Олег Верещагин - Последний воин
Эйнор тоже поднялся и поклонился Эльдакару. Потом, в каком-то порыве взяв его за запястья, сказал горячо:
— Не жалей! Власть — игрушка для дураков, пища для негодяев, для истинно Человека она — оружие. Сейчас ты нанёс такой удар Тьме, от которого она, даст Судьба, не оправится уже никогда!
Эльдакар сам неожиданно смутился, глядя на взволнованного нуменорского рыцаря. Освободив руки мягко, почти нежно, он кашлянул, пожал плечами, разлил по бокалам вино и, подняв один из них, сказал негромко, но ясно, с заблестевшими глазами:
— За Соединённое Королевство Запада и его будущего Короля — на вечные времена! — И, выпив, предложил: — А теперь пойдём да и треснемся копьями как следует! Ты разогнал своих оруженосцев, но я тебе одолжу кого-нибудь. Надо же всем рассказывать, чего ради я прискакал в твой лагерь! И кстати — жди ещё гостей и готовься получать синяки. Турнир так турнир!
Глава 15, в которой рассказывается о полезности традиционных взглядов на религию и секс в плане политики и личной безопасности
С огромным удовольствием Гарав обулся бы в сандалии. Сапоги, хоть и тонкие, мучили ногу в здешней жаре, как настоящее орудие пытки. Хорошо ещё, что Эйнор счёл вполне допустимым ограничиться верхней туникой на голое тело.
На шумном, кипящем народом базаре они с Фередиром закупили всё «по списку» и свалили это на одного из вертевшихся рядом юрких темнокожих мальчишек, готовых за фартинг утащить на спине хоть быка. Фередир сам вызвался проводить носильщика в лагерь, тем более что у него разболелся свежий перелом, а Гарав сказал, что побродит по городу и посмотрит — пусть не беспокоятся сильно, ничего с ним не случится. Вот и бродил уже много часов, удивляясь разнообразию стилей, временами охлаждая голову и руки в фонтанах (благо, они тут попадались часто) и прицениваясь к разной ерунде, даром ему не нужной. Хотя некоторые вещицы было соблазнительно купить — как правило, разные изящные мелочёвки-безделушки или книги. Одну Гарав не удержался — купил, это был «Бестиарий Белерианда», считай фантастика. Белерианда-то уже давно нет… Миниатюры изображали разных чудищ и страшилищ, к каждой было сделано подробное пояснение, а сама книга хорошо вмещалась в поясную сумку. Владелец книжной лавки немедленно попытался навязать оруженосцу ещё несколько томов по животному миру, в том числе «О выращивании, выкармливании и дрессировке боевых мумаков», судя по картинкам больше напоминавшей роман-хоррор. Кто и зачем переводил этот труд на адунайк — было неясно, но от покупки Гарав отказался, а потом ещё и обнаружил, что, кажется, заблудился.
Он прошёл рядами огромного базара — слишком шумного, слишком бурного. Задирая голову, посмотрел на проплывавшего мимо слона. Слон Гараву не понравился — слишком много морщинистой кожи, слишком тупой взгляд, вообще всё «слишком», хотя восседавший наверху в роскошно убранной башенке тип, несомненно, считал себя Вершиной Мира и Потрясателем Чего-Нибудь-Там-Громадного. В толпе тут и там попадались стражники, легко одетые, в цветах Крепости, всегда тройками: два чернокожих с солидными палками, белый с коротким мечом.
Ничего страшного в том, что он заблудился, в целом, не было. Потерялся — найдусь, решил оруженосец спокойно. Тем более что за базаром впереди — только пересечь узкое кольцо площади — оказался какой-то интересный храм. Кстати, вообще первый виденный тут Гаравом «культовый центр».
На выходе на площадь Гарав буквально столкнулся с тремя морэдайн. Молодой мужчина, старик с гривой иссиня-белых волос и вислыми усами и мальчишка — однолеток Гарава, все трое — в ярких одеждах с множеством украшений, при оружии — остановились, меряя взглядами Гарава, герб на его одежде. Потом расступились, лишь мальчишка надменно выставил меч, чтобы Гарав вынужденно шагнул в сторону, и сказал на адунайке:
— Выбирай дорогу, ана.[52] Подальше от наших путей.
Гарав остановился и жёстко перекрестил ножны Садрона с ножнами меча мальчишки-морэдайн. Нажал, заставив его покачнуться. Сказал с издёвкой:
— Длинный меч в ногах путается, длинный язык в речах заплетается. Я не ана, а йотеод.
Мужчина-морэдайн положил руку на плечо мальчика. Тот сверкнул синими глазами, отвернулся от Гарава. Гарав уступил дорогу старику, чуть поклонился.
— Ты знаешь вежливость, — скрипуче сказал тот. — Благодарю.
И пошёл с площади, рукой указав младшим: за мной. Те ушли не оглядываясь — мальчишка, впрочем, явно хотел, но отец (или старший брат?) плотно держал руку у него на затылке. Гарав не позволил себе усмехнуться вслед — это было бы некрасиво — и пошёл вперёд, к храму. Кстати, кажется, морэдайн шли оттуда.
Храм был из чёрного камня — округлый купол с широким выступающим ребром по ободу поддерживали толстые колонны, стоявшие так густо, что казались волнистой стеной. На самом деле между ними оставались проходы — в каждый вполне мог войти человек. На самом верху, на куполе, наверное, была площадка — по крайней мере оттуда поднимался тонкой струйкой чёрный дым. Храм стоял на постаменте из кольцевых ступеней — широких и невысоких.
— Странно… — пробормотал Гарав, рассматривая мощную архитектуру, напоминающую диковатый военный шлем.
— А что кажется тебе странным, мальчик?
Он обернулся. Рядом с ним стоял рыжеволосый молодой мужчина. В просторной одежде, в сандалиях, но с мечом на поясе. Загорелый, однако белый, с внимательными светло-карими глазами. Он смотрел на оруженосца с интересом, и Гарав кивнул наверх:
— В храме нет ни одной двери, но в то же время в него можно войти откуда угодно.
— В этом и замысел, — улыбнулся мужчина. — Дверь можно открыть, а можно и закрыть. Нет дверей — нечего открывать… но и закрывать нечего, а каждый ищущий найдёт свой путь, с какой бы стороны он ни пришёл, — поднимайся по ступеням и входи тем путём, который лёг тебе под ноги; все они открыты и все они одинаково ведут в Храм, хотя на первый взгляд люди их часто не видят. — И он указал на здание красивым плавным жестом.
— Вы служитель Храма? — уточнил Гарав. Рыжий кивнул. — А кому он посвящён?
— Он тебе нравится? — Рыжий скрестил руки на груди и чуть склонил голову к плечу.
— Ну… он интересный, — согласился Гарав. — Я бы не остановился посмотреть, если бы он не понравился.
— Ты из Кардолана? — продолжал спрашивать рыжий. На этот раз кивком ограничился Гарав. — Храм посвящён тому, кто учил свободе и был за это проклят. Неназываемому.
Гарав отшагнул. Рыжий остался неподвижен, только усмехнулся:
— А мне-то показалось, что ты смел, кардоланец.
