У Чэн-энь - Путешествие на Запад. ТОМ II
Когда они были уже далеко в горах, Трипитака от страха занемог и, остановив коня, обратился к Сунь У-куну:
Чтобы высоты мудрости увидеть,
Я не жалел усилий и труда,
Столицу приказал мне князь покинуть,
И я ушел, быть может, навсегда…
Мой путь неровен – ямы и ухабы, –
Препятствия повсюду ждут меня,
Но не замолк веселый колокольчик –
И тороплю я верного коня…
Я огибаю скалы и ущелья –
В горах ищу целебных трав ростки,
Взбираюсь за фулинем на утесы:
Здесь горы велики и высоки,
Хойсян ищу, фанцзи хочу увидеть,
Добыть мечтаю сладкое чжули,
И думаю: «Когда же вновь предстану
Перед двором, оставшимся вдали?.»
– Вы бы лучше поменьше беспокоились, учитель, – сказал, ехидно улыбаясь, Сунь У-кун. – Нельзя так волноваться. Двигайтесь спокойно вперед – и все. А когда придет время и мне нужно будет проявить свою силу, можете быть уверены, что я сделаю это с успехом.
Любуясь горными пейзажами, наши странники не спеша продолжали свой путь и совсем не заметили, как солнце начало садиться.
От станции к станции
Десять ли,
Последний путник
Исчез вдали.
Семь тысяч уездов
И городов:
Ворота закрыты
Везде на засов.
И восемь есть рек –
Корабли везде
У пристаней спят
На тихой воде.
Есть пять управлений
И шесть палат;
Чиновники дружно
Домой спешат.
И на море всюду
Закончен лов,
На башнях – удары
Колоколов…
Зажженные звезды
На небе видны,
И светится диск
Взошедшей луны.
Трипитака посмотрел вдаль и вдруг заметил в одной из долин многоярусные пагоды и различные строения.
– Ученики мои! – молвил он. – Уже наступил вечер. Но, к счастью, недалеко отсюда я вижу строения. Это, конечно, какой-нибудь монастырь. Я думаю, что нам нужно попроситься туда на ночлег. А завтра снова двинемся в путь.
– Вы совершенно правы, учитель, – согласился с ним Сунь У-кун. – Однако погодите, сейчас я выясню, что это за строения.
С этими словами Великий Мудрец поднялся в воздух и стал внимательно всматриваться. Действительно он увидел перед собой горный монастырь.
Конусообразны стены.
Гвозди вбиты у ворот,
Загибается кирпичный
Ярко выкрашенный свод.
Блещут гвозди золотые,
Сколь прекрасен этот храм!
Многоярусные башни
Устремились к небесам.
И дворцов великолепье
Затаилось между гор,
Чтоб не сразу их увидел
Любопытный вражий взор.
Семиярусная башня
Укрывалась в толще туч,
И сиял от статуй Будды
Золотой небесный луч.
Храм Манджутры бодисатвы
Против храма Будды встал,
Прямо к храму Милосердья
Храм Майтрейи примыкал.
Роща сосен и бамбука
Украшала те места,
И паломников пленяли
Тишина и чистота.
Заплетала все дорожки
Ручейков веселых сеть,
И приятно было людям
На изящный сад смотреть.
А в покое созерцанья
Созерцатель наставлял,
Для занятий музыкальных
Был открыт особый зал.
Перед кафедрой, с которой
Толковал Закон монах,
Пальма бэйе[28] укрывала
Стан высокий в облаках.
Монастырь трех Будд великих
В небольшом стоял лесу,
Цепь фонариков сверкала
И качалась на весу.
Дивный запах благовоний
Наполнял и даль и ширь,
И казалось, что туманом
Был окутан монастырь.
Осмотрев все, Великий Мудрец спустился на облаке вниз.
– Учитель, – сказал он. – Это действительно монастырь, и будет очень хорошо, если мы попросимся туда на ночлег.
Трипитака подстегнул коня, и вскоре наши путники очутились около ворот монастыря.
– Учитель, а что это за монастырь? – поинтересовался Сунь У-кун.
– Какой же ты странный, – сказал на это Трипитака. – Я ведь только что остановил коня и не успел даже вынуть ноги из стремян, а ты спрашиваешь, что это за монастырь.
– Вы ведь с юности монах, – сказал Сунь У-кун, – и прежде чем изучить священное писание, в свое время должны были, конечно, изучать конфуцианские книги. Следовательно, вы человек образованный. Поэтому-то вам и оказал свою милость Танский император, а вы не можете разобрать даже таких крупных иероглифов!
– Ах ты подлая обезьяна! – вышел из себя Трипитака. – Ты сам не знаешь, что говоришь. Я очень спешил, все время подстегивал коня, а так как лицо мое было обращено на Запад, то лучи солнца ослепили меня. Кроме того, эти иероглифы над воротами покрыты пылью и грязью и их почти не видно. Вот почему я не заметил их.
Услышав это, Сунь У-кун сделал магическое движение, сразу стал выше на два с лишним чжана и, стерев рукой пыль с иероглифов, сказал:
– Ну, учитель, теперь читайте.
Над воротами была надпись из пяти иероглифов, которая гласила: «Монастырь драгоценного леса, построенный по высочайшему повелению». Приняв свой обычный вид, Сунь У-кун спросил:
– Учитель, а кто пойдет проситься на ночлег?
– Я пойду, – отвечал Трипитака. – У всех у вас чересчур уж безобразные физиономии, да и разговаривать вы вежливо не умеете. Вдобавок ко всему вы слишком заносчивы и характер у вас прескверный. Обидно будет, если из-за какой-нибудь стычки нас не пустят на ночлег.
– Ну, в таком случае не о чем больше толковать, – сказал Сунь У-кун, – и впрямь будет лучше, если вы сами пойдете.
Трипитака положил свой посох, снял головной убор, поправил на себе одежду и, молитвенно сложив руки, вошел в монастырь. Здесь, за перилами, покрытыми красным лаком, он увидел восседавших на высоком постаменте богов – хранителей ворот. Они были сделаны из глины и имели величественный и грозный вид.
С лицом железным он и бородой стальною,
Из глины слеплен, но живой на вид,
Казалось, что другой искусною рукою
Из сплавов дорогих прекрасно был отлит;
С глазами круглыми стоял он грозный справа;
Его ладонь – горой и, словно медь, красна;
А тот, что слева встал, вздымает величаво
Огромный свой кулак, чернее чугуна.
Их золотых кольчуг мерцают переливы,
Развеял ветер ленты по плечам.
Видать, – на Западе народ благочестивый:
Здесь на треножниках курится фимиам.
Увидев все это, Трипитака только головой покачивал да тяжело вздыхал.
