Дженнифер Роберсон - Создатель меча
Я пожал плечами.
— Мы никогда не были врагами. Мы просто соперники.
— Я думаю, он уважает тебя. Он понимает, что у тебя есть свое место на Юге — среди всех танцоров мече — а у него свое.
— Он признанный мастер клинка, — сказал я, — имя Аббу Бенсира вошло в поговорку среди танцоров мечей, и ни у кого не хватит глупости заявить ему в лицо, что это не так.
— Даже у тебя?
— Никогда не относил себя к дуракам, — я помолчал. — Ты действительно собираешься тренироваться с ним?
— Да.
— Ты могла бы попросить…
— …тебя? — Дел покачала головой. — Я тебя просила. Несколько раз.
— Но я буду танцевать, — защищаясь, сказал я, — только не с яватмой. Мы найдем деревянные мечи для тренировки…
— Стальные, — отрезала Дел.
— Баска, ты знаешь, почему я не хочу…
— Не хочешь и не надо, — Дел стащила гетр с ботинка. — Поэтому я использую Аббу Бенсира.
— Но он думает, что будет ОБУЧАТЬ тебя…
— Он может думать что угодно, — Дел стянула ботинок. — Когда мужчина отказывается делать то, о чем его просят, на его место всегда можно найти другого. Если Аббу Бенсир будет думать, что обучает легковерную Северную баску и это удовлетворит его самолюбие, пусть его. Я буду тренироваться и снова войду в форму, — Дел посмотрела на меня. — И тебе не мешало бы заняться тем же.
Я помолчал, хотя признавал правоту ее слов.
— И как долго это будет продолжаться?
— Пока я не начну танцевать как раньше.
Раздражение перевалило через край.
— Ему нужно только затащить тебя в постель.
Дел поднялась и начала расстегивать перевязь.
— Я хочу вымыться, и если ты по-прежнему считаешь, что я хочу подразнить тебя, лучше уйди.
Один из сыновей хозяина гостиницы успел выкатить бочку из моей комнаты. Бочка была разумеется пустой, а значит Дел заплатила за чистую воду. Но денег-то у нее не было.
Я уже кипел.
— За это тоже плачу я?
Дел кивнула.
Я мрачно уставился на нее.
— По-моему я постоянно плачу, а тебе все обходится даром.
— Неужели? — бледные брови Дел приподнялись. — А твои вежливость и щедрость зависят от того, сколько ночей я проведу с тобой в постели?
Я отошел в сторону, позволяя мальчику вкатить бочку. Едва дождавшись пока он поставит ее и выйдет из комнаты, я опять повернулся к Дел.
Я стоял перед ней, не зная что делать, когда она отвернулась от кровати и наши взгляды встретились. Без ботинок Дел была ниже чем обычно, но это не принизило ее в моих глазах.
Я постарался выровнять дыхание.
— Это не выход.
Дел сжала зубы.
— А я не ищу выход, — отрезала она. — Мне нужно закончить песню.
Я постарался говорить ровно.
— Сколько человек ты убила за свою жизнь?
Она прищурилась.
— Я не знаю.
— Десять? Двадцать?
— Не знаю.
— Хотя бы примерно, — настаивал я.
Она помолчала и процедила сквозь зубы:
— Наверное около двадцати.
— А сколько в круге?
— В круге? Ни одного. Я убивала только защищаясь, — она подумала и добавила: — Или защищая других. Иногда и тебя.
— А некоторым ты мстила. Бандитам, которые были с Аджани. Ты убила несколько его человек, так? Месяцев шесть назад.
— Да.
— А какая-нибудь из этих смертей требовала от тебя такой собранности и сосредоточенности?
Дел плотно сжала зубы.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты пытаешься меня убедить, что не стоит вести себя так, так концентрироваться на одном убийстве… Ты думаешь, что если мне уже приходилось убивать, то одной смертью больше…
Я покачал головой.
— Дело не в этом. Знаешь, Дел, мне кажется, что ты наказываешь себя. Ты заставляешь себя думать только о мести и подавлять все человеческие чувства, считая себя виновной перед родственниками, ведь ты осталась жива, а они погибли.
