Пол Кирни - Знак Моря
Рол нырнул под пролетевшие в размахе когти нового прачеловека и двинул концом сабли вверх, в нежное рыло. Сталь, блестя, выступила из головы твари, Рол сбросил жертву с клинка и отшвырнул в сторону. Мучительная боль в плече одолевала его, его плоть словно пылала все глубже и глубже, огонь двигался к его сердцу. Он в отчаянии развернул саблю, схватился за клинок оцарапанной кистью и всадил кончик в свое тело, погружая все глубже, ища жгучую каплю, что его глодала. Затем извлек сталь обратно вместе с комком дымящейся плоти. Теперь боль опять стала переносимой, как при обычном ранении.
Он метнулся вперед из кольца моряков и обрушился на тех противников, что обступили Галлико. Сабля радостно пела в его руке, она казалась легче, чем когдалибо прежде. Он рубил, резал и рассекал, его собственная кровь напитала одежду от плеча до бедра. Он возвопил, увидев Галлико, рухнувшего на колени и раздирающего в мучениях собственную плоть, вырывая из нее горящие клочья и отбрасывая их. Кольцо моряков распалось. Рол видел, как Михал свалился и пропал под оравой пралюдей, безуспешно лягаясь. Крид и Мохран мрачно продолжали биться. Бартоломео стоял над телом Русафа с окровавленным кортиком в каждой руке. Галлико оказался погребен под верещащими пралюдьми, повсюду на земле виднелись лужицы его крови.
Свет забрезжил в глубине стали Ланцета и в глазах Рола. И вот они бело запылали и, казалось, дымятся без жара. Глухая ночь в пустыне преобразилась, став сумятицей скачущих теней. Рол закричал, но звук послышался пречудной: слишком глубокий для любой людской грудной клетки. Глаза его стали двумя окнами, сквозь которые лилось невыносимо яркое солнце иного мира. Пралюди заколебались и стали пятиться. Крик Рола возрастал, и вот уже в нем не осталось и следа человеческого. Отвратительно воняло горелой плотью. По клинку сабли проносились яркие волны серебра, один миг он стоял вертикально, и казалось, что это более не клинок вовсе, он обрел очертания женского тела, испуская иступленный женский смех. А затем вернулся в хватку Рола и принялся косить пралюдей, точно колосья в пору жатвы. Элиасу Криду и другим свидетелям, на миг забывшим о кортиках в обмякших пальцах, привиделось, будто Рол вдруг вырос и лицо его полностью переменилось. Сабля слилась воедино с его рукой и стала живым белым пламенем пяти футов длины, которым управляли обе его кисти, он возвышался над полем битвы, а белое пламя обрушивалось на врага, проходя сквозь плоть, кость и жилы, рассеивая останки убитых повсюду вокруг, повергая в ужас нападающих. Моряки видели жуткое, безрадостное, искаженное и застывшее лицо воителя, все тело которого теперь изливало свет, и вот им уже почудились за спиной этого огромного создания сияющие крылья, которые распростерлись и, за взмахом взмах, принялись оглушительно бить в воздухе над их головами. Все, кроме Крида, скорчились на земле, закрывая руками глаза. Пралюди возвопили в один голос, и те, кто мог, побежали со всей быстротой, на какую были способны их утомленные ноги. Но яростный крылатый свет преследовал их и умерщвлял слева и справа, паря над землей, выслеживая, не давая никому укрыться от огненных глаз.
Глава 18
Горторов стол
Крид нашел его в полумиле от поля битвы, двигаясь по следу крови и останков, по темной дороге убийства. Близилась заря, небо на востоке понемногу светлело. Вскоре поднимется солнце, чтобы начать дневное избиение иссохшей земли.
Рол лежал ничком, а меч под ним. Перевернув Рола, Крид увидел на плече прожегшее одежду отверстие, но никаких других отметин не оказалось. Элиас оттянул от кожи обугленную ткань и обнаружил под ней всегонавсего розовый шрам. Бок был весь в крови, теперь почерневшей, высохшей и потрескавшейся, но больше ничего. И казалось, что Рол спит.
Крид потер ему лицо грязными ладонями, а затем по нескольку раз капнул водой из бурдюка в оба глаза Рола. Они сразу открылись, моргнув, а сабля взметнулась оборонительным движением, остановившись в пяди от носа осужденного.
– Добро пожаловать обратно в мир, – спокойно произнес тот.
Рол сел и схватил бурдюк, выдавив оттуда струйку воды себе в рот. Затем вновь закрыл глаза и попросил:
– Скажи мне, что случилось.
– Михала нет, наверное, мертв. Русаф ранен, но будет жить, если рана не нагноится. Галлико… – Он заколебался. – Не думаю, что он доживет до вечера.
Глаза вновь открылись. В этот самый миг первый луч зари вылетел точно стрела изза горизонта над плоской местностью. И, попав в эти глаза, возжег в них сияние, в котором не было ничего человеческого. Затем край солнца показался над горизонтом, и глаза вновь стали просто глазами Рола Кортишейна, примечательными глазами усталого человека, и только. Крид забрал бурдюк, заткнул пробкой и выпрямился. Его собственные небольшие царапины повсюду на руках и плечах тоже требовали внимания.
– Мы вырезали у Галлико горящий комок и перевязали его как смогли, но они изрезали ему спину в клочья. Он потерял больше крови, чем какоелибо существо когдалибо на моих глазах. И жив. А они ее еще из него высасывали.
– Отведи меня к нему, – потребовал Рол. И встал, убрав в ножны дивную саблю. Он положил руку на плечо Элиасу, и тому пришлось сделать усилие, чтобы не съежиться от прикосновения.
– Ты помнишь, что ты совершил нынче ночью?
– Отчасти. Такое уже случалось прежде. Или нечто подобное. – Затем он слабо улыбнулся выражению лица Крида. – Я не дух, Элиас, и не демон. Тебе незачем меня бояться.
– Что же, в любом случае ты спас нам жизнь. Они нас всех умертвили бы, если бы ты не… Если бы этого не случилось.
Они пошли обратно к темной кучке людей, сбившейся на белой сияющей поверхности Стола.
– Бартоломео и Русаф хотят повернуть обратно к берегу и двинуться в Ордос. Они говорят, это место проклято.
– Они правы, – кротко заметил Рол, – но никто не повернет обратно.
Крид изучал его настолько тщательно, насколько мог. Это был тот самый Кортишейн, которого он узнал и научился ценить в последние несколько недель, но в нем появилось теперь и нечто иное. Нечто в первом помощнике с «Большого Баклана» стало тверже. Что бы ни случилось ночью, оно может повториться, и скорее всего повторится. Всегда ли белый крылатый свет отличит друга от врага, когда запылает, исторгаясь из людских глаз?
Они зароптали и попятились от него, когда он стал приближаться. Русаф, Бартоломео и даже Джуд Мохран. Галлико лежал у их ног, павший великан. Он повернул голову, и его глаза моргнули.
– Думаю, мы обязаны тебе жизнью.
Рол встал перед ним на колени, не обращая больше внимания на остальных.
– Можешь идти?
– Думаю, да. Другой вопрос, как далеко уйду.
