Пол Кирни - Знак Моря
Рол вытер пот с лица, противясь побуждению выпить еще воды и кляня себя за то, что не предоставил сторожить Галлико. Он был крайне утомлен, более того, едва жив, так что мысли в его голове едва шевелились. Он принялся счищать песок и пыль с пистолета рипарийца. Достав из кармана свернутый фитиль, Рол обнаружил, что тот почти сух, несмотря на предутреннее погружение в воду. Рол зарядил оружие, в его распоряжении имелись всего четыре свинцовые пули. Далее, заметив, что трут отсырел, он разложил волокна шерсти и коры на камне, чтобы просушить. После чего обнажил саблю и осмотрел сверкающий клинок. На нем виднелась та же тень бури, что и в глазах Рола, и нигде ни пятна ржавчины. Он провел пальцем по желобу с пылкой нежностью, затем наклонился вперед и поцеловал металл. Тот был освежающе холоден, и, касаясь его губами, Рол испытал трепет в чреслах вроде того, какой случается у мальчика, впервые случайно увидевшего наготу красивой женщины.
– Что ты, – пробормотал он, но оружие оставалось холодным и молчаливым. Он убрал клинок в ножны и ощутил через рукоять острую досаду.
Какаято часть его мозга продолжала работать, и, когда он снова открыл глаза, кругом была тьма. Воздух вокруг был прохладным и синим, но камень башни сохранил тепло, которое собрал в течение дня, и прикосновение к нему было приятным. Все остальные еще спали. Но двигалось нечто иное. Гдето рядом.
Вот опять. Едва слышный скрип на ступенях, точно ктото переставил ногу. Рол поднялся настолько осторожно, насколько позволяло то, что осталось от выучки Пселлоса, и бесшумно прокрался к лестничной площадке. Чернымчерно. Впрочем, если выглянуть в уцелевшее высокое окно, была различима бледная земля внизу, а в вышине сурово светились звезды.
Светлый краешек земной тверди обещал скорый восход луны, ожидался лишь совсем тонкий серп молодого месяца. В воздухе ни дуновения, чтобы прочистить запыленное горло, и когда Рол глотнул, язык оказался словно весь в оболочке песка.
Рол взглянул вниз по лестнице. Его ночное видение пронизало черноту, и та перестала быть глухой. Ктото стоял у подножия лестницы. Даже сверхъестественное зрение могло определить только то, что внизу человек или некто, ему подобный, с короткими ногами и длинными руками, очень изящными. Грубое бесформенное тулово и странно запавшая в плечи голова, почти как купол. Никакой шеи и ничего, намекающего на лицо. Но он знал, что существо за ним наблюдает. Он не боялся и, более того, испытывал нечто вроде сострадания.
– Кто ты? – спросил он. Существо исчезло так быстро, что он его почти потерял. Рол обнажил саблю, мгновенное спокойствие оборвалось и он ринулся вниз по лестнице. Выбежал наружу из проема с отсутствующими воротами и не останавливался, пока обширный и яркий свод ночного неба не оказался над ним повсюду, света оттуда лилось куда больше, чем по его представлениям могли дать звезды, хвосты кобыл и тонкие алмазные узоры по черному. Горторов Стол лежал вокруг него, пустынный, лишенный примет, а ближе неровными рядами и грудами рассыпались каменные обломки башни. Никаких признаков пришельца, ночной воздух холоден и тих.
У плеча Рола появился Галлико, скорый и бесшумный, несмотря на размеры.
– Что это было?
– Не знаю. Может быть, прачеловек. Никогда не видал ничего подобного.
Полутролль принюхался, и воздух вновь вышел из его ноздрей двумя серыми струйками.
– Да, они здесь были. Пора уходить. Может, они еще будут собираться какоето время.
– Галлико, от него не исходило угрозы. И он бежал от меня.
– Чтобы привести своих собратьев по стае, можешь не сомневаться. Они никогда не охотятся в одиночку. Идем, поднимем остальных. В башне больше не безопасно.
Отряд двинулся вперед через Стол, ворча изза того, что пришлось второпях прервать отдых, и дрожа от холода пустынной ночи. Все, кроме Рола и Галлико, спотыкались и попадали ногами в глубокие трещины, спеша на север. Было жгуче холодно, да и голод начал подрывать их силы, несмотря на то что они перекусили наскоро соленой рыбой прямо на ходу. Глоток воды каждый тоже получил, когда они неловко топали следом за Галлико.
– Что за спешка? – с досадой спросил Бартоломео. – У нас с кемто состязание?
– Да, – коротко ответил Галлико. – Не зевайте и держите наготове оружие.