Сын хозяина грохнул ведром, полным воды, протаскивая его через дверь. Я почувствовал, что Дел хочет ответить, что ответ готов, но присутствие постороннего заставило ее замолчать. Момент прошел.
— Желаю хорошо отдохнуть, — бросил я, разворачиваясь, — а я пойду оплачивать твои долги.
Дел молча следила как Южанин выливал воду в бочку. Если она и посмотрела мне вслед, было уже слишком поздно. Я был вне комнаты, вне гостиницы и вне себя.
Я нашел его только в третьей кантине. Может он смущался или робел, а может просто хотел выпить в тихом, спокойном месте, где не задыхаешься от запаха хува и не слышишь пьяных криков, как в кантине где работала Кима.
Но я нашел его. И обнаружив его, я застыл в полутьме дверного проема, наблюдая за ним.
Я решил, что Набир был привлекательным парнем. Он еще подрастет, наберется сил, опыта и будет достойным соперником каждому, входящему в круг. Может уже сейчас с ним приятно было провести вечер за кувшином акиви, но я был не в духе проверять это. Настроение у меня было хуже, чем обычно, и все из-за той же женщины, которая доставила неприятности и ему.
Набир сидел за столом в дальнем углу зала, прислонившись спиной к стене. Он запрокинул голову, но в поза не была ленивой и расслабленной. Он хмурился. Черные волосы обрамляли симпатичное, но ничем не выдающееся лицо. Темные брови сходились у переносицы — мысленно он издевался над собой. У Набира был широкий нос с небольшой горбинкой, больше похожий на мой, чем на нос Аббу, который напоминал — когда-то очень давно — клюв хищной птицы. Некоторые пустынные племена считают, что нос с горбинкой указывает на доблесть человека, его талант воина — не спрашивайте меня, с чего они это решили, но для них это естественно, как для Ханджи уродовать себя носовыми кольцами, а для Вашни носить ожерелья из фаланг человеческих пальцев.
На столе перед Набиром лежали перевязь и меч, это их он так свирепо и разглядывал. Рядом стоял кувшин с выпивкой и чашка, но Набир не сделал ни глотка. Он просто сидел, хмурился, дулся и раздумывал, а не бросить ли ему эти танцы.
Я прошел через зал и приостановился, когда он поднял взгляд при моем приближении. Во взгляде мелькнуло узнавание, удивление, темно-карие глаза расширились. Набир подался вперед так торопливо, что чуть не опрокинул стул, что нанесло еще один удар по его гордости.
Я жестом предложил ему сесть, когда он начал подниматься, а сам устроился на свободном стуле.
— Ну, — сказал я, — с танцами покончено?
Он с яростью взглянул на меня и тут же опустил глаза. Он не мог смотреть мне в лицо.
Я продолжил дружеским тоном:
— В начале всем трудно. Ты не знаешь, согласится ли кто-нибудь танцевать с тобой, а поэтому боишься и спрашивать. Однажды ты набираешься мужества попросить известного мастера, танцора меча седьмого ранга — ты не сомневаешься, что проиграешь ему, а значит поражение будет не таким обидным — он отказывается. Ты уходишь, раздумывая, будет ли когда-нибудь кто-нибудь вообще с тобой танцевать, не считая недавних учеников, которые тоже только начинают, и в этот момент к тебе приходит женщина и предлагает тебе танец, — я уселся поудобнее. — Сначала ты оскорблен — танцевать с женщиной! — а потом вспоминаешь, что видел эту женщину с Песчаным Тигром, она носит меч и ходит в перевязи, как и ты. Ты замечаешь, что она высокая, сильная и родилась на Юге, и думаешь, что ей бы следовало сейчас в каком-нибудь хиорте готовить еду и растить ребенка, и ты решаешь поставить ее на место. Во имя твоего с трудом завоеванного меча и колючей Южной гордости ты принимаешь приглашение женщины, — я помолчал. — И ты проигрываешь.
