Ольга Онойко - Дети немилости
За ночь стало прохладней. Теперь ветерок из окна не остужал, а наоборот, нес с собой дневной жар.
– Давайте закроем окно! – предложила Сайет. – А то холод уйдет. Это потому холодно, что схемы ночью писали, я видела, как их писали, по крышам ходили, так занятно!.. А вы одна едете? Я одна еду, маменька не хотела отпускать, а я...
Кружева так и танцевали на ее плечах.
Неле думала.
– Ах, простите! – Истефийка всплеснула руками и даже вскочила. – Может, вы риеску не очень хорошо знаете, а я все болтаю и болтаю. Только я аллендорский плохо знаю, если честно, всего несколько фраз, я...
– Нет, – сказала Неле, стараясь быть вежливой. – Я понимаю.
– Ах! – снова заулыбалась Сайет. – Это замечательно, замечательно! Не хотите ли чаю? Заклинания к вечеру ослабеют, опять станет жарко, в Хотохоре будут писать новые, а пока холодно, так замечательно пить теплый чай! Вечером будем пить холодные напитки, я вас угощу...
– Да, – согласилась Неле, – хорошо попить теплого...
Сайет все щебетала что-то, выставляла на столик домашние припасы в белоснежных салфетках и плетеных корзиночках... Неле смотрела на нее и не могла понять, в чем дело. Истефийка, свежая, нарядная и приветливая, не нравилась ей. Что дурного в веселой девушке? Но чем больше суетилась Сайет, тем внимательней смотрела на нее горянка – так, как учили ее смотреть воины Таяна.
«Непонятно», – думала она. Странное чудилось, но с чего?
В конце концов Неле решила, что ей кажется. Не по своей воле отправившись на край света, она готова была подозревать всех и вся, и вот подозрения, как гончие, набросились на легкомысленную соседку. Это даже смешило: стоило только представить, как перепугается Сайет, если Неле станет выказывать свои чувства. А сказать по чести, соседство с истефийкой было куда приятней, чем с Лонси. Маг все время кис от уныния и боязни, Сайет же радовалась жизни. И услужлива была она, и вежлива: сама приготовила питье, поделилась печеньем. Единственный ее недостаток заключался в чересчур быстром языке. Неле предстояло еще несколько дней делить с Сайет крошечную комнатку в вагоне, потому надо было быть учтивой и уж всяко не смотреть на южанку волчицей.
Сайет с улыбкой подала Неле чашку. Неле поблагодарила.
Она смотрела, как красиво ест Сайет, откусывая крохотные кусочки, как пьет, и на прихотливо выгнутой ручке чашки сложенные пальцы ее похожи на птичье крыло.
Потом опустила глаза.
Сомнений почти не оставалось.
...Стучали колеса. Поезд подрагивал, чуть-чуть скользила по столу стеклянная чашка. Неле поднялась, неуклюже повернулась, пытаясь достать с высокого крючка полотенце, и задела бедром стол.
Чашка свалилась.
Сайет, конечно, не поймала ее – не в том ранге была она, чтобы допускать настолько глупые промахи; но по тому, как двинулись ее плечи, как дрогнули тонкие пальцы, Неле мигом поняла, что пальчики эти могут поймать не только падающую чашку, но и стрелу, и горло раздавить при надобности смогут... Сайет вновь засуетилась, отчаянно щебеча, как подобает легкомысленной девице, сбежавшей от маменьки в университет. Всплеснула руками, горестно вскрикнула – но не тотчас, а припозднившись на мгновение, словно прицеливалась. Неле утвердилась в своей догадке. «Ты такая же барышня, как я, – внутренне усмехнулась она. – Тень. Скорпиониха».
Вытерев пролитый чай и извинившись, она протерпела еще с минуту, а потом встала и направилась в конец вагона. Миновав уборную, Неле прошла в соседний вагон, благо, был уже полдень, и смотрители пропускали; она шла, пока не пришла в вагон третьего класса.
Было тут людно, грязно и шумно. Оглушительно кричали разыгравшиеся дети, пили что-то мужчины, сгрудившиеся у дальнего окна. Квохтали куры в клетках. «Ты не пойдешь за мной сюда в белых туфлях, – мстительно подумала Неле. – Постереги лучше вещи. В самый раз для тебя занятие».
В третьем классе скамьи были жесткие, и перегородок не ставили, и попахивало скверно, и о прохладе никто не позаботился, но ехать оказалось куда любопытней. Можно было разглядывать людей, и это не казалось им чем-то дурным. Нарядные дамы в первом классе, очень вежливые, подле горянки становились вежливыми до полусмерти, а здесь никто не косился на ее старые штаны и голые руки. Неле не любила, когда косятся, а отсутствие подушек и красного дерева ее не волновало.
Кур везла старая женщина, не очень чистая, но добродушная и ласковая. Куры были дорогие несушки, не как-нибудь, а для улучшения породы. Племянник старушки держал ферму под Цестефом. Жена у него была расчудесная, а уж дети так просто золотые. Слушая словоохотливую старушку, Неле помогла ей выбрать из клеток и выбросить грязную солому. Хозяйка подмигнула, пошарила немного среди встревоженных кур и сунула Неле в руку шершавое, теплое еще яичко.
К вечеру ожидалось прибытие в Хотохор.
– Господин Кеви. Господин Кеви!
– Да?.. – машинально отозвался Лонси; за окном бежал однообразный степной пейзаж, и маг как завороженный смотрел в рыжеющий горизонт.
– Не хотите ли аллендорских газет? Третьегоднишние, привезли в Хотохор атомником. Не беспокойтесь, они входят в стоимость билета.
Остроглазый пожилой смотритель так нахваливал эти газеты, точно всучить их Лонси было для него делом чести. Хотел, что ли, услужить путнику на каждый грош, заплаченный за того суперманипулятором? Маг успел подумать, что ехать первым классом удобно в одном смысле и не очень удобно в другом. В детстве родители пару раз возили его на запад, к Зеленому морю, и мальчишкой Лонси расстраивался, что билеты куплены всего лишь во второй класс. Пожалуй, родители были правы.
– Спасибо, – сказал он. – Есть ли «Слово Ассамблеи»?
– Конечно!
Разукрашенная виньетками газета легла на столик, как скатерть. Смотритель сказал, что в Хотохоре на поезд уже поднялся сосед господина Кеви по комнате, сейчас он с женою и дочерьми в дамском вагоне.
Лонси без интереса пробежал глазами по заголовкам. Сообщалось об успехах Службы исследований, на второй странице была громаднейшая беседа с выдающимся молодым ученым господином Мерау. Лонси не читал речей Оджера про эксперименты и перспективы; в глаза бросился один из последних вопросов корреспондента: что господин Мерау думает о слухах, ходящих в магическом сообществе? Поговаривают, что суперманипулятор Маджарт назначит его своим преемником.
«Я не обращал особого внимания на сплетни, – отвечал Оджер. – Меня, впрочем, не слишком интересуют должности».
Лонси сложил газету и прибрал ее подальше. Подпер кулаком подбородок и упрямо уставился в окно. Вид бестенной степи резал глаза; маг мучительно щурился и смаргивал. Он образованный человек и, конечно, легко освоит дело младшего секретаря посольства. Хотелось бы, однако, знать, аннулирован ли его диплом. Может, комиссия все же смиловалась? По крайней мере подождет, не увеличатся ли способности господина Кеви вблизи Истока?
