Александра Лосева - Две недели и дальше. Берегите бороду. [Книга первая]
– Может, я попробую? – Иефа неуклюже поднялась на ноги и чуть-чуть постояла, неуверенно покачиваясь. Потом справилась с собой и решительно шагнула к магу.
– Иефа, перестань, – досадливо отмахнулся Зулин. – Хватит с нас одного лекаря с его лекциями, тебя еще не хватало.
– Но я умею, – упрямо возразила полуэльфка и наклонилась за лютней. – Я никогда не пробовала восстанавливать энергию, только легкие раны…
– Да помню, помню, удары кнута и все такое!
– …но попытаться все-таки стоит, – побледнев, закончила Иефа.
– Барышня, милая, займитесь чем-нибудь полезным – умойтесь, например! – раздраженно воскликнул Зулин, злясь на самого себя.
– Зулин, не дури, – Иефа перевела дыхание и взяла себя в руки. – Нам нужно что-то решать, и поскорее, а ты валяешься, как мешок с соломой. С тебя корона упадет, если я попробую? Даже если не получится, будет всего лишь еще один повод посмеяться над глупой полукровкой. Так что закрой рот и не отвлекай меня, господин начальник.
– Как ты нелюбезна сегодня, однако, – пробормотал Зулин, но дальше спорить не стал. Хочется ей выставить себя дурой, пусть выставляет. Хотя ему, Зулину, мысль об увядших лопухах была как-то ближе и приятней.
Иефа устроилась рядом с магом, положила ему руку на лоб и сосредоточилась. Лютня лежала у нее на коленях и едва заметно подрагивала усиками струн, как будто тоже готовилась. Полуэльфка закрыла глаза, глубоко вздохнула и второй рукой легонько тронула струну. Лютня запела неожиданно звучно, все набирая силу, одинокая нота словно сгустилась в воздухе маленьким невидимым облачком, лицо у Иефы стало совсем отрешенным, и вдруг она подхватила ноту, вплела в нее свой голос. Лютня стала утихать, и когда звук совсем исчез, Иефа спустилась на тон ниже, потом повела голос вверх, тихо-тихо, очень осторожно, и Зулин с изумлением почувствовал, как наливается силой, совсем чуть-чуть, совсем немного, но постепенно эта сила увеличивается, увеличивается… Иефа сильно побледнела, рука ее, лежащая на лбу планара, стала ледяной, а голос задрожал. Она продержалась еще несколько секунд, и голос оборвался. Иефа резко выдохнула, будто тяжеленную гирю бросила, и открыла глаза.
– Все, я больше не могу, – сказала она и убрала руку со лба мага. Пальцы заметно дрожали. – Как ты себя чувствуешь?
– Я… – Зулин сел и неуверенно повел плечами. – Не то, чтобы очень бодро…
– А я и не обещала тебе, что ты моментально пустишься в пляс! – неожиданно тонким голосом крикнула Иефа, и у нее задрожал подбородок. – Я не друид и не целительница! Я бард! – она засуетилась, попыталась вскочить на ноги, но коленки заметно тряслись, и тогда полуэльфка сделала то, чего Зулин от нее ожидал в последнюю очередь, а точнее, не ожидал вовсе – разревелась. Слезы горошинами катились по грязным щекам, а "не друид и не целительница" кулаком размазывала их по лицу, и в итоге стала похожа вообще черт знает на кого, и всхлипывала, и губы кривила, и даже подвывала немножко – очень тоненько и жалобно – в общем, делала все то, что делают маленькие дети, которых ужасно обидели. Именно маленькие дети, потому что Зулин ни за что в жизни не поверил бы, что так могут плакать взрослые женщины.
На поляну вышел Стив и замер, обнаружив ревущую полуэльфку, ошалевшего Зулина и хмурого Ааронна. Он аккуратно поставил на землю фляги с водой, распрямился и упер руки в бока.
– Так… – сказал Стив внушительно, прикидывая, кого удавить первым, Зулина или Ааронна. Посторонних живых гоблинов поблизости не наблюдалось, и Стив сделал вполне логичный вывод, что "пигалицу" до смерти обидел кто-то из своих. – И что это здесь за сопли, хотел бы я знать? – он шагнул к Иефе, намереваясь как-нибудь ее приободрить, но залитая слезами полуэльфка повела себя чрезвычайно странно. Она вскочила на ноги, как ужаленная, и сжала грязные кулаки, и подбородок вперед выставила, и даже как будто еще больше расстроилась.
– Ты! Ты еще! Да, как же ты такое пропустишь! Слово только посмей сказать, я от тебя мокрого места не оставлю, дубина ты стоеросовая! Я тебе такие сопли устрою, мало не покажется! Только попробуйте кто-то ко мне подойти – я вас на котлеты разделаю, как этого, который… которого я… – тут Иефа вдруг задохнулась, стала зеленого цвета и умчалась к ближайшим кустам, где ее немедленно вырвало. "Вот тебе и приободрилась", – с недоумением и обидой подумал Стив. Зулин, кряхтя, поднялся на ноги и задумчиво почесал свой молочный затылок.
– И не надо на меня так смотреть, – сказал он в пространство. – Я не знаю, что с ней такое.
* * *
Пожитки у гоблинов оказались до безобразия скудными. Зулин остервенело рылся в грязных котомках, как городская крыса в отбросах, и все больше выходил из себя. Еще несколько часов назад, сплетая сеть из молний, вычерпывая из себя силу и зная, что получится только один раз, что потом он уже не встанет, маг ощущал невероятный прилив вдохновения. Непоколебимая уверенность в том, что разгром этой группы означает успешное завершение операции, наполняла Зулина гордостью до самой макушки. Ведь вот как здорово у него получается: хитрости со следами разгадали, похитителей догнали, ночное нападение предусмотрели, бой уже практически провели, потерь никаких, еще несколько дней, чтобы вернуться, – и, пожалуйста, прыгающий от восторга Натан и всеобщее признание. А главное – никакой утечки информации, все тихо и строго секретно, и даже его строптивая команда ничего не смогла испортить. Даже когда Иефа ускакала лить слезы в заросли черемухи, настроение у Зулина не испортилось. Оставалось всего лишь внимательно осмотреть трупы и котомки, и, считай, дело в шляпе. К осмотру тел маг отнесся с полным равнодушием, и даже вспоротый Иефой гоблин не произвел на него особого впечатления. Зулин только усмехнулся снисходительно – понятно теперь, отчего девица истерики катает. Не привыкла, бедолага. Трупы Зулин обыскивал сам, чтобы избежать ненужных вопросов. Другое дело, что никто, кроме полуэльфки, вопросов не задавал, и тут маг даже порадовался, что она несколько занята своими душевными переживаниями. Меньше будет совать нос, куда не надо. Но искомое не нашлось ни на поляне, ни в тощих гоблинских сумках, ни в солидном мешке шамана. То есть совсем ничего. Даже следов не было. Зулин злился в пространство, не имея сил, чтобы злиться на себя, и повода, чтобы злиться на других. Потом он вспомнил, что это Ааронн направил команду по ложному следу, и стал злиться с удвоенной силой на эльфа, а потом на дварфа, за его скверный характер, и на барда, за ее несговорчивость и истеричность. Перезлившись на всех по очереди, Зулин вспомнил про Зверя и попытался позлиться и на него тоже, но получил мощный телепатический тумак и попытки прекратил.
