Святослав Логинов - Черная кровь
Тейко безучастно слушал эту воркотню. Не оставалось мочи ни идти, ни биться. Был бы один – вообще бы никуда не пошёл – лёг на землю и умер. Не отпускало его воспоминание: как бежали от него согнутые, вот так же бежали – женщины с детьми. А он гнался и никому не позволил уйти. Весело тогда было. А сейчас его гонят, и не у кого просить помощи и защиты. Не у Краги же… А об остальных и вовсе вспоминать не хочется. Бабы с детишками да девки. Линга тащит двоих малышей: родную дочь и приёмную, которую Ромар из-под самого Тейкова топора вырвал. Из сил выбивается, а не бросает приёмыша, дура… Калинка ей помогает – она всем по очереди помогает. Тоже дура. Её-то что держит в чужом роду? Как ни старайся, а Малона не воскресишь. Или думает, что вместе легче уцелеть? Вместе врагу на глаза попасть легче…
На днёвку отрядец валился в рощах или забивался в кустарник. Но и ночью, в глухой тьме, идти было нельзя. Поэтому старались выходить при свете, но незадолго до заката, когда злодеи уводили своих птиц на ночёвку. Так шли три дня, отмахивая за сутки изрядные куски, но в конце концов, как и предвидел Тейко, напоролись на беду.
Время было вечернее, лик Дзара только спрятался за край земли, но ещё на полнеба сияли багрецом вечерние облака. И света было достаточно даже для круглых птичьих глаз. За эту ночь Крага рассчитывала добрести к цели. Лес уже был виден на горизонте, стена его была такого тёмного, грозового цвета, что ни у кого не возникало сомнений, что это не очередная рощица, каких они прошли уже немало, а настоящая извечная чаща, что тянется до гор на западе, а на восходе и вовсе границ не имеет.
Беженцы уже прошли немалое поприще, заросшая вербой балка, где они хоронились днём, осталась далеко позади.
– А вон никак и Сборная гора, – говорила Крага, указывая рукой вдаль, где ровная линия леса вздымалась округлым холмом. – К утру на месте будем, а там и своих сыщем…
Испуганный вскрик прервал старуху.
Со стороны заката, чётко прорисовываясь на фоне пламенеющего неба, мчалась одинокая диатрима. В какой-то стычке она потеряла своего всадника, отбилась от стаи, закружив в незнакомых, сильно заросших местах, и теперь носилась по округе, мучимая страхом и голодом. Углядев желанную добычу, она громогласно заклекотала и, раззявив клюв, ринулась к людям. Случилась паника. Кто-то метался, кто-то кричал отчаянно. Тейко стоял, тупо глядя на спешащую смерть, и даже руки не мог поднять.
Калинка подскочила к нему, вырвала из ослабевшей руки копьё, встала, уперев древко в землю.
– Из лука бей! – закричала она. – Я прикрою!
Дрожащими руками Тейко потянул из-за спины лук.
И в это время вперёд выступила Крага. Не шагнула, не вышла, а именно выступила. Никогда не удавалось ей такое на родовом совете или вообще там, где требовалась гордая осанка. Не терпящим возражений голосом она отдала приказ:
– К лесу уходите, только неспешно, а то за бегущими птица кинуться может! Все уходите! А мне с этой тварью поговорить надо. Слово у меня для неё есть.
Словно заворожённые, люди двинулись к далёкому лесу. Старуха, убедившись, что приказ выполнен, зашагала навстречу стремительно вырастающему силуэту.
– Эй, желторотая! – крикнула она, замахнувшись клюкой. – Я тебя!.. Только попробуй тронуть моих внуков! На вот, меня жри…
Птица налетела, ударила, затанцевала на месте, защёлкала клювом, раздирая ещё бьющееся человеческое тело.
Уцелевшие люди, поминутно оглядываясь, спешили к лесу.
Таши и Уника уходили к лесу вместе с большой толпой – чуть не две сотни беженцев, в основном бабы и малышня, но и взрослых мужчин оказалось человек сорок. Первый день и впрямь бежали толпой, а потом за дело взялся Мугон, и толпа превратилась в отряд, беженцы – в переселенцев.
За четыре дня дошли к Сборной горе. Выслали разведку, но никого не нашли – видно, первыми явились. Не может же такого быть, чтобы им одним спасение найти довелось. Значит, прочие припозднились, не добрались покуда.
На поляне спешно соорудили шалаши, набросали вал из колючих берсеньевых кустов. Сыскали воду. Родник бил как ни в чём не бывало, ничего не зная о несчастьях, приключившихся на юге.
На второй день Мугон отобрал людей и двумя отрядами послал их на поиски отстающих. Жутковато было выходить за пределы спасительного леса, туда, где кружили голодные птичьи стаи, но никто из воинов даже губ не покривил, понимали, что так и должно быть, сами прежде приказа готовились в путь. Уходил на поиски и Таши. Уника оставалась с матерью и двумя младшими сёстрами. А вот братья Уники не дошли к Сборной горе, полезли мальчишки в бой – и не вернулись живыми.
Ташиному отряду, где старшим был Парат, повезло – уже к вечеру они встретили ещё одну группу беженцев и тоже немалую – почти полсотни человек. К великой радости Таши, среди этих людей он увидел Ромара; выжил безрукий чародей среди смертельной круговерти. С найденными поделились водой и обещали проводить их к месту сбора. Одну ночь всё равно предстояло провести в лесу, и потому люди остановились на ночёвку еще засветло, благо подвернулся распадок, так густо заросший ивой и молодыми берёзками, что туда ни одна диатрима и на полклюва не втиснулась бы.
Ромар немедленно взялся за гадание, но быстро смешал амулеты и подошёл к Таши:
– Что-то мне это место не нравится. Смертью кругом пахнет.
– Сейчас смертью повсюду пахнет, – произнёс Таши, не то соглашаясь с учителем, не то возражая ему.
– Нет, здесь что-то особое. Пройдём-ка малость вперёд, посмотрим, что там творится.
Таши спросился у Парата и, получив разрешение, пошёл вслед за Ромаром, который уверенно направился в сторону таинственной опасности, предсказанной резными фигурками. На самом краю зарослей они остановились. Последний лоскут великого поля лежал перед ними. Вдалеке синел лес, и там уже не рощи будут среди полей, а поляны посреди чащи. Здесь в цепком рукопожатии встречались великая степь с великим лесом. Благодать и проклятия обеих стран сходились в этом месте. Гепард мог встретиться в этих местах с рысью, а лось с дикой кобылицей. На этом рубеже кончались владения детей зубра и начиналась земля незнаемая.
Затаившись в кустах, Ромар зоркими глазами обводил простор. Таши тоже вглядывался в даль, хотя и понимал, что соперничать с Ромаром ему не приходится. И конечно же, первым заметил недоброе Ромар. Старик внезапно побледнел и беззвучно шепнул в ухо Таши:
– Гляди!
И как всегда после того, как Ромар укажет, на что смотреть, в глазах прояснело, и Таши увидел зверя. То есть видел он его и прежде, зверь был слишком огромен, чтобы не заметить его, но обманутому взгляду представлялось, будто это пригорок возвышается невдалеке. Серая шерсть сливалась с побитой заморозками травой, а медленные, ленивые движения чудовища можно было заметить, только если специально вглядываться в них.
