок. Потом вдруг ее пальцы перебрались на подвешенную к поясу связку амулетов. Тагран с лекаркой тут же помрачнели, будто это простое и, как показалось Паоле, бессознательное движение предвещало если не беду, то уж точно неприятности.
Наконец шаманка резко встряхнула головой, откидывая за спину волчью пасть-капюшон, и сказала:
— Закатных духов спрашивать стану. Ола, ты нужна будешь. Ты первая увидела, твой страх нас позвал. Тагран, ты тоже. И твои каменные стрелы.
Воин молча кивнул.
Тревога вернулась к Паоле стократ усиленной. Стоило большого труда не глядеть то и дело на перечеркнувшую небо багровую полосу. Как след от ножа, набухший кровью…
— Бабушка, — взмолилась в конце концов Паола, — займи меня хоть чем, нет сил ждать!
Лекарка понимающе хмыкнула, кивнула. Достала полотно, уже знакомый девушке черный камень-ступку, пестик, оглядела развешенные вдоль стены пучки трав:
— Садись, работай. Давно пора мази себе впрок наварить, да все с вами, болящими, руки не доходят.
Паола уже научилась немного различать степные травы — хотя бы те, что они с Сай собирали для бабкиных снадобий. Двужильник, черноконь, сон-трава, волчье сердце… и полынь, полынь, полынь. Не меньше десятка разновидностей. Полынью лечили, кажется, все на свете, от поноса и боли в животе до боевых ранений. Высокие серебристые кусты-веники — хороша сок отжимать, от гнойных ран, язв и лихорадки. Пушистая, с венчиком желтоватых цветов — от ревматизма, больных ног, натруженных рук и старческой немощи. Низенькая, с листьями-иголочками — от ожогов.
А еще здесь верили, что путник, взявший в дорогу веточку полыни, никогда не почувствует усталости. Может, и правда, думала Паола, растирая в пыль сухие желтоватые зонтики полынных цветов. Вон даже запах бодрит.
Время едва тянулось, а закат все равно наступил внезапно. Так и не снявшая ритуального облачения Сай откинула занавеску, бросила:
— Пойдем.
Вечерняя степь вдруг показалась слишком тихой. Багровая полоса облаков потерялась среди других таких же алых, подсвеченных закатом. Сай затянула сквозь зубы что-то заунывное; Паола топталась на месте, не зная, что она должна делать, а чего — не должна.
Тагран взял за руку, подвел к Сай ближе, поставил от нее шагах в пяти. Шепнул едва слышно:
— Здесь стой.
Отшагнул назад. Щелкнула тетива, мимо уха прогудела стрела, воткнулась, дрожа, в землю перед шаманкой. Еще — левее… еще — вправо… еще… Круг, поняла Паола, он делает круг! Стрелами! Вот это защита… что ж за силы готовится призвать Сай?!
Шаманка подняла руки, выгнулась и замерла недвижно, каменно. Мир стих. Умолкли кузнечики, оборвался на полувсхлипе крик козодоя, даже воздух застыл. Сдавило грудь, каждый вдох давался теперь с трудом. А за невидимой границей очерченного стрелами круга ветер завертелся вихрем, приминая траву, потемнело резко, будто в комнате лампу задули, и заплясали по небу огненные всполохи.
Сай стояла, чуть покачиваясь, волчий капюшон скалился в зенит, амулеты на тонких запястьях налились сиянием, и вокруг них задрожало жаркое марево. Паола нашла руку Таграна, вцепилась. От ощущения твердой ладони под пальцами стало спокойней. И только Паола смогла снова дышать, Сай выкрикнула в небо заклятие. Несколько непонятных слов, резких, повелительных. Пальцы шаманки сжались в кулаки и вновь распрямились, амулеты на запястьях вспыхнули ослепительно-белым — и рассыпались в мелкое крошево. А потом Сай упала.
Волчья шкура съехала вбок, оскаленный капюшон свалился с головы, темные косы змеями разметались по багряной траве. Шаманка выгнулась дугой, забилась беззвучно. Смуглая кожа лопалась кровавыми волдырями, пальцы судорожно скребли землю, выдирали с корнем кустики полыни.
Паола рванулась к Сай, Тагран перехватил поперек туловища, прижал к себе:
— Тихо. Не лезь. Нельзя.
— Она умрет!
— Нет. А ты — да. Если дотронешься.
— Са-ай…
Паола беззвучно всхлипывала, глотая слезы. Хватка Таграна так и не ослабела. Видно, варвар не очень-то доверял ее способности молча смотреть, как мучается близкий человек. Правильно не доверял. Не держи он так крепко, Паола бы за себя не поручилась. Не зная, как помочь, все равно бы попыталась.
Над телом Сай дрожал призрачный огонь. Казалось, в нем корчатся какие-то лица, рожи, взметываются крылья и опадают пеплом флаги. И этот кошмар все тянулся и тянулся: шаманка билась, огонь собирал жертвы, за невидимой стеной бился ветер… А потом все закончилось.
В один миг вернулись звуки, воздух и свет. Закат снова стал просто закатом, растаял призрачный огонь, исчез невидимый круг, стих ветер. Полынь утратила кровавый отблеск, вновь засияв серебром. А Сай закричала.
