Керстин Гир - Таймлесс. Рубиновая книга
Гидеон предостерегающе кашлянул, и мистер Джордж прекратил смотреть в пустоту. Он продолжал:
— До сегодняшнего дня мы считали, что они решились на этот шаг в сентябре, за пару недель до твоего рождения. Находились они тогда здесь, в Лондоне.
— Но как бы они тогда смогли узнать моё имя!
— Правильно, — сказал мистер Джордж. — Поэтому теперь мы работаем с версией, по которой они прыгнули в прошлое после твоего рождения.
— По причине, которая нам неизвестна, — добавил Гидеон.
— Но предстоит ещё разобраться, откуда Люси и Пол знали твоё имя и были осведомлены о твоём предназначении. Так или иначе, Маргарет Тилни не захотела иметь с нами дела.
Я задумалась.
— Как же нам теперь достать её кровь? — о боже, неужели это я такое сказала? — Вы же не станете применять силу, правда? — моё воображение уже нарисовало мне Гидеона с наручниками в одной и огромным шприцом в другой руке. Радужное представление о прекрасном принце сильно подпортилось.
Мистер Джордж покачал головой:
— Одно из Двенадцати Золотых Правил хранителей гласит: применять силу только в том случае, когда всё другое — переговоры и мирное урегулирование — произвести невозможно.
Поэтому давайте всё же попробуем исполнить просьбу Маргарет. Мы пошлём к ней тебя.
— Чтобы я её уговорила?
— Чтобы мы поняли, что она знает и чего хочет. С тобой Маргарет пойдёт на контакт, она же сама так решила. Нам нужно знать, что она тебе скажет.
Гидеон вздохнул.
— Из этого ничего не выйдет. Но я устал убеждать в этом остальных. Они считают иначе.
— Именно. Поэтому мадам Россини уже шьёт тебе симпатичное платьице для лета 1912 года, — сказал мистер Джордж. — Ты должна познакомиться со своей прапрабабушкой.
— А почему именно в 1912 году?
— Мы выбрали этот год совершенно произвольно. Но Гидеон предполагает, что вы можете попасть в ловушку.
— В ловушку?
Гидеон ничего не сказал, он только посмотрел мне в глаза. Вид у него был мрачный.
— По законам логики это совершенно исключено, — сказал мистер Джордж.
— Зачем кому-то необходимо нас поймать?
Гидеон наклонился ко мне:
— Подумай сама: первый хронограф во власти Люси и Пола. Уже десять из двенадцати путешественников во времени в него внесены. Чтобы завершить Круг и достичь тайны им нужна лишь твоя и моя кровь.
— Но… ведь Люси и Пол как раз пытались помешать тому, чтобы Круг завершился и тайна открылась, — сказала я.
Мистер Джордж и Гидеон снова обменялись красноречивыми взглядами.
— Так считает твоя мама, — сказал мистер Джордж.
Так до настоящего момента считала и я.
— А вы думаете по-другому?
— Посмотри на это с другой стороны: а что, если Люси и Пол хотят использовать тайну только в своих целях? — спросил Гидеон. — Что, если именно поэтому они и украли хронограф? Тогда единственное, чего им недостаёт, чтобы победить графа Сен-Жермена — это нашей крови.
Некоторое время я вникала в его слова. Затем я сказала:
— А встретить нас они могут только в прошлом. Поэтому, чтобы взять нашу кровь, они должны заманить нас куда-нибудь?
— Возможно, они считают, что должны силой взять у нас кровь, — сказал Гидеон. — Точно так же, как и мы знаем, что они никогда не дадут нам взять их кровь добровольно.
Я подумала о мужчинах, которые напали на нас вчера в Гайд-парке.
— Точно, — сказал Гидеон, как будто прочитав мои мысли. — Если бы им удалось нас убить, они бы забрали столько нашей крови, сколько вздумается. Остаётся только выяснить, как они узнали о том, где нас искать.
— Я знаю Люси и Пола. Это просто не в их стиле, — сказал мистер Джордж. — Они выросли на Двенадцати Золотых Правилах хранителей. И совершенно точно, они не отдали бы приказ об убийстве своих собственных родственников. Они тоже за переговоры и по…
— Вы знали Люси и Пола, мистер Джордж, — перебил Гидеон. — Но кто может сказать наверняка, кем они стали, когда выросли?
Я переводила взгляд с одного на другого.
— В любом случае, было бы интересно узнать, чего от меня хочет моя пра-прабабушка, — сказала я. — К тому же, как это может оказаться ловушкой, если мы сами выбираем время для нашей встречи?
— Мне тоже так кажется, — сказал мистер Джордж.
Гидеон сдался. Он вздохнул:
— Да. И решение уже принято.
Мадам Россини натянула на меня длинное белое платье. Оно было в ромбик, сверху было пришито что-то вроде матросского воротничка. На талии мадам Россини повязала мне широкую ленту из небесно-голубого сатина. Она была сделана из того же материала, что и оборка, закрывающая шов между воротничком и застёжкой.
Когда я поглядела в зеркало, то немножко разочаровалась. Вид у меня был какой-то чересчур кроткий. В таком наряде я напоминала себе послушниц из монастыря Святого Луки, куда мы иногда ходили на воскресную службу.
— Моду 1912-го, конечно, нечего и сравнивать с экстравагантностью рококо, — сказала мадам Россини, вручая мне кожаные сапожки на застёжках. — Женские прелести скорее скрывали, чем показывали. Я так считаю.
— Я тоже так считаю.
— Осталась только причёска, — мадам Россини усадила меня на стул и принялась расчёсывать мои волосы на косой пробор. Затем она зачесала назад каждую прядь отдельно.
— Это не слишком ли… э-э-э-м-м…. пышно у меня над ушами?
— Так и должно быть, — сказала мадам Россини.
— Но почему-то кажется, что так мне не очень идёт. А вы как думаете?
— А я думаю, что тебе идёт совершенно всё, маленькая моя лебёдушка. Кроме того, это же не конкурс красоты. Речь идёт о…
— Достоверности. Я знаю.
Мадам Россини засмеялась.
— Браво!
На этот раз за мной пришёл доктор Уайт. Он забрал меня, чтобы отвести в подвал, где стоял хронограф. Доктор Уайт смотрел на меня исподлобья, хмурый, как обычно. В противоположность ему маленький Роберт встретил меня радостной улыбкой.
Я улыбнулась ему в ответ. Он был таким милым, со своими белыми локонами и ямочками на щеках.
— Привет!
— Привет, Гвендолин, — сказал Роберт.
— Что за привычка брататься при встрече, — сказал доктор Уайт, сжимая в руках чёрную повязку.
— О нет, ну зачем опять её?
— Причин верить тебе — ровно ноль, — сказал доктор Уайт.
— Ах, ну какой же вы грубиян! Дайте сюда! — мадам Россини вырвала повязку из рук доктора Уайта. — На этот раз никто не посмеет испортить причёску.
А жаль. Мадам Россини собственноручно с большой осторожностью завязала мне глаза. Ни один волосок не выбился из моей мудрёной причёски.
