Андрей Орлов - Первый среди крайних
Он был не одинок в своих терзаниях. Спина у Вереста пока держалась, но подозрительно постреливало в ухе.
– Не слечь бы дружно, – пробормотал он, выползая из пещеры. Малая нужда гнала на свежий воздух.
За скалой что-то упало, покатился камень, запищала живность. Верест выглянул из-за выступа. Мелкий зверек, прижимаясь к земле пушистым тельцем, юрко шмыгнул в расщелинку. Но писк продолжался – с каким-то истеричным детским надрывом. Оружия при себе не было, но Верест чувствовал – не понадобится. Он прокрался вдоль стены и осторожно высунул нос.
На узкой площадке между бесформенными каменными махинами копошилось странное существо. В отличие от памятного черноклюва, оно не вызывало ярого неприятия. С когтей до головы существо покрывал зеленый детский пушок. Недоразвитые крыльца громко хлопали, но взлететь не давала лапа, застрявшая в расщелине и придавленная острым камнем. Судя по всему, он неудачно спикировал на зверька, шмякнулся о скалу и втиснулся в гигантский валун, расколотый на фрагменты. Аэродинамика, стало быть, хреновенькая. И мозгов не нарастил.
«Кого-то мне напоминает это чудо в перьях, – озадачился Верест. – Ну, точно! Динозаврика Динка из мультика. Такой же губошлеп».
Но тот детеныш-игуанодонт из мультика был гладким, без крыльев и адаптирован для детишек. Создание, напротив, никто не адаптировал. Голова напоминала утиную, но с многочисленными шипами на макушке. Глаза большие, жалостливые, пасть беззубая и уже загребущая. Подвижный хвост, вытекающий из туловища и обрывающийся раздвоенным, точно у двухвостки, концом, ожесточенно лупил по камням.
В паузах между призывами существо обнаружило присутствие человека. Коровьи глаза умоляюще распахнулись, сделались такими беспомощными, что Вересту стало не по себе. Он поколебался, но подойти не решился. Поспешил справить нужду и ретировался в пещеру. Арика, проснувшись, сидела, нахохлившись, натянув на уши шапчонку. Толмак угрюмо шевелил плечами. Коротышка давил пятками каких-то карманных монстров, шевелящих усами, чье убежище разрыл под сталагмитом.
– Я не эксперт, – признался Верест. – Но, думаю, над нами потерпел аварию маленький дракончик. Жалко пацана.
– Врешь, – вздрогнула Арика.
– Вру, – кивнул Верест. – Но для утенка он, пожалуй, великоват. Толмак, не хочешь взглянуть?
– А какой он? – спросил Толмак.
– Зеленый. Весь в пуху.
Щелкнули челюсти. Ворчун с аппетитом разгрыз обитателя «муравейника».
– Точно, это он, – Толмак оставил в покое свои плечи и взялся за раскиданные вещи. – Пойдемте, друзья, полюбуемся на перевал. Заодно подсобим нашему пернатому другу.
Дракончик лежал, положив грустную мордашку на здоровую лапу с перепонками. Он уже не пищал – сиротливо всхлипывал. На глаза улеглись красивые ресницы с тройным объемом. Услышав шаги, звереныш вздрогнул. Глаза раскрылись, заблестели. Шевельнулись шипы на макушке, за ними – крылья, сведенные вертикально в одну плоскость.
– Э, да он совсем крохотулька, – протянул Толмак. – Карапуз. Месяцев шесть от роду. Ну что, коллеги, выручим ребенка? Не бойтесь его, он совсем несмышленыш.
– Какое чудо, – с сомнением произнесла Арика, проводя рукой по цыплячьей шерстке. Дракончик мелко дрожал.
– Не чудо, а мудо, – буркнул Прух. – Ладно, девчонка, отойди вон туда, а мы попробуем раскапканить этого лопуха.
Поднатужившись, Толмак с Верестом крутанули глыбу, а Прух забрался в щель и принялся выколупывать застрявшую лапу.
– Никакой он не пацан, – ворчливо прокомментировал из щели. – Форменная пацанка…
А дальше был абзац. Исполинское чудовище с ревом пикирующего бомбардировщика, рассекая воздух, рухнуло на площадку!
Охотника чуть не пришпандорило пикообразными перепонками на крыльях. Он отлетел к стене, выронив арбалет. Крик застрял в горле. Верест отшатнулся, когда шипасто-чешуйчатая гадина с костным гребнем на затылке повернула к нему голову, распахнув пасть. Разбить позвоночник не боялся – рюкзак предохранит, кувыркнулся через голову. Струя горячего воздуха из пасти шарахнула по затылку. Он тоже втемяшился в стену, разбив нос.
«Ну, вот и отбегались, – мелькнула заключительная мысль. – Тотальная гибель, как говорят страховщики…»
На площадке творилось что-то невообразимое. Освобожденный дракончик, потешно визжа, катился к пещере. Кошмарное существо, размахом крыльев перекрывшее небо, правило бал. Глаза метали молнии, крылья били по камням. Коротышка, прикрыв ручонками голову, жутко выл – гигантские когти на сгибе крыльев, размером с крюк башенного крана, впились ему в шиворот и пытались выдернуть из трещины. Но теперь уже Прух застрял.
– Идиот! – орал он, пуча глаза. – Гадина безмозглая! Какого хрена ты меня тянешь! Мы же спасли твоего змееныша! Тварь ты неблагодаа-а-арная!!!
Дракон Чао, видимо, не обладал избытком интеллекта, перебиваясь по жизни материнскими инстинктами. Он рвал коротышку из трещины, изрыгая свои драконьи проклятья. Волны горячего воздуха носились по площадке. Лохматый Ворчун отважно прыгал, пытаясь ухватить дракона за интимное место. Виновник торжества пищал где-то на склоне. Толмак стонал, Верест моргал и ничего не мог поделать: от удара тело стало ватным.
Коротышка уже вывинтился из трещины. Еще мгновение – и взмоет. А там гадай, что у Чао на уме: то ли сбросит на скалы, то ли унесет в гнездо в качестве деликатеса для всей семьи.
Пропела струна. Это Арика, находящаяся в стороне от куража, пошла на «драконовские» меры. Дотянулась до арбалета, оброненного Толмаком. Зарядить стрелу – движение ворота, целиться почти не надо – в такую рожу, да промахнуться? Стрела воткнулась в кончик носа, где не было ни шипов, ни панциря. Эффект – как если бы человеку в нос воткнули иголку. Чудовище замотало головой, разжало когти и воспарило на пару метров. Коротышка со шлепком растянулся на валуне. Но подскочил, как на пружинке, полетел в проход, давя незадачливого дракончика. Чао, бамбино…
Остальные, пока выдалась минутка, понеслись за ним.
Этот ужас их преследовал неотступно. Едва успели влезть в пещеру (Ворчун, храбро тявкая, лез первым), как дракон спикировал в ущелье и яростным шипением сообщил, что тоже не прочь присоединиться к компании.
Они сидели, прижавшись друг к дружке, унимая дрожь.
– Даже не знаю, что и сказать… – простучал зубами Прух.
– Скажи в иносказательной форме, – посоветовал Верест. – Среди нас женщины.
– Нашим женщинам впору ставить памятник, – грустно заметил Толмак. – Ты умница, девочка. Мы чтим твою отвагу и хладнокровие.
– Помним и любим, – простучал Прух.
– Ненавижу эту вашу отвагу, – всхлипнула Арика. – Дайте же, в конце концов, умереть спокойно…
