Олег Верещагин - Последний воин
— Ты из Кардолана? — продолжал спрашивать рыжий. На этот раз кивком ограничился Гарав. — Храм посвящён тому, кто учил свободе и был за это проклят. Неназываемому.
Гарав отшагнул. Рыжий остался неподвижен, только усмехнулся:
— А мне-то показалось, что ты смел, кардоланец.
— Тот, кто прыгает с берега в щупальца спрута, чтобы доказать всему свету свою смелость, не смельчак, а дурак, — негромко ответил Гарав.
«Во! Как же так?! Открыто стоит храм Морготу!!! И это — здесь, а что ж дальше делается?!»
— Я же не тащу тебя в эти щупальца… Хотя знаешь — неужели тебе не любопытно?
— Любопытно, — согласился Гарав. — Например, что там такое наверху дымит?
Рыжий засмеялся. Понизил голос:
— Жжём заживо детей нуменорской крови… И юных девственниц.
— С вас станется, — отрезал Гарав.
Рыжий поклонился:
— Лехтэ. А ты?
— Гм, — оскалился Гарав.
— Ясно. — Лехтэ опять засмеялся, смех у него был красивый и хороший. — Ну а просто поговорить? В какой-нибудь таверне? Ну вот ради интереса? Вдруг ты немного поменяешь свои взгляды?
— Да я не сомневаюсь, что поменяю, — согласился Гарав. — Ты взрослый и умный. У тебя наверняка найдется три воза и тележка слов, чтобы мне доказать, что ваше дело правое. Поэтому я с вами буду разговаривать мечом.
— Такой разговор мы понимаем тоже. — Лехтэ чуть сощурился. — И всё-таки — почему ты боишься быть переспоренным?
— Вон солнце, — показал Гарав. — Вот земля, — он топнул ногой. — Вот мой меч, и за мной моя клятва. А самое главное, жрец Лехтэ, знаешь, что? Я знаю, что сторона, на которой я стою, — права. Понимаешь, это не доказывают. Это знают. И всё тут. Как ты знаешь, что вот — в чаше прокисло вино, а в этой — хорошее. Хотя, конечно, можно с подвешенным языком доказать, что вино не прокисло, а перешло в некое новое, даже более полезное качество, разве уксус не полезен? И так далее. Но уксус — это не вино. Не о чем говорить.
Жрец слушал. В его глазах, только что насмешливо-снисходительных, появилась золотыми искорками злость. Гарав видел её. И мысленно насмехался. Ну что, софистик (пришло откуда-то слово)? Тебя наверняка научили логично доказывать, что чёрное — это белое, а кушать навоз — способствует долголетию, и ты в этом можешь убедить кого угодно. А вот что ты станешь делать с тем, кто не собирается спорить с тобой, а просто стоит и смеется над тобой, держа руку на мече?
Эх, блин! Здорово-то как! Гарав от наслаждения даже пальцы в сапогах поджал. Вот такая она — настоящая жизнь! Не нужно доказывать своих дурацких юридических и моральных прав на свою родину, историю, веру — просто стой крепко и держись смело. И жди — не наряда ОМОНа, вызванного оппонентом (Пашка, да кыш же!!!), а — чего стоит он сам?
Лехтэ чуть поклонился. И, повернувшись, пошёл в храм — как ни в чём не бывало. Гарав улыбался ему в спину — открыто, широко. Потом крикнул:
— Передай привет Неназываемому, жрец! Где он там сейчас обретается?! Хххаа! — И, тоже развернувшись, пошёл по улице, громко и дерзко насвистывая Марш Золотой Гвардии. Шёл так, чтобы побольше задевать всех — локтями, мечом, — и идущие навстречу поспешно раздавались к стенам. А и пёс с ними! Если они терпят у себя храм Морготу — посторонятся, не убудет!
Он чувствовал себя так, будто выиграл тяжёлый бой. И воинственно вздёрнул голову, когда ему явственно преградили путь и раздался голос:
— О! Какая нежданная и приятная встреча! Приветствую тебя, оруженосец храброго, словно лев, и величественного, как скалы на краю пустыни, рыцаря Эйнора!
Гарав слегка недоумённо посмотрел на раскинувшего руки увешанного золотом толстячка в свободных ало-чёрно-золотых одеждах и круглой шапочке. Даже сандалии толстячка были украшены золотом и драгоценностями, а щекастая смуглая физиономия излучала самое искреннее расположение. Двое фиолетовокожих амбалов с палками слева и справа от него были совершенно равнодушны, тощий мужик с опахалом позади — уныл. Но нежданный знакомец показался на самом деле знакомым и самому Гараву… и, напрягши память, он тоже улыбнулся в ответ — невольно:
— Прости, почтенный купец, я не знаю твоего имени, но и правда помню тебя по Форност Эрайну. — Гарав чуть поклонился, на самом деле вспомнив, что с этим харадримцем разговаривал Эйнор — в тот день, когда ему, Гараву, покупали доспехи и коня.
— К чему храбрым воинам помнить имена купцов? — махнул сверкнувшей золотом и бриллиантами рукой харадримец. — Но всё-таки меня зовут Аганна. Всего лишь купец Аганна — недостаточно богатый, чтобы быть счастливым, и недостаточно счастливый, чтобы обойтись без богатства… Как благополучие славного Эйнора? Как живёт и здравствует юный Фередир, которому я когда-то подарил пони?
Купец показался Гараву забавным и вполне безобидным.
— И мой рыцарь, и мой друг Фередир здоровы, а вот насчёт пони не знаю, — улыбнулся мальчишка, но не стал распространяться о том, что они здесь. В конце концов, об этом будет скоро знать весь город, но… но лучше не от Гарава. Он лучше помолчит… — Послушай, купец Аганна, я, если честно, заблудился в вашем муравейнике. И хотя тут довольно интересно, но мне всё-таки хотелось бы выбраться на набережную…
— О, это далеко… — Аганна причмокнул губами и покачал головой. — Быстро носят тебя молодые ноги… Но в такую жару, да ещё с непокрытой головой, не стоит разгуливать по нашим улицам — даже если ты рождён в стране пекла, а не туманов и дождей… Солнце беспощадно к неосторожным. О! Может быть, ты, оруженосец, чьего имени я пока не знаю, согласишься воспользоваться моим гостеприимством — до вечера, пока не снизойдёт на эту грешную землю благословенная прохлада? А вечером мои слуги проводят тебя на набережную. Если хочешь, я даже предоставлю в твоё распоряжение свой паланкин, которым — велика моя глупость! — не воспользовался сейчас, из-за чего и напоминаю кита, выброшенного бурей на жаркие берега… Мой жалкий домишко не слишком далеко. А там нас ждут прохлада — насколько возможно в этом пекле, — холодное вино и приятная беседа…
— Меня зовут Гарав, — коротко представился оруженосец. Вообще-то он — а точнее, Пашка — хорошо знал, что нельзя садиться в машину к незнакомцам и принимать предложения посмотреть котят в подвале или взять вкусную конфетку. Но это и относилось к Пашке. Не к Гараву, у которого на поясе висели меч и кинжал. И не для красоты. Кроме того, этот Аганна на самом деле был знакомым Эйнора. — И я с благодарностью принимаю твоё предложение об отдыхе у тебя дома, почтенный купец, — заключил он.