– Кто на нас здесь нападет? – удивился Русаф. – Ящерицы? Жуки?
– Вон они, – произнес Рол, указывая. Галлико проследил за его рукой. Движение обнаружилось столь мимолетно, что впору было принять его за обман зрения, но полутролль кивнул.
– Подходят по левому борту.
– Я бы предпочел остановиться и подождать их, а на драться на бегу, – заметил Рол.
– Как раз этого им и надо от небольшой кучки вроде нас. Остановись всего на несколько минут, и они воспользуются этим, чтобы собраться сотнями. Нет, они вроде волков. Остановившаяся добыча их только распаляет.
– Да о чем вы двое болтаете? – зашипел Русаф.
– О местных жителях, – с тонкой улыбкой ответил ему Рол. – Они намерены нас посетить.
В десяти ярдах впереди потрескавшаяся грязная корка вздыбилась, точно отверзся люк, и оттуда высыпал рой теней, бесшумных и скорых, как змеи. Краткое мгновение ушло у Рола на то, чтобы вобрать в себя их черты, прежде чем он обнажил саблю. И та метнулась вперед в его хватке с различимым свистом, прозвучавшим, точно женский смех.
Головы у этих тварей были, точно у кротов, безглазые, с нежными рыльцами и часто шевелящимися ноздрями на самых кончиках. Ниже обозначались влажные отверстия, которые могли быть ртами. А в целом они оставались безликими. Тонкие руки завершались четырьмя пальцами и на каждом по длинному когтю. Тела их были серыми, брюхо светлей, а спина темней. Плечи и спины покрывала тонкая шерсть вроде щетины на небритом мужском подбородке.
Они явились со всех сторон, в целом около тридцати или сорока. Бакланцы обнажили кортики, лица их во тьме белели, точно кость.
– Держитесь, – велел Галлико, – образуйте кольцо и не пускайте их внутрь.
Пралюди кружили, испуская пронзительное улюлюканье, которое резало слух. Все новые их собратья мчались, рысили и косолапили через равнину десятками.
– Мы бы вполне могли остаться в башне! – И Галлико сплюнул. – Это чтото новое, такая численность. Никогда не видел.
Черное кольцо осады сомкнулось. Они сражались молча, отчаянно, отбивая тянущиеся к ним когти, вновь и вновь выбрасывая вперед сверкающие острые лезвия. Укол здесь, тычок там, резкий, полный ужаса вздох, когда Русаф увидел, что его рука разодрана от запястья до локтя. Рол подался влево, чтобы замкнуть кольцо. Это походило на схватку с кустом терна, который мечет буря. Пралюди подступали, отскакивали, подпрыгивали и ныряли, кидались вперед, пытаясь достать моряков когтями, затем рассеивались, пропуская задних. Рол бил по ним с нарастающим отчаянием, вновь и вновь попадая в пустоту. Уголком глаза он видел громоздящегося над всеми Галлико, стремительно молотящего кулаками. Бочка с водой соскользнула с его спины и упала наземь позади него. Он повернулся на миг, и твари пустыни, воя, повскакивали ему на спину. Другие пробрались у него под ногами и стали лупить по бочке, проламывая доски с треском и всплесками. Крид пригвоздил одного к земле, его кортик согнулся, достав позвоночник. Сабля Рола обрубила когтистую лапу, устремившуюся к его лицу, обладатель лапы пронзительно и жутко возвопил. Подняв рыло, он выплюнул ком жидкости, которая разбрызгалась по плечу Рола. Рол обезглавил существо одним долгим взмахом изогнутого лезвия Ланцета. Жидкость взметнулась двумя дымящимися струями из плеч, лишившихся головы. Едкий запах горелого вынудил Рола задержаться. Дым вился от плеча верхней рубахи. Пока он еще глядел, изумленный, боль ударила его, когда ихор прожег одежду и опалил кожу. Он громко вскричал. Точьвточь как если бы на плечо попал раскаленный уголь. Теперь твари пустыни стояли вокруг них плотно, точно живая изгородь, и отряд бился отчаянно, спина к спине, кортики так и мелькали. Галлико находился снаружи кольца, один из противников все еще удерживался на его спине, вновь и вновь всаживая когти в крепкие мышцы, так что кровь текла по спине, а затем прикладываясь к ранам влажным ртом и в блаженстве всасывая кровь. Полутролль дернулся, заметался и принялся крушить пралюдей, падавших искалеченными справа и слева. По всей его необъятной груди вились, потрескивая, ручейки дыма, и он ревел от боли и гнева, продолжая сражаться.
